***
Питер нажимал на дверной звонок, стоя на крыльце дома Сэма и Баки. Пользоваться паутиной и окном он не хотел, боялся эпичного падения со второго этажа. Если уж падал со стульев… Дверь открылась, являя на пороге заспанного Сэма в желтой пижаме с утятами. – Клевая пижама! – не удержался Питер, рассматривая утят. Сэм зевнул. – Привет, Пит. Чего так рано? – Вообще-то, пять часов дня. – Да? – нисколько не удивился Сокол. – Мы вернулись в десять утра, так что весь график ни к черту. Проходи. Он посторонился, пропуская Питера в дом. Питер протиснулся между ним и дверным косяком, и едва дошел до дивана. Его кружило и тошнило. Тошнило и кружило. Озноб заставлял вздрагивать и мечтать о теплом пледе. – Что-то я не очень хорошо себя чувствую, – Питер, не спросив разрешения, повалился на диван. Прямо с рюкзаком. Но лучше не стало. – Что с тобой? – Сэм наклонился над ним и потрогал лоб. – Эй, да у тебя жар. – Где Баки? – приоткрыл глаза Питер. – Скоро вернется, – расплывчато ответил Сэм. И тут же открылась спасительная входная дверь. И зашел спасительный Баки со спасительными бумажными продуктовыми пакетами в руках. Питеру сразу стало чуть легче. Баки большой, сильный, опытный, он точно сможет разобраться, что именно с ним творится. – Питер? Что случилось? – У мальчишки лихорадка. – И меня сейчас, кажется, стошнит, – Питер с трудом сглотнул. Сэм поспешно вскочил и пошел на кухню за целлофановыми пакетиками. Баки сел на край дивана и потрогал его лоб. – Я заболел. – Я вижу. Раньше такое было? После укуса. – Нет, – Питер снова затрясся в ознобе. – И панических атак не было. – Панические атаки? – поднял брови Баки. – То, что в твоей девичей юности называли «неврастенией» и лечили лоботомией, – помог вернувшийся с кухни Сэм. – Я много читал о том, что у подростков панические атаки это норма. – Неврастения? – на лицо Баки как будто снизошло озарение. – У меня такое тоже бывало, кажется… – Откуда ты это помнишь? Ты даже номер своего мобильного выучить не можешь. – Иди нахрен. – Сам иди нахрен. – Ненавижу тебя, Сэм. – Говоришь мне это каждый день, дедуля. – Могу на разных языках, для разнообразия. Hasse dich. – Мне кажется, что я рассыпаюсь, – встрял в семейную перепалку Питер. Сэм и Баки тут же заткнулись. – Что я вот-вот рассыплюсь, и от меня ничего не останется. Мне очень… страшно. – Питер, никто больше не рассыплется. Я тебе обещаю, – Баки приподнял его за плечи и крепко обнял, прижав к своей груди. Питер ткнулся носом ему в шею и принюхался. От Баки едва ощутимо пахло уже хорошо знакомым запахом теплой кожи с древесными ореховыми нотками. Он готов был сидеть вечно в объятиях Джеймса и слушать ритмичный, сильный стук его сердца. Всю оставшуюся жизнь. Пока супергеройская смерть не разлучит их. Ну, или панические атаки. – Переходный возраст, – вдруг сказал Баки, и Питер поднял голову, подумав, что ослышался. – Что? Переходный... – Паники могут быть связаны с усилением твоих способностей. Ты растешь, Питер, взрослеешь, вместе с тобой могут изменяться и твои силы. Тебе было пятнадцать, когда тебя укусили? Почему бы этим способностям не развиваться вместе с тобой и твоим телом? Если эти панические расстройства что-то вроде усиленной чуйки, предчувствия… – Чего? – Сэм смотрел на него с таким лицом, будто бы был не против вызвать неотложку всем присутствующим в доме. Питеру обычную магическую, Баки – психиатрическую. – Я просто рассуждаю. – Ты солдафон, Барнс, а не врач. – Я хороший солдафон, и у меня есть логика. Или предлагаешь позвонить Стрэнджу в Санктум Санкторум, чтобы он прислал скорую волшебную помощь для мальчиков-пауков? – Предлагаю. Вдруг малец загнется? Он отвратительно выглядит. – Со мной все в порядке, все в полном порядке! Можно я просто полежу здесь? – но полежать «здесь» ему не дали. Баки подхватил его на руки и понес на второй этаж. – Я свяжусь со Стрэнджем, – крикнул Сэм, но Баки не