Альтер эго

Войдя в кабак, куда его пригласил Костя Бекрев, Глеб вздрогнул. Ему показалось, что он попал в квартиру Хакимова. Черно-красное оформление зала, готические элементы, бросаются в глаза, на стенах мерещатся черепа. Или не мерещатся. — Нашего логотипа только не хватает, — заметил Глеб, рассматривая помещение. — Мог бы и сам сказать. Зачем Костяна приплетать? Предположив, что это все хитрый план Димы, Глеб выбрал столик подальше от других посетителей. Глеба удивило и то, что посетителей как-то не очень много, а некоторые лица он определённо где-то уже видел. Мучиться догадками предположениями Глебу пришлось не долго. Увидев очередного посетителя, он захотел превратиться в статую, невидимку, элемент мебели, а лучше в муху, чтобы можно было незаметно улететь. Но сам такой магией не овладел. Если только притвориться безликим посетителем. Но, похоже, что уже не получится. Или это тоже часть плана. Теперь непонятно, чъего. Стараясь изобразить сильную заинтересованность собственным маникюром, Глеб попытался взять себя в руки. Убедить себя, что сам этого хотел, не получилось. Хотел. Но не так спонтанно и без предупреждения. — Можно? — поинтересовался Вадим, отодвинув свободный стул. — А мой ответ что-то изменит? — Глеб посмотрел на брата. — И я жду Костю. — Ничего не изменилось, — Вадим сел напротив брата. — А Костя не придёт. — Это ты его попросил? Почему не сам. — Потому, что на мои звонки ты не отвечаешь. А Костю я не просил ни о чем. Сам удивился, когда он позвонил мне и пригласил сюда. — А ему это зачем? — Наверно, ты попросил, — предположил Вадим. — А мог бы сам позвонить. — Позвонил бы, если бы захотел, — стараясь изображать безразличие к происходящему, Глеб продолжает рассматривать свои пальцы. — Даже не знаю теперь, что это Костян самодеятельностью занялся. — Глеб, может, хватит уже, — Вадим взял брата за руку, — Может, поговорим спокойно. Без истерик. — Думаешь, получится? — Ну пока получается. И хватит уже издеваться. — А твои фантазии — это вообще не мои проблемы. Чувствуя, что это общение начинает его сильно напрягать, Глеб мысленно досчитал до десяти, еще раз напомнил себе, что сам хотел поговорить с братом. Откуда об этом узнал Бекрев, и зачем ему такие сложности, очень интересно, но это вопрос второй. Сейчас главное успокоиться. И просто поговорить. Как минимум заключить временное перемирие, как максимум зарыть топор войны. А то уже самому неудобно за такие отношения. Не маленький ведь уже, чтобы игрушки делить, а разные интересы это обычное дело. Вспоминая, как легко и непринужденно у него получается общаться с братом в собственных мыслях, Глеб закрыл глаза. И, вроде, сейчас ничего не мешает просто поговорить. Ничего, кроме страха, что он опять начнёт диктовать правила и ставить условия, ненавязчиво вынудить делать так, как надо ему. А оно надо? Кому? Страх? Ну уж нет. — И тебе не надоело постоянно выпускать свои колючки? — Вадим старается говорить спокойно, но нервы уже не выдерживают. — Ты сам-то понимаешь, чего хочешь? — Я не понимаю, чего хочешь ты. А в себе я уже разобрался, как видишь. Так что можешь расслабиться. — Я вижу красивую обёртку, которая, вроде, мне симпатична, — Вадим пожал плечами. — А внутри не могу понять, что. Но я согласен тебе помочь? — Да обойдусь как-нибудь без помощников. До этого ведь обходился, — Глеб едва заметно улыбнулся. — Лучше о себе расскажи, раз уж встретились. — Надеешься еще и так поиздеваться? — Нет. Просто интересно. Не чужие ведь, может, тебе какая помощь нужна? В пределах разумного. — Мне? — не ожидая такого поворота событий, Вадим растерялся. — Иногда хочется вернуть все, как было. Но это ведь невозможно? — Смотря, что ты имеешь ввиду. А «Всё» просто не в моих силах. Да и не в твоих. И разговор имел все шансы перейти в тему высоких материй, но Вадим зачем-то свёл всё к возрождению Агаты или созданию чего-то подобного. И Глебу стало совсем скучно. И сам думал пару раз о возможности возрождения группы, но оба раза всё свелось к отсутствию смысла. Ведь делать то, что нравится самому можно и в своей группе, а подстраиваться под желания брата не интересно совсем. И его забота в сочетании с благими