Альтер эго

Наши страхи наши боли Соль и сахар два в одном Ветер воет очень воет Слишком воет за окном — Приезжай, конечно, — почти шепотом, уже самому себе сказал Дмитрий Хакимов, положив телефон на небольшой студийный столик. — Какие проблемы? И проблем в желании Глеба приехать в студию действительно нет, если бы не форма и тон выражения своего желания, которые и заставили Диму крепко задуматься и ввергли в панику. А Глеб сказал, что он хочет поговорить. Но раньше, когда он хотел говорить, он говорил прямо по телефону, иной раз забыв поприветствовать собеседника, выкладывал все свои идеи, пожелания, бредовые фантазии. Если не получалось сформулировать устно, писал сообщения и опять же в форме, не требующей возражений и корректировок. Да и кто бы осмелился. Понимая, что его дело по барабанам стучать и концерты организовывать, Дима до этого звонка и в мыслях не имел, что можно что-то возразить автору музыки, текстов и настроения группы. Но в этот день что-то пошло не по плану. Глеб первым делом пожелал доброго утра, чем на несколько минут лишил Диму дара речи, после заявил, что им нужно встретиться на нейтральной территории, без свидетелей и чем быстрее, тем лучше. Более нейтральной территории, чем студия, Дима найти не смог, пообещал, что больше никто из группы не приедет и если уж совсем секретная информация, то дверь закрывается на ключ. И Глеб согласился. Сказал, что он скоро будет. И до этого тревожное с утра настроение Димы поползло в область мрачных материй и размышлений. Он давно стал замечать, что подобные сюрпризы ему не нравятся и почти всегда эти опасения не напрасны. И к косякам музыкантов и технического персонала он почти привык и научился их сглаживать в пределах возможного, ведь и у самого недоразумения случаются, не робот ведь хоть и с приступами перфекционизма. Но сейчас Диму посетило неприятное чувство, что ему хотят подсунуть взрослого сурового ежа и сгладить или смягчить вряд ли что-то получится. Даже заныло повреждённое и не до конца восстановившееся плечо. И палки валятся из рук, что вообще выводит из эмоционального равновесия. Осознав, что, благодаря некоторым, побарабанить тоже не получится, Дима решил ждать, сидя на диване и разглядывая свои татуировки. Ответы на возникшие вопросы они всё равно не дадут, но просто приятно посмотреть на что-то красивое. И Глеб не заставил себя долго ждать. Нерешительно постучав, он приоткрыл дверь, спросил разрешения войти. — Проходи, конечно, — разрешил Дима, пытаясь унять непонятную тревогу и чувство потери реальности. — Наша же студия. У тебя всё в порядке. — В порядке, — Глеб прошел в студию, подняв с пола барабанную палочку, протянул её Диме. — Но я сейчас не уверен. Ни в чем не уверен. — Что случилось? Разглядывая аккуратно причесанного, гладко выбритого, Глеба в отглаженной черной рубашке, джинсах, пахнущего каким-то новым приятным парфюмом, Дима успел подумать всё самое страшное, на что хватило фантазии, попытаться взять себя в руки, увидеть в товарище серьезного конкурента по стилю, отчитать себя за эти мысли. В итоге уговорив себя, что смена стиля, даже такая внезапная не является криминалом, Дима взял свою палочку. — Я хочу поговорить, — сообщил Глеб. — Серьезно. С тобой. — Говори. — Я знаю, что тебе не понравится и всё понимаю. Но дальше так нельзя. Я хочу говорить про Вадима. — Какого Вадима? Я его знаю? — Дима напрягся, но пытается сохранить невозмутимость. — Дим, я серьезно, — Глеб смотрит Диме в глаза, не давая возможности ускользнуть от темы. — Про моего брата Вадима. И я понимаю твои чувства. Но это твоя война. Я к ней отношения не имею. — Ты сейчас предъявы кидаешь мне неприятные и непонятные, — Дима так же не отрываясь, смотрит в глаза Глебу, — А я тебе повода к этому не давал. Какая война? — Твоя с Вадимом. Я понимаю твоё отношение и отчасти с ним согласен. Но… — То что было, я не отрицаю. Но я это давно забыл и претензий не имею. И в чужие дела лезть не хочу. — Дима старается говорить жестко и спокойно. — И группу с тобой мы создали только из творческих соображений. Мне близки этот стиль, эта музыка. Мне это приятно, доставляет удовольствие. Твои отношения с кем-либо мне не интересны. И мы это обсуждали. Не вижу смысла повторяться. — Прости, — Глеб вдруг опустил голову. — Я запутался. — И решил меня в этом обвинить? — Нет. Хотел понять, откуда эта ненависть, — Глеб хотел уйти, но Дима удержал его за руку. — Прости. — Какая ненависть? Моя? Объясни. — Моя к Вадиму, — Глеб снова посмотрел на Диму. — Откуда? Он же мой брат. — Тебе виднее. И эту войну придумал ты сам. — Отпустив руку Глеба, Дима ушел к барабанной установке. — Мне она не интересна, но иногда становится страшно. — От чего? — От твоих слов, поведения. Но запретить и приказать я не имею права, и вряд ли тебя это остановит. — Не остановит. Ты прав, — сунув руку в карман, Глеб достал флешку, положил на столик рядом с Диминым телефоном. — Тут тексты и музыка, посмотри… Мне по делам надо. Еще раз извинившись и окончательно добив этим нервную систему Снэйка, Глеб выбежал из студии. — И что это было? — положив флешку на ладонь, Дима с любопытством и нежностью рассматривает её, пытаясь понять, что там. — Тонкий изощренный намек на стиль и тему нового альбома? Или комментариев в интернете перечитал? Но с новым стилем хорошая затея. Непонятная тревога не покидает, как и навязчивое чувство, что новая музыка с текстами и поведение Глеба не связаны между собой. И от этого страшно. Страшно открыть флешку и посмотреть, что там. Но интересно. — Дим, привет! Что с Глебычем? Чуть не снёс меня. — Сам не понял, Валер, — обернувшись на голос, Дима протянул флешку. — Его сегодня посетила муза, а может, шиза, кто их разберет. Послушаем? А то мне одному страшно. — Страшно это мне нравится, — Валерий забрал флешку. — Сейчас посмотрим, кто его посетил.

