Селена
Холод прорывается сквозь куртку и кофту. Наверное, было слишком опрометчиво одеваться так легко. Ноябрь выдаётся на удивление холодным — особенно по сравнению с прошлым годом. Миша не переставая бубнит что-то про слякоть и километровые лужи. А ещё каждое утро вспоминает прошлую осень: тёплую и сухую. А вот меня всё устраивает. Дождь идёт всю последнюю неделю без перерыва. Меня не оторвать от окон. Такая погода всегда приносит радость. Вот только сегодня радости я испытываю мало, даже если дождь льёт как из ведра — причём ведро-то это совсем не маленьких размеров. Я думаю о своём сне. Я не могу перестать думать о своём сне. Упираюсь локтем в выступ на двери. Подношу палец ко рту и чуть прикусываю фалангу, скользя взглядом по мерцающим вывескам магазинов и проносящимся рядом автомобилям. Этот сон не даёт мне покоя, а голос из него я повторяю в своей голове, как молитву: «Селена», «Я смогу помочь тебе», «Ты сможешь довериться мне, как никому другому». Стискиваю зубы на пальце чуть сильнее — до ощутимой боли. Сама не знаю зачем. И этот ворон. Можно ли эти вещи связать? Или это просто совпадение? — Ещё немного и откусишь, — отдалённо слышу Мишу и выпускаю палец из тисков, поворачивая голову в сторону Стрелецкого. — Что-то случилось? Мне казалось, ты была рада возможности выбраться, а сейчас притихла. Переживаешь? Я мгновенно натягиваю на губы лёгкую улыбку, которой меня учили встречать гостей кофейни, старательно пытаясь вытравить из своего взгляда замешательство и растерянность. Подпираю щеку ладонью, обманчиво-задумчиво прикусывая губу. — Всё хорошо. Я после смены задремала немного. Сам знаешь, это ощущение сонливости и вялости убивает весь хороший настрой, — откидываюсь на спинку, переплетая пальцы. — Да ничего особенного не случилось. Переживать уж точно не стоит. Хотя, наверное, да. Я всё-таки переживаю самую малость. Миша испускает смешок, косо смотря на меня. Стрелецкий улыбается, и я замечаю ямочки чуть дальше и выше уголков губ. Он указывает мне на нервозность и растерянность, хотя сам не лучше. Пальцы то и дело отбивают ритм по ободку руля, а глазки бегают из стороны в сторону, выдавая его эмоции. — Тебе не стоит бояться моих друзей. Они не коршуны, Сел. И есть тебя не собираются, — Миша моментально возвращает всё своё внимание дороге. — Расслабься. Знаю, для тебя это что-то из разряда фантастики, но хотя бы сегодня, Селена. И прошу, не отходи от меня далеко. Твоя тётя строго-настрого сказала мне следить за тобой. «Селена» Отворачиваюсь и жмурюсь. Он сказал это тоном мужчины из снов — не своим. Хочется прижать ладони к ушам и сильно закричать, чтобы этот голос больше не звенел в моей голове. Как будто проклятие. Я пытаюсь отвлечься на дорогу. В голове ворох мыслей; начинаю вырисовывать дальнейший вечер, дабы морально подготовить себя. Илья, Ирина и Настя — небольшая компания, с которой общается Миша. И если девочки всегда радушно принимают меня, то Илья… до чего же он противный. Один из тех, кто постоянно отпускает сальные шуточки и раздражает этим. Как только Миша может с ним общаться? Илья часто заглядывает под конец смены в кофейню — удивительно, как его постоянно мотает поблизости. В такие моменты я либо убираю зал, либо скрываюсь наверху. Сегодняшним вечером мне просто нужно его игнорировать. Машина поворачивает, и мы почти достигаем цели. Отрываюсь от рассматривания собственных ногтей и охаю: Миша выбрал одну из красивейших дорог. К клубу ведёт множество более невзрачных подъездов, но этот… «Кристалл» вовсю окружают клубы, бары и кафешки с ресторанами. Целая улица