I will teach you to love

Питер хмурится, смотря на себя в зеркало. Утро началось с головной боли, что не сулило ничем хорошим. Телефон издал громкий сигнал, парень поморщился, хватаясь за свои виски. Каждый звук казался в три раза громче, чем должен быть при нормальном состоянии. Дата на календаре заставила сглотнуть вязкую слюну и почувствовать боль в горле. Питер последние три года находился в больнице только из-за простреленных конечностей, отнюдь не из-за рядовой болезни. Паркер вышел из ванной, зябко обхватывая плечи. Комната все это время проветривалась, заботливая Пятница решила, что тут душно. Питер дотронулся своей холодной ладонью ко лбу, сразу же убирая ее, слишком уж горячий он был. Парень закусывает губу до крови, придумывая план, чтобы никто не узнал о его самочувствии. В комнате пахло дождем, на улице назревала настоящая гроза. — Питер, Мистер Старк переживает, уже час дня, — парень посмотрел на часы, кивая сам себе. Питер подошел к шкафу, вытаскивая из глубины один из самых теплых свитеров. Несколько секунд он разглядывал свое болезненное лицо, а после вышел из комнаты, направляясь сразу на кухню. Аппетита не было совсем, от одного запаха еды уже тошнило. Наташа окинула парня подозрительным взглядом, но ничего не сказала, продолжая помешивать сырный соус. Каждый шаг отдавался тупой болью где-то в затылке, но Паркер стойко держался. Романофф поставила перед парнем тарелку с блинами, ожидая дальнейших действий мелкого конспиратора. Питер попытался запихнуть в себя хоть один кусочек, но смог только выпить чашку чая. На кухню заходит слишком радостный Старк, чье настроение меняется при виде бледного Паркера. — Привет, — улыбнулся Тони, присаживаясь рядом с Питером и кивая Наташе. Романофф глазами указала на юношу, поставила тарелку с блинами перед Старком, и, приказывая взглядом поговорить с Паркером, удалилась из кухни. — Питер, земля вызывает чувачка-паучка. Только сейчас Питер оторвался от ковыряния заусенцев на своих пальцах, и загнанно посмотрел на Тони, вымученно улыбаясь. — Да? Привет? — Ты бледный. У тебя все хорошо? — Да-да, не переживай! Все просто отлично, — парень учащенно закивал, суетливо оглядываясь в поисках хоть кого-нибудь, кто бы помог ему избежать разговора. Но Питер замер, когда на его лоб легла мозолистая и грубая ладонь. Тони скептически осмотрел лицо парня, мотая головой. — И это ты называешь «нормальным»? — Со мной честно все в порядке. — Именно поэтому твой лоб горит, ты сейчас в самом теплом свитере, твоя кожа бледная, зрачки расширены, а руки обнимают свои плечи для согрева? — спокойно прошептал Тони, оглядываясь в гостиную, где их могли подслушать. — Давай в комнату под самый теплый плед. Питер угрюмо вздохнул и встал со стула, медленно шагая в свою комнату. Тогда как Тони направился в гостиную, оглядывая всех. — Дамы и господа, Питер заболел. Не устраиваем из этого драму, а решаем, кто должен остаться здесь, чтобы приглядеть за ним, — Тони откинулся на спинку дивана, наблюдая за всеобщими красноречивыми взглядами, направленными на Барнса. — Нет, я прошу прощения, но с какой стати Барнс будет сидеть с Питером? — возмутился Лафейсон. — А что ты предлагаешь? — Я могу тоже с ним посидеть. — Северный Олень, давай мы не будем устраивать второй раз драму. Все мы знаем, что ты с Питером хорошо общаешься. Но на этой миссии ты нам нужнее. — Ладно. — Вот и порешали. Барнс, остаешься за старшего. — До сих пор поверить не могу. Это же возмутительно! — бурчал Лафей, выходя из гостиной. Питер опускается на холодную подушку, прислушиваясь к голосам, что слишком уж часто произносят его имя. Разум с каждой минутой мутнеет все сильнее, но он хватается за слова о задании, выныривая из такого манящего состояния. Паркер садится на свою кровать и всеми силами пытается собрать свои мысли в кучку. Все происходящее кажется каким-то неправильным, внутри начинает копошиться мерзкое чувство вины. Голова кружится, что никак не способствует нормализации мыслительного процесса. Голоса становятся все отдалённе, а желание понять все, что происходит, стремительно угасает. Питер проснулся от тихих шагов, казалось, что гость что-то пытается