намерениями в показалась Глебу изощренной святой инквизицией. Как и приглашение в гости. — Как Снэйк меня терпит, — шепотом произнес Глеб. — Не понимаю. — Что? — Ничего, — Глеб понял, что идти в гости к брату он не хочет, и надо как-то убедительно отмазаться. — Дела у меня еще сегодня. И Дмитрий Абдулович список песен на концерт попросил утвердить. — Может, тебя отвезти, — предложил Вадим. — Куда тебе нужно? — А здесь не далеко. Ты иди. У тебя ведь тоже дела. — Ты уверен? — Вадим Рудольфович! — Понял. Но если что нужно, ты звони. Сам. Или у тебя номера нет. — Есть. И хватит на сегодня. Увидев, как брат вышел из зала, Глеб выдохнул. И только сейчас он осознал, что наконец-то сдал этот сложный экзамен. Не наорал, не вспылил и не наговорил гадостей и обвинений. Не так трепетно и нежно, как с близким человеком, но для первого раза достаточно и этого. Тройка уже результат, а тут уже на уверенную четверку тянет. И второй попытки, скорее всего не потребуется. В зале стало как-то беспокойно, появились какие-то люди, похожие на технический персонал. У стены исчезли столы и появилась сцена. Чтобы его не затянули в эту суету, Глеб хотел уйти. Но вспомнил, что идти ему сейчас некуда. Снэйк после такой трепетной заботы сейчас на порог не пустит и правильно сделает, Валеру лучше сейчас вообще не трогать, а наедине с самим собой опасно. Мало ли какие мысли посетят. Если только Косте позвонить и сказать пару ласковых за самодеятельность. Но сейчас получается, что он сделал всё правильно независимо от того, кто автор этой неожиданной идеи. Никаких предупреждений, подготовок и прочего морально-психологического бреда. Получайте, Глеб Рудольфович, то, что хотели, не выносите мозг окружающим. Наблюдая за людьми, суетящимися в зале, как муравьи, но не вторгающимися в его пространство, Глеб вспомнил, как работают техники перед концертом. Они что-то собирают, выстраивают, настраивают. Вот уже на сцене появилась барабанная установка. Теперь точно будет концерт. Стало интересно. Лишь бы не какая-нибудь попсовая хрень, но судя по оформлению, на нее не похоже. И самому захотелось на сцену. Глеб поймал себя на мысли, что ему в первый раз стало неудобно за своё поведение, за то, что наговорил Снэйку. Первый раз стало стыдно за то, что пытался сделать как лучше. Теперь непонятно, для кого. Да за свои самые жесткие косяки и то не стыдно. Ну если только совсем немного. И даже при этом повторять их не хочется. — Я мазохист, а не камикадзе, — Глеб криво улыбнулся своей мысли. — Ну где вы там. Выходите уже. Или у вас тоже вокалист задерживается? Отвлекшись от сцены, Глеб задумался о своих опозданиях, и что с ними пора что-то делать. На столе появилась водка с какой-то закуской. — Я не заказывал, — возразил Глеб. Но свет погас и того, кто это все принёс, он уже не увидел. — За счет заведения, — ответили ему из темноты. Заиграла какая-то музыка, Глебу показалось, что поет Лепс. И песня его. А голос не его. И до этого были хоть какие-то шансы сбежать из этого места. А сейчас темно, невидно ничего и чувство, будто к рукам и ногам пристегнули груз. Шевелиться получается, но не больше. Музыка стихла. Слышны только шорохи на сцене, кто-то прошел за барабаны, кто-то встал к микрофону, еще чьи-то шаги. В этот момент Глеба посетила мысль, что всё, что с ним происходит, не случайность. И всё, что происходит с ним, чей-то план. Но больше похоже на сон или бред. И относительно мирный разговор с братом теперь тоже кажется сном. Или нет. Ущипнув себя, Глеб вскрикнул. Но ничего не изменилось. Барабаны. Знакомы ритм и знакомые движения. Сцена подсвечена красным светом. На сцене четыре человека. Барабанщик напомнил Глебу Снэйка, но в каком-то другом образе: в черной куртке, перчатках, фуражке на глаза, что виден только тёмный макияж и неестественно бледная кожа. Перчатки без пальцев, черный маникюр, черные палки. И черные длинные волосы. Басист молодой парень, тоже весь в черном, в сапогах на высокой платформе. Длинные волосы собраны в хвост, и тёмные очки закрывают глаза, что не узнать. Да в таком мраке и не разобрал бы. Если только по движениям. Гитарист сильно напомнил Глебу Валеру Аркадина сильно