Альтер эго

Сколько было этих самоистязаний и самонаказаний и сколько их еще будет, на сколько хватит сил, где предел терпения организма и сознания, где предел терпения второй личности? Было нестерпимо больно, но сознание выдержало, значит есть, куда стремиться. Мазохизм? Все в какой-то степени мазохисты. Одни бьют тату, другие предпочитают пожестче, а кто-то любит истязания моральные. Есть много способов наказать себя и получить от этого моральный кайф. Иногда остаются следы и приходится что-то врать про случайные углы и косяки. И все верят или очень убедительно делают вид, что верят. На это тоже плевать. Комната залита кровью Я занимаюсь любовью Пытался бороться с этой привычкой, но не получилось. Внутренний враг сильнее и уже не поддается контролю. Но может быть, попытаться еще раз? Или как-то перенаправить свой гнев в безопасное для себя и окружающих русло? Представив, как он яростно и с ненавистью он колет дрова, Глеб поморщился. Но идея показалась ему не лишенной смысла. Осталось придумать, где в городе можно найти дрова. Или свалить на месяцок в какую-нибудь глушь за вдохновением и поразмышлять. Только Снэйк заставит самого объясняться и придумывать легенду, почему вдруг концерт надо перенести. Он всех об этом предупредил и с этим у него строго. Разглядывая очередную несуществующую трещину на абсолютно ровном потолке, Глеб представил, как он разговаривает с братом. В мыслях почему-то это получается лучше всего, всегда складно, мирно, по доброму. Получается аргументировать и доказывать свою правоту, свое право на личное пространство и мнение. Возможно, потому, что в мыслях никто не возражает не отвечает и не спорит. Или это опять всё разговор с самим собой, со своей второй личностью. И получается, что с ней тоже можно найти общий язык. Или это опять какая-то хитрая ловушка. — Кто ты? — глядя на ту же невидимую трещину, Глеб протянул к ней руку. — Чего хочешь? Чего от меня добиваешься? Пытаясь услышать или почувствовать ответ своего внутреннего врага, Глеб закрыл глаза, затаился. Тишина. Он опять молчит, как будто и нет его. Как в сказке про то, чего не может быть. Но завтра интервью и он обязательно проявит себя во во всей красе. Страшно представить, как это будет выглядеть. Как поведет себя мистер Matrixx. Посетившая Глеба мысль не ходить на это интервью, показалась самой адекватной. Но для этого снова потребовалось придумывание легенды. И снова врать. Другим, самому себе. И много раз. Это интервью ведь не единственное и не все с первого раза понимают, что их вопросы сильно неуместны и неактуальны, как отучить людей копаться в чужом прошлом, в чужих отношениях? Хоть высылай заранее список запрещенных вопросов. А как отучить себя с извращенной любовью ковырять гвоздиком свой собственный мозг? Как стать нормальным человеком? И что есть норма? Размышления о норме показались Глебу совершенно бессмысленными. Давай до свиданья Да, я ненормальный И ты ничего не поймешь Но одному страшно. Страшно, когда понимаешь, что врагов нет, всех победил, а друзья разбежались потому, что перестали понимать. Кажется и брат потерял интерес к этой ситуации и попыткам помириться. Сейчас почему-то кажется, что это именно они. Не желание сделать какую-то гадость, по старой памяти, не желание навредить, унизить, чтобы сам приполз к его ногам. Это желание сделать как лучше. Но «лучше», как ему кажется, это всё его глазами. И эта его навязчивая правильность, забота морально убивает. Я хочу видеть мир своими глазами Не надо врать мне... Но он брат. Родной человек. И он все поймет. Не одобрит и опять с любовью будет воспитывать и пытаться переделать. Но одному невыносимо. Невыносимо в этом образе воина одиночки, когда против весь мир. Или против всего мира. Когда никто не понимает и некому довериться. Даже себе перестал доверять. Так удобно, так точно никто не подставит и нет навязчивых иллюзий и веры в добро. Но даже сквозь эту прочную броню пробивается желание любви и тепла. Совсем слабое. Космос глубокий Я одинокий… От очередного причудившегося шороха Глеб вздрогнул. В последнее время стали очень сильно пугать эти шорохи. И не всегда удается понять настоящие они или это плод воспаленной фантазии. Хватит. — Хватит, мистер Matrixx. Я больше так не могу! В голову пришла гениальная и пугающая мысль. Что будет дальше, неизвестно, но так, как сейчас невыносимо. Иначе его не победить. Звонить. Прямо сейчас. До утра всё может измениться. — Дим, можно я приеду? — дрожащим голосом спросил Глеб. — Три часа ночи. До утра не терпит. Услышав разрешение, Глеб набрал номер такси. В процессе пришло понимание, что адекватности ему этот поступок не добавил. Но лучше решить всё сразу. Взгляд таксиста прибавил уверенности в этом решении.