ответил. Пинком открыл дверь в свою комнату и осторожно положил Питера на кровать, сразу же укладываясь рядом. – Теперь рассказывай. С самого начала. Питер начал с того, что произошло в школе. Рассказывал долго, стараясь не упускать деталей. Про тошноту, головокружение, неловкие падения со стульев, приступы страха. – Я не уверен, – Баки накрыл дрожащего парня покрывалом. – Я действительно не врач для супергероев, но уже видел нечто подобное. На базах Гидры. Там хватало разных экспериментов, мутантов и суперсолдат. То, что с тобой происходит сейчас, может быть переходным возрастом. – Значит, паника – это что-то вроде обострения «чуйки Питера»? – Ты все еще подросток. Это нормально, ты растешь. Такие вещи иногда случаются. Питер плотнее закутался в покрывало. Уже можно называть Баки «папочкой» или он рискует навлечь на себя праведный гнев? Он покачал головой, отгоняя навязчивую мысль. А так хотелось ляпнуть и посмотреть на реакцию. – Думаешь, это быстро пройдет? – Через сколько тебе стало легче, когда тебя укусил паук? – Через несколько часов. Не помню точно, но первые три часа были жуткими. Баки многозначительно промолчал. – Голоден? – Нет. Нет, скорее, сильно хочу спать. Ему все еще было плохо, но страх постепенно отступал. По крайней мере, он хоть немного мог контролировать его. Пока рядом с ним был Баки.***
Питер проснулся от телефонного звонка и не сразу понял, откуда доносится главная тема из «Властелина Колец». А, блин, точно, сам поставил на звонок два дня назад. Тетя Мэй. Еще и по видеосвязи! – Приве-ет! – как можно более жизнерадостно приветствовал тетю Питер. В комнате было темно, видимо, проспал до вечера. И Баки, обнимающий его, пока он засыпал, куда-то исчез. – Привет! – тетя помахала ему рукой. На заднем фоне Хэппи в нелепой рубашке с ананасиками разговаривал по телефону, поэтому отсалютовал Питеру так, будто отмахнулся. – Как ты? У тебя завтра экзамен, не забыл? Ты готовишься? Почему у тебя так темно? – Случайно заснул, пока готовился к экзамену, – Питер потер ладонью правую щеку. После сна он чувствовал себя лучше, чем днем в школе. – Мы с Хэппи задержимся на день, справишься один? – Конечно. Конечно, не переживай! Еды полно, уроки готовы, завтра после школы придет Нед. – Я помню, как вы с Недом в мое отсутствие чуть не подорвали дом. – Это был неудачный эксперимент. Честно, все будет хорошо! Никаких экспериментов, обещаю! – И почему я в это с трудом верю? Целую тебя, Питер! Не скучай! Он нажал боковую кнопку телефона, откинулся обратно на подушку, и вдруг услышал голоса, доносящиеся из приоткрытой комнатной двери. Он не хотел подслушивать, но это было невозможно; разговаривали слишком громко. – Предлагаешь мне отправиться туда одному? – голос Сэма. – Перенесем на завтра, – голос Баки. – Завтра может быть поздно. Барнс, твой пацан плохо на тебя влияет. – Ты в курсе? – Давно. У меня же есть глаза. Осуждаю, конечно, но это прогрессивная современная страна. Питер похолодел. О черт, черт, черт! Не прикольно подслушивать про самого себя. Еще и случайно узнать, что Сэм в курсе, что он… Что они… – Я не могу его оставить, Сэм. Не сегодня. – Ты мякнешь на глазах. – Я сказал, что не могу его оставить. Разговор закончен. – А наш последний шанс схватить «Альянс» ты можешь оставить? Можешь, Баки? Любовь, привязанности – это не для тебя. Не для нас. Мы просто не можем позволить себе такую роскошь. Наследие Кэпа слишком тяжелое бремя, ты знаешь. Я благодарен, что ты со мной, но Питер не может… – «Альянс» – это мелкие преступники, шестерки, не самые умные, которых я с легкостью найду в любое время, в любой точке мира. Ты связался со Стрэнджем? Да хуй там, никто не знает, как с ним связаться. И предлагаешь мне оставить мальчишку, а если что-то случится? Реакции пойдут не так, как нужно? Сможешь простить себе, что не уберег его? – Баки с легкостью проигнорировал весь пассаж с любовями и