найти. Парень лениво приоткрыл один глаз, пытаясь понять, кто это. Барнс убрал прядь своих волос железной рукой, подходя к больному. Мужчина приподнял голову парня, подкладывая еще одну подушку. Питер полностью открыл глаза, несколько раз моргнул, а после со всей серьезностью изрек: — В моей комнате Иисус. Джеймс нахмурился, пытаясь понять, о чем вообще идет речь, а после беспокойно положил ладонь на лоб парня. — Я все же умер? Тогда меня должен встречать Сатана. — Ты не умер, потерпи еще немного, малыш, — Питер деловито кивнул, пытаясь сфокусироваться на удаляющейся фигуре Барнса. Через несколько минут мужчина пришел с градусником в одной руке и с мокрым полотенцем в другой. Питер морщился от каждого движения, все тело неимоверно болело. — Открой рот, куколка, — Джеймс держал в руке градусник, что должен быстро измерять температуру. — Ты, конечно, красивый, но я не готов к такому, — Барнс удивленно вскинул брови, но решил не отвечать на это, слишком уж все странно будет выглядеть. После нескольких минут уговоров Питер все же открыл рот. Цифры на градуснике казались слишком неправдоподобными: 105,80°F. Джеймс положил холодное полотенце на лоб парня, параллельно отбиваясь от вялых сопротивлений Питера. Сам же Паркер не мог понять, что вообще происходит в данный момент. Будто сквозь толщу воды он слышал искаженный голос Старка, а после горькую таблетку у себя во рту. Баки присел на кресло, не сводя взгляд со спящего парня. Беспокойство росло в геометрической прогрессии, потому что температура не спадала, а у команды возникли трудности. Пятница каждые пятнадцать минут напоминала о смене компресса, Джеймс и без нее не забыл бы об этом. Примерно через час температура начала падать, а Питер проснулся. — Боже, как плохо, — Баки подвинул к Паркеру горячий чай, тот благодарно кивнул, принимаясь за напиток. Питеру было неимоверно стыдно за то, что с ним нянчились, как с маленьким ребенком. Барнс накрыл Паркера более теплым одеялом, предварительно дав таблетки от головы и горла. Парень ждал пока мужчина уйдет, но тот только сел на привычное кресло, и начал читать книгу. — Ты не будешь уходить? — Баки поднял голову и с искренним непониманием посмотрел на парня. — Почему я должен уходить? — Ты не должен со мной сидеть, — Джеймс тяжело выдохнул и подошел к кровати парня, тот моментально напрягся. — Это нормально, что я за тобой ухаживаю. Ты сейчас болеешь, а значит, что тебя должен кто-то лечить. Это нормально, что кто-то за тебя переживает, ненормально, что ты пытаешься со всем этим справиться самостоятельно, скрывая это от своей семьи, от людей, которые тебя любят. Я уверен, что тебе стоит сейчас не думать об этом всем, а просто отдохнуть, — Питер кивнул и закрыл глаза. Температура опять начала подниматься ближе к вечеру, это Джеймс понял после слов Питера о неимоверной любви ко всем Мстителям. В три часа ночи мужчина вышел из комнаты парня, дабы приготовить что-то, ведь тот утром так и не поел. Барнс открыл холодильник, достал оттуда курицу, и закрыл. Бульон готовился, а Питер пытался успокоить самого себя, когда проснулся один. Почему-то от этого стало слишком страшно, будто его бросили. Дышать становилось тяжелее, но не успел он даже подумать о том, что у него сейчас паническая атака, как уже прибежал Барнс на зов Пятницы. — Ч-ш-ш-ш, спокойно, дыши, куколка, — Питер почувствовал крепкую хватку мужчины, что обнимал его и шептал что-то беспорядочное на ухо. Этот тактильный контакт, на удивление, не напрягал, только успокаивал. В четыре утра в Питера впихнули тарелку бульона. Все остальное время они провели в гостиной за просмотром какого-то незамысловатого фильма. Джеймс все еще время от времени трогал лоб парня и смеялся с его возмущений. Когда Мстители прилетают в Башню, начинается конкретный такой допрос. Интересно, сколько всего Питер слышал «как твое самочувствие?» или «как ты себя чувствуешь?» Наверняка, раз тридцать, не меньше. Тони и Стефан решили немного построить из себя заботливых папочек, а Локи на полном серьезе угрожал Баки, ведь если Барнс причинит хоть какую-то боль Питеру, его железная рука магическим образом исчезнет, вместе с его существованием.