***

— Вот почему ты не гитарист? — воспитывает Дима, перевязывая израненную руку Глеба. — Как вот так вообще возможно сделать Случайно? И не начинай. Знаю я твои легенды. Чему ты улыбаешься, не понимаю. — Первый раз вижу тебя такого домашнего, в халате. Ты симпатичный. — Понятно, — Дима вздохнул. — Не знаю, под чем ты сейчас. Но спать здесь на диване будешь. — Да не под чем я, уже давно. — Глеб стал серьезным. — Рюмку принял для связи с реальностью перед выходом. И я умею на гитаре играть, и играю иногда. Забыл? — Значит, теперь будешь играть всегда. Изменим немного стиль, будет группа с двумя гитаристами, — Дима разорвал концы бинта и аккуратно завязал их на запястье. — Может, головой думать начнешь, а не тем, чем привык. — Да я сам не понимаю, зачем это делаю, — Глеб осмотрел руку. — Это сильнее меня. И я об этом хотел поговорить. — Связывать не буду. — Я серьёзно. — Давай попробуем серьезно, — Дима сел на диван рядом с Глебом. — Чай, кофе, покрепче? — Не надо ничего. Я больше так не могу, я хочу уйти из группы. Чем быстрее, тем лучше. Просто начну новую жизнь. Другую, нормальную. От этой новости Дима откинулся на спинку дивана, закрыл глаза. Борясь с желанием взять Самойлова за плечи и сильно встряхнуть, чтобы мозги встали на место, он мысленно досчитал до десяти. До этого приходилось терпеть разные выходки Глеба, ненавязчиво его успокаивать, сглаживать все недоразумения и его конфликты с участниками группы. Да у самого иной раз жесткие недопонимания с Глебом возникают. Но такое заявление Дима услышал впервые. Не в шутку, не в алкогольном бреду, на полном серьезе. — Кто? — нащупав рядом пульт от телевизора, Дима крутит его в руке. — Что-то не устраивает, я попробую решить проблему. — Я сам. Причина во мне, и это решается только так. — Ты хочешь уйти из своей группы? — Да. Я так и сказал. Прости. — И ты уверен, что тебе будет от этого легче? — Дима посмотрел на Глеба. — Как же твой материал? Мы всё прослушали. Валера под впечатлением. Я давно его таким довольным не видел. И мне понравилось. — Можете себе взять, записать. — Бред какой-то, — Дима мотнул головой. — У нас прав нет. И петь кто будет? Что ты делать будешь, без творчества? Или… Вспомнив утренний разговор про Вадима, Дима напрягся. Пазлы стали складываться в единую картинку, но она не понравилась. Захотелось поверить, что Глеб сейчас не в себе, или ему самому снится кошмарный сон. — Я так решил. Так всем будет лучше. — Запретить не могу, — Дима гипнотизирует стену. — Но я хочу знать причины. Я имею на это право? — Да. — Глеб ненадолго задумался. — Я боюсь себя такого. И устал без любви и тепла. Блин. За этой маской психа одиночки. Я хочу быть нормальным. — Не знаю, что в твоём понимании "нормально", — Дима дотронулся до руки Глеба. — А твоя маска - это сценический образ. Альтер эго, если хочешь. И если тебя это пугает, то оно есть у всех. — Может, и есть, — Глеб пожал плечами. — Но я так не хочу. Рассуждения Глеба о своём внутреннем конфликте непонятно с кем и чем, про ненависть к самому себе и невозможности всё это терпеть, и попытки Димы придумать, как вернуть Глебу веру в себя и спасти Матричный мир, утомили его. И он задремал, сидя на диване. Так тихо, что Глеб сразу не заметил. Увидев, что Дима спит, Глеб осторожно встал. Уложив товарища, укрыл его пледом, хотел просто уйти, ведь всё сказал и всё решил. Но что-то остановило. В груди вдруг стало приятно тепло, как будто кто-то понял его чувства. Или не понял, но и не оттолкнул. Или сам только сейчас в первый раз за долгое время смог почувствовать что-то кроме одиночества, своих страхов, своих желаний. Почувствовал, что если он сейчас уйдёт, то никогда не сможет победить своего врага. И слова Снэйка врезались в мозг. Уйти из собственной группы перебор даже для ненормального. Решив дождаться утра и ещё раз всё обдумать, Глеб расположился в кресле. Уснуть, может, и не получится, но теперь не так страшно. И слова про новую музыку греют душу. Думал, что придётся много объяснять, отстаивать и доказывать.