привязанностями, хотя Питер очень хотел бы послушать его мнение на этот счет. – Он прекрасно пережил укус без твоего инстинкта наседки. Хочешь быть папочкой? – Хочу. Питер почувствовал, что краснеет. Собрался зажать уши, но любопытство было сильнее. Баки продолжал говорить, понизив голос. – Сэм, он пережил то, что не каждый взрослый может вынести. Он был в открытом космосе, на хрен пойми какой планете, бился с Танусом… – Таносом. – Да похуй. Питер умер на этом блядском Титане. И после этого нашел в себе силы сражаться и жить дальше. – К чему ты ведешь? – У кого угодно разовьется неврастения. Рано или поздно. На фоне переходного возраста, стресса, суперспособностей неудивительно, что его так мажет. Да я сам чуть не сдох от собственных гормонов, когда был в его возрасте. Ему нужен кто-то рядом. Прямо сейчас. Какого хуя я вообще перед тобой отчитываюсь? Лети один, или дождись, когда я тоже смогу вылететь. Тяжелые шаги вверх по лестнице. Такие могли принадлежать только Баки. Питер не успел принять решение, притвориться спящим или нет, поэтому, когда дверь открылась шире, остался сидеть на кровати, по-турецки сложив ноги. – Как ты? – Баки, не включая света, подошел к нему и потрогал лоб. – Уже не настолько горячий. – Я случайно подслушал вас, извини, – он набрал в грудь побольше воздуха. – Ты можешь лететь с Сэмом, я правда справлюсь, и… – Можно я сам буду решать, как мне поступить? – Баки погладил Питера по макушке. – Я рад, что тебе лучше. Его так и подмывало спросить, а что там про «любовь» и «привязанности», но Баки наверняка бы не ответил. – Подслушал, значит? – Да. – И много услышал? Баки внимательно разглядывал его лицо. Слишком внимательно, Питер даже отвел глаза в сторону. – Нет, там что-то про Таноса… – Я никогда не говорил тебе этого, но я… – Баки замолчал, а у Питера затарахтело сердце и вспотели ладони. «Признается? Прямо сейчас? А что ему ответить? Конечно, что тоже люблю. Нет, не так. «Я тоже тебя люблю». Что за дурацкое слово «тоже»?! «И я тебя люблю». Во, пойдет, не слишком по-девчоночьи, главное сказать как можно тверже. Питер, ты сможешь, ну же…» – Я очень горжусь тобой. Питер разочаровано выдохнул, почувствовав себя так, словно внутри сдули шарик радости. Он и так прекрасно знал, как Баки относится к нему, но ему нужно было услышать эти три слова хотя бы раз. Один разочек. Но и этого оказалось слишком много для сурового и холодного Баки. Внутреннего льда у Зимнего солдата было предостаточно. – Мне правда легче. Спасибо, Джеймс. Баки скрипнул зубами, но ничего не сказал. Питер грамотно приучал его к собственному имени постепенно, чтобы не провоцировать плохое настроение и без того внутренне нестабильного Баки. Ночью он спал предельно плохо. Ворочался, бормотал, напрягался, но раз за разом оказывался в крепких объятиях. Тех самых, от которых пахло теплой кожей и древесиной орешника. В этих объятиях отступал любой страх и паника. Баки целовал его в губы, и убаюканный такой нежностью Питер снова проваливался в сон. На следующее утро он вскочил с постели полностью здоровым. Будто бы ничего не изменилось, и Питер был готов летать на своей паутине по городу хоть до поздней ночи, переполненный энергией. Собрать три «Энтерпрайза». И сдать десяток экзаменов. Блин, экзамен! На тумбочке лежала сложенная записка. Питер развернул бумажку и вгляделся в накарябанные зеленой ручкой буквы. «Мы уехали на пару часов. Если чувствуешь себя плохо, оставайся здесь. Если очень плохо, позвони. В холодильнике пицца. Надеюсь, с твоей чуйкой все хорошо. Дж» «Дж» – Джеймс. Дрессировка иногда действовала. Он мог написать Питеру сообщение в телефоне, но ему было гораздо проще найти случайно завалявшуюся в доме ручку и клочок бумаги. Питер с улыбкой написал на записке ответ, вернул бумажку на тумбочку и начал собираться. До экзамена оставался час. «Спасибо, Джей. Ты лучше всех! :)» Его чуйка была в полном порядке.