***
Брехта хорошо знала травы. Может не так хорошо, как ее бабушка, но кое-что она точно понимала в том, как при помощи настоев и отваров лечить те или иные хвори. Она продавала их на рынке в Овражках, что граничили с Четвудом, и деньги от торговли в массе своей уходили исключительно на хозяйственные нужды, поскольку дом, в котором жила девушка был настолько обветшалым, что если в нем не текла крыша, то забивался дымоход, или приключалась какая-то оказия со ступеньками, полом, а то и со всем сразу. Однако, несмотря на все эти неприятности, жилище было всегда прибранным и уютным, с приятным запахом развешанных над потолком трав, чистой посудой и горячей едой. Брехта готовить любила, но в садоводстве понимала куда меньше, чем в растениях, а потому порой приходилось ехать аж до самого Арчета, дабы закупиться провизией на длинный срок. Пес по кличке Гром почти весь день проводил у дверей хижины, только с приходом ночи удаляясь на покой к горячей печи, и он первый оповещал хозяйку о прибытии гостей. Гости, зачастую и по определенным причинам, были скорее нежеланными, ибо, так уж сложилось, Брехта была нелюдимой, несмотря на свой юный возраст, но зато у лесного домика всегда было много диких зверей, которых травница кормила в суровые зимы. Но если некоторые гости и могли обойти стороной одинокую лачугу в сердце леса, то некоторые, особливо напористые, не боялись ничего. В то самое утро, в гости к девушке пришел как раз именно такой гость. Утро было добрым, ясным и безоблачным. Гром мирно дремал на крыльце, порой перебирая лапами во сне, птицы наполнили лес своими веселыми трелями, белки играли в догонялки, перепрыгивая с дерева на дерево, а Брехта связывала травы в пучки, чтобы повесить их сушиться. Ничто не предвещало никаких неожиданностей. Когда чья-то большая тень загораживает собой солнце в оконном проеме, девушка едва ли не подскакивает на месте. На нее смотрят два зорких глаза из-под кустистых седых бровей, на которые была надвинута большая остроконечная шляпа, а на лице незванного гостя блуждает хитрая, но доброжелательная улыбка. Брехта узнает мужчину почти сразу и привычная суровость ее облика тотчас сходит на нет, явив ту самую девушку, которой в глубине души она и была. — Гэндальф! Доброе утро! Старый волшебник, известный всей округе своими замечательными фейерверками, вежливо склоняет голову в знак приветствия и цепким взором осматривает пространство небольшой кухни, плавно переходящей в спальню. — Что ты хочешь этим сказать? Желаешь мне доброго утра или утверждаешь, что утро сегодня доброе и неважно, что я о нём думаю? — И то, и другое, я полагаю. — Трудно было не заметить, как пристально разглядывал чародей скромное жилище, а потому Брехта решает облегчить ему задачу, поступив так, как того требовали правила гостеприимства. — Проходи, угощу ромашковым настоем. Гэндальф снова кивает и заходит внутрь лачуги, с порога вдыхая полной грудью резкий запах трав, а следом за ним следует уже проснувшийся Гром, настороженно прижавший уши к голове. Внутри благоухание только обостряются, и среди великого их множества можно было распознать мяту, чабрец, немного зверобоя, что скромными пучками лежали на старом столе, составляя компанию ягодам и листьям малины, а также аромат свежей выпечки и спелых яблок. — Благодарю за гостеприимство радушную хозяйку. — Улыбается волшебник, когда перед ним ставят ромашковый настой и кусок еще теплого пирога. — Однако, должен сказать, я здесь по делу крайней важности, не терпящему отлагательств. Криво усмехаясь, Брехта выжидательно смотрит на гостя, сложив руки на хрупкой груди. Пес преданно сидит у ее ноги и не спускает карих глаз с чужака, словно чувствуя напряжение и легкое волнение своей хозяйки. — Узнаю старого волшебника — сразу к делу. Если тебе требуется что-то украсть, или ты проверяешь меня на честность, то я уверяю тебя, что покончила с этим раз и навсегда и более не тяну руки в чужой карман. Гэндальф слегка сдержанно улыбается, отрицательно качая головой. — Ты слышала когда-либо об Эреборе и той ужасной трагедии, что приключилась там много лет тому назад? — Да. Алчность гномов привлекла дракона и тот захватил их гору. Едва слышно хмыкнув, мужчина выдерживает паузу, отломив от пирога небольшой кусочек и запив его еще меньшим количеством заваренной ромашки. Он