***

До вечера Глеб проходил по городу. Показалось, что от студии за ним увязались фанатки, поэтому пришлось петлять дворами и путать следы. И в итоге они отстали. То ли устали от такой прогулки, то ли не узнали в новом образе и потеряли в толпе. И не важно. Сейчас нет настроения ни на автографы, ни на какое-то общение. Лучше вообще спрятаться где-нибудь. От себя самого, от своих мыслей. До этого было сложно и непонятно, теперь еще и стыдно. В первый раз за долгое время стыдно. Давно не было этого противного, сжирающего изнутри чувства. Наверное со школы. И то тогда находились решения, а сейчас их нет. В голове одни вопросы и ни одного ответа. И вся эта стена, весь образ гота отшельника, почти проповедника, философа и мыслителя, весь этот фальшивый пафос обрушился в одно мгновение и превратился в кучу бессмысленного мусора, из-под которой не выбраться. А кто виноват. Сам виноват. И минус к карме за попытку перевесить свои косяки на другого. Никто ведь не заставлял рушить группу, хотя другого выхода на тот момент просто не было, никто не заставлял говорить гадости про брата в интервью и при случайных личных встречах с ним, никто не заставлял выяснять с ним отношения. Всё сам. Старательно, дотошно и с любовью создал этот свой образ. Никто не заставлял, никто не остановил. Да и кто бы решился, а кто бы послушал. После одного из таких интервью с многочисленными вопросами про брата и достаточно жесткими ответами Снэйк утащил виновника «торжества» в гримерку и пытался воспитывать, что так нельзя, что не стоит так откровенно выставлять отношения напоказ и что ты о них думаешь, лечил что-то про имидж группы. И что? Снэйк был благополучно отправлен воспитывать кого-нибудь другого. После этого, видимо, Дима плюнул на это неблагодарное дело и полностью отстранился от этой темы. А сейчас хочется, чтобы кто-то повоспитывал. Но и у самого неплохо получается. С этой мыслью Глеб добрался до дома. Думал, что там получится спрятаться, и снова не вышло. Можно сбежать и спрятаться от фанатов и ничего им не объяснять. Но с самим собой такой фокус не пройдёт. Раньше помогал алкоголь, теперь от него только хуже. Это напоминает раздвоение личности. Две личности, конфликтующие между собой и ненавидящие друг друга. Когда это началось? С чего? Или это было всегда, но тогда получалось выплескивать гнев на кого-то еще. Не получилось сделать виноватым Снэйка, и снова пожаловала эта долбанная ненависть к самому себе, к своей второй несовершенной личности. Снова здравствуй, мой жестокий мир! Между нами до сих пор война Всё обычно, я всегда один И если надо, я дойду до дна От размышлений отвлек телефонный звонок. И телефон полетел в стену. Даже не посмотрел, кто звонит. Посыпались на пол книги и что-то еще. Хватит. Сегодня никаких встреч, никакого общения. Только с самим собой и исключительно по делу. Пытки, ремни, веревки, шипы. Всё, на что хватит фантазии. А её на себя любимого точно хватит. Всё что я с тобой могу Так опасно так ужасно