переборщившего с черно-белым макияжем. Вспомнился похожий образ гитариста для одной из ранних матричных фотосессий. Похожая шляпа, похожие рукава футболки с замочками, похожий взгляд. — Валера? — Глеб перевёл взгляд на вокалиста. — И Глеб… А я тогда кто? Или где я? Осмотревшись, Глеб никого больше не увидел. Не понимая, что с ним происходит, Глеб дотронулся до своей руки, схватился за рядом стоящий стул. — Космос глубокий, — запел вокалист его голосом, схватив обеими руками микрофонную стойку. — Я одинокий… — Я здесь, — прошептал Глеб. — И это точно я. Что происходит? Собравшись с силами и приняв для надежности водки, Глеб пошел к сцене. Глеб на сцене от этого не перестал быть Глебом или его двойником. Двойником из прошлого. Сейчас бы не стал красить ногти в черно-красный цвет и на макияж давно забил потому, что лень и люди не поймут, скажут, совсем свихнулся под старую задницу. И образ туда же. Хотя если без макияжа, то может быть. — Двойник? — Глеб внимательно наблюдает за вокалистом. — Или голограмма? Или галлюцинация… Не успел Глеб испугаться своего предположения, басист спрыгнул со сцены, подбежал к нему — Свечи гаснут на ветру, свечи гаснут, свечи гаснут- запел он Глебу в лицо, заставив его отшагнуть назад и врезаться в стол. — Всё, что я с тобой могу, так опасно, так ужасно. Толкнув Глеба в грудь, басист послал ему воздушный поцелуй и убежал к сцене. — Твою мать, — Глеб с трудом сполз со стола, куда его бесцеремонно завалили. — Не галограмма. Глеб со сцене улыбнулся ему и продолжил садо-мазо. Захотелось курить, и чтобы кто-нибудь сказал, что это такой прикол. На него и похоже, если бы не натуральность происходящего. И еще сильнее захотелось на сцену. Вместо этого самозванца или кто он есть. От мыслей о раздвоении личности, и может ли эта вторая личность вести самостоятельную жизнь, отвлёк, непонятно как оказавшийся рядом Валерий. — Ты молчишь уже четыре дня, — запел ему в ухо Валерий, опять приперев к столу, — Это всё какакя-то фигня. Ты молчишь уже четыре дня. Всё это фигня, фигня, фигня, фигня, фигня… Рассмеявшись, Валерий закружился вокруг Глеба в своем странном танце. — Валера, подожди, — Глеб попытался схватить Валерия за руку. — Объясни, что тут происходит. Но Валерий, мотнув головой, поцеловал его в щеку, оставив черный след от помады, и убежал на сцену. Концерт продолжился. Нервы убежали вслед за Валерием. С трудом дождавшись окончания концерта, Глеб побежал к музыкантам. Надеялся, что будет хоть какое-то объяснение, но пока его нет. А значит придётся искать его самому. Хотя бы узнать, кто этот психопат, рискнувший петь его песни без разрешения и предупреждения. Будь он хоть голограммой, хоть второй личностью. — Хакимов, стой, — крикнул Глеб. — Я тебя узнал. Да остановись же. — Что? — остановившись, Дима повернулся к Глебу, снял фуражку. — Концерт не понравился? — Какого хрена. Кто он? Я не разрешал. — Ничего не понял, — равнодушно ответил Дима, глядя куда-то мимо Глеба. — Сам же сказал, что больше не хочешь и не будешь. И разрешил. Что мне прикажешь делать? — Прости, — Глеб хотел взять Диму за руку, но тот увернулся. — Не могу. На тебе помада Аркадина. — Ну можешь и свою на мне оставить, — Глеб подставил вторую щеку. — Можете изнасиловать на пару с Аркадиным. Если Вам легче станет. — Да иди ты. — Дима отвернулся. — Маньяк. — Прости. — На тебе помада Аркадина. — Да подожди ты, — Глеб удержал Диму за руку. — Кто я? Ну в смысле на сцене… — Так у себя и спроси. Не моя тайна. — А если я сам хочу на сцену? Не пустишь? — Даже не знаю, — Дима задумчиво смотрит на Глеба. — Какой-то ты неуверенный. Вдруг опять передумаешь? Мне нужны гарантии. — Будут. Где он? — Даже не знаю, — Дима пожал плечами. — Я за ними не слежу. — Сам найду. Оставив Диму возле барной стойки, Глеб пошел искать музыкантов. Благо сильно прятаться они не собирались. Увидев Костю и Стасю в привычных образах и немного в гриме, Глеб сначала не поверил своим глазам. Постепенно пришло понимание происходящего. — Глеб, ты как? — Валера дотронулся до плеча Глеба. — Я могу покурить? — Да делай ты, что хочешь, — Глеб снова посмотрел на Костю. — Ну и шуточки у вас. А Дима где? У меня идеи.