вновь, будто невзначай, оглядывает жилище, а также и наряд девушки, который явно видал лучшие времена. Она одевалась по-мужски, без каких-либо украшений или замысловатостей, и в такой же сдержанной манере был обставлен дом, в котором наличествовали лишь вещи первой необходимости. Согласится ли Брехта на авантюру, таящую в себе множество опасностей, если посулить ей сокровища, которые вернули бы ей ее прежнее положение в обществе? Волшебник устало выдыхает и продолжает вопрошать. — А что ты слышала о Короле под Горой? — Ровным счетом ничего. Я не веду дел с гномами и мало интересуюсь тем, что обсуждают на базаре. — Хочешь сказать, ты не слышала о Залах Торина в Синих Горах, что стали пристанищем изгнанников из Эребора? Разве ты не общаешься более со скупщиками краденого из Бри, ведущими торговлю в тех краях, которые точно должны были сообщить тебе последние новости связанные с налогами, наложенными наместником на время отлучки Торина из города? — Нет, ни о чем подобном я не слышала. Гэндальф на это только недовольно фыркает, уткнувшись носом в чашку с настоем. Недружелюбный настрой собеседницы и ее резкие речи на какое-то время заставили старого волшебника уйти в свои мысли, в которых было мало приятного, ибо то были думы о судьбе не только мира, но и простых смертных, что меняются с неуловимой скоростью, подвластные любым обстоятельствам и невзгодам, и когда он заговорил, голос его был преисполнен печалью. — Ты уже не та испуганная девушка, которую я некогда спас в темном лесу. Ты более не открываешь сердце миру, предпочитая уединение среди природы, при этом забывая, что на свете есть вещи куда более важные, нежели те, что ты избрала свой целью. — Испуганная девушка выросла, господин волшебник. Она и поныне благодарна за помощь, оказанную в ту минуту, однако не имеет никакого желания думать о тех вещах, что заполняют думы сильных мира сего. Какое-то время Гэндальф вновь молчит, не спуская глаз со стоящей перед ним девушки, и наконец, словно преисполнившись решимостью, он резко поднимается с места, крепко ударив кружкой по столу. — Решено! Тебе будет это полезно. — Что полезно? — Настороженно спрашивает Брехта, прожигая взглядом спину удаляющегося за порог волшебника. — Гэндальф! Но в ответ она не слышит ни слова. Дверь затворяется и на секунду кажется, будто что-то острое царапает ее поверхность, но травница не спешит проверять. Она устало садится, роняя голову на сложенные на столе руки, и крепко зажмуривает глаза. Она видит родной дом, чувствует теплое объятие матери, будто наяву слышит голос отца, а потом стук лошадиных копыт и бешеный ритм собственного сердца, наполненного страхом и ужасом. — Простите меня. Простите.***
Солнце уже зашло за горизонт и зачернели сумерки, когда в старой лачуге зажегся свет от лучины и нескольких огарков свечей. Брехта готовила почти весь день, стараясь отвлечься от неприятного разговора с тем, кому была обязана своей жизнью и кого так сильно обидела, хотя и против своей воли. Ее сердце с годами воистину окаменело, а нрав закалился, под воздействием тех трудностей, что приходилось переживать в жизни, однако в том были как хорошие, так и плохие стороны. Она сидела на ступеньках крыльца и задумчиво вертела на мизинце колечко, подаренное некогда ее матушкой, и мысли ее были далеко, а потому, если бы не предупреждающий рык Грома, то и не заметила бы подошедшую к ней фигуру низкорослого и бородатого мужчины. Гнома. — Двалин. — Он отвешивает хозяйке дома едва ли не пренебрежительный поклон, хмыкнув при этом себе в усы. — К вашим услугам. Брехта так и сидит на крыльце с открытым ртом, опомнившись лишь тогда, когда мужчина, ничуть не испугавшись собаки, смело шагает в ее жилище, на ходу сбрасывая дорожный плащ. — Здесь тесно. Но пахнет вкусно. Девушка подскакивает, словно пчелой ужаленная, и летит следом за незваным гостем, который уже сел за стол и явно чего-то ждал. — Я, конечно, извиняюсь, но вы кто? — Двалин. — Ваше имя я уже услышала. Что вы делаете в моем доме? — Меня пригласили, я и пришел. — Кто пригласил?! Начиная терять терпение, Брехта принялась без особого успеха расспрашивать мужчину и не заметила, как к ее лачуге подошел еще один гном, тактично постучав в широко распахнутую дверь перед тем как войти. — Балин. К вашим услугам. Девушка медленно оборачивается и на секунду ей кажется, что у нее помутнение разума. Она переводит взгляд с одного гнома на другого, а потом и вовсе в отчаянии бросает взгляд на пса, который уже вовсю ластился к Двалину, выманивая у него еще кусок булки с орехами. — Эй, ему нельзя сладкое! Кто вы такие и что вы… Тот, кто представился Балином, подходит к Брехте совсем близко и внезапно выуживает из-за спины небольшой букет полевых цветов, перевязанных розовой лентой. — Просим прощение за столь спонтанный визит, но не окажите ли вы мне любезность и не нальете ли кружечку эля, если он, разумеется, у вас есть. В руках букет, а за столом сидят уже два гнома и верно ждут еды. Может просто оголодавшие путники решили забрести в ее лачугу, пойдя на свет от лучин? Сразу два, да еще и с цветами. — Есть, кажется… Словно во сне девушка идет к шкафу в дальнем углу, где хранились вещи, относящиеся к категории «когда-нибудь пригодится», и выкатывает бочку подаренного каким-то клиентом эля. Она тогда продала хороший отвар от похмелья, который был исключительно продуктом экспериментальным и вообще мог не подействовать, однако удача повернулась к травнице приличным местом, и в качестве подарка радостный больной прикатил свой дар прямо к дверям лачуги. — Спасибо, моя дорогая. А кружек у вас не найдется? — Найдутся. Двалин уже вовсю хозяйничал на кухне, нашел столовые приборы, наложил себе в миску похлебки и выставил на середину стола свежеиспеченый хлеб, аккуратно укрытый немного дырявой, но чистой салфеткой. И тут в дверь снова стучат. — А это еще кто? — Шепчет про себя Брехта, сунув Балину в руки кружки, и идет к выходу, нутром чувствуя неладное. — Если это чья-то глупая шутка, то я этому шутнику… Дверь распахивается и перед девушкой предстают еще два гнома, стоило признать, молодых да красивых. Увидев хозяйку дома, они переглядываются и синхронно улыбаются, поклонившись Брехте в пояс. — Фили. И Кили. К вашим услугам. Брехта с мгновение просто молча разглядывает новоприбывших, словно взвешивая все за и против, а потом поступает так, как ей подсказывает ее женская интуиция. Она закрывает перед носом гномов дверь. Точнее, она пытается это сделать, но удачно втиснутая в проем нога и крепкое мужское плечо явно мешают, поэтому дверь приходится снова приоткрыть. — Стойте! Неужели все отменили? — Что отменили? Кто отменил? Да объяснит мне кто-нибудь что здесь происходит?! — Уже почти визжит Брехта, даже не замечая, как за ее спиной Балин и Двалин уже вытащили из кладовки мешок с яблоками и завернутую про запас головку сыра. — Значит, все в силе? Отлично! Кили заходит первым и ловко снимает с себя не только кожух, но и оружие, количества которого хватило бы, чтобы заполнить целый склад боеприпасов, и складывает его в углу у порога. Он окидывает взглядом помещение, а потом, лукаво улыбнувшись, выдает то, от чего все остальные гномы невольно прыскают в бороду: — А здесь уютно. Интересно, а кровать у вас мягкая? А то после дороги так затекла спина… Брехта чувствует, как начинает закипать. Она не успевает ничего ответить гному, хотя с уст так и рвутся колкости, поскольку ей в руки вкладывают острый меч, завернутый в какую-то тряпицу. — Аккуратней, куколка, он острый, можешь пораниться. Там в углу уже нет места, но ты же уберешь его куда-нибудь? Являя собой пример абсолютного и безграничного очарования, под конец Фили игриво подмигивает девушке и присоединяется к остальным гномам, которые уже вовсю пировали на чужой кухне. Шальной мыслью было свистнуть Грома, но старый прохиндей не только проникся симпатией к незваным гостям, но даже заслужил получить что-то со стола, и тогда Брехта решает взять все в свои руки. Она подходит к ним, надвигаясь подобно грозовой туче и держа в руке все еще завернутый в тряпицу острый меч, твердо намереваясь выгнать из дома тех, кто сейчас опустошал ее припасы на ближайшие несколько месяцев, но в этот момент в дверь словно кто-то бьет ногой, отчего старая древесина жалобно скрипит. — Это, наверное, остальные. — Ослепительно улыбаясь, бросает Кили, но девушка уже его не слушает. Она открывает дверь и едва успевает отскочить, как к ней в лачугу буквально вкатывается клубок из гномов, которые все, как один, были к ее услугам. А позади них стоит тот, кто и был в ответе за случившийся каламбур, сверкая хитрыми глазами из-под кустистых бровей.