отдана под всевозможные развлечения, и это словно отдельный мир. Я даже немного жмурюсь от яркого, ослепляющего света фасадов. За стёклами танцуют девушки в весьма откровенных нарядах. Мерцают тысячи огней. Каждый клуб — разная тематика, мир в мире. Миша говорит, что и в «Кристалле» проводят различные тематические вечера. — Как красиво, — шепчу я тихо, заворожённо — я уже была здесь прежде, но днём. Боковым зрением вижу, как Стрелецкий улыбается, пока я выпрямляю спину и подаюсь вперёд, упираясь ладонями в панель. Он сбавляет скорость: хочет, чтобы я рассмотрела всё как можно лучше. Красоту зданий, всевозможные подсветки, проезжающие мимо автомобили. Мне кажется, что сердце пропускает удар. Сама не понимаю как, но эта красота, игра света делают своё дело. Я и правда расслабляюсь, улыбаюсь и даже смеюсь. Сон уходит куда-то на второй план. Голос уже не грызёт своими острыми зубками мозг. Миша паркуется чуть подальше от входа в «Кристалл», но я совсем не против немного пройтись. Нам удивительно везёт — пустое парковочное место. В «Кристалл» можно зайти несколькими способами: как ВИП-гость в отдельный вход, ведущий сразу на второй этаж; обычный человек, однако весь вечер вам придётся провести на танцполе; и, как бы я это назвала, «ВИП наполовину», потому что не могу придумать прозвища таким людям. По словам Миши, мы относимся именно к третьему варианту. Мы зайдём с парадного входа, минуя длинную очередь. У нас привилегия не только в этом — ещё будут столик и сидячие места. После тёплого автомобильного салона на улице совсем холодно. А может, я озябла из-за нервов? Из-за того, что переживаю: после своего пробуждения я не посещала подобных мест. Были кино, кафе. Но клуб… в клубах, как мне кажется, слишком много людей, которые думают, что им можно всё. Не раз приходилось читать в интернете истории, что в тех или иных местах кто-то кому-то что-то подсыпал. Ёжусь от одной только мысли. Миша нажимает на брелок машины, что издает негромкий сигнал о закрытии, и, пока идёт ко мне, проверяет все двери. А я любуюсь. Мимо проходит компания друзей, весело смеясь и что-то обсуждая. Они уже выпившие, такие… расслабленные. Убираю руки в карманы куртки и смотрю в сторону «Кристалла». Этот клуб резонно выделяется на фоне других: массивные колонны, крыша с фресками. Создаётся впечатление, будто кто-то решил отдать театр под подобные «непотребства». На крыше — сияющий макет кристалла. Он крутится, пуская свет на всех, кто проходит поблизости. — Говорят, туда можно подняться, — задумчиво протягивает Миша, указывая кивком на кристалл, когда я обхватываю руками его локоть. — Но только если хочешь посмотреть на игнорирующих правила этикета парочек. Не сдерживаю смешка, смотря на друга. Я во многом ему благодарна. В частности за то, что он… просто есть. Миша стал для меня тем спасительным глотком воздуха, который не позволяет окончательно захлебнуться. Первый год он оставался у нас до позднего вечера, разъясняя то, что я не могла вспомнить. Миша учил меня заново писать — и если верное произношение слов я запомнила довольно быстро, то их правильное написание давалось мне с трудом. Я не хотела оставаться всю жизнь глупой. Два года прошли в попытках вспомнить основные вещи, а в свободное от работы время я смотрела научные видео на YouTube. Это помогло. Значительно помогло. Потом, когда чтение поддалось, я начала скупать книги. Удивляло, что мои руки помнили о том, что я когда-то рисовала. Садилась над белым листом, и пальцы сами знали, как взять кисточку, куда повести линию. С рисованием всё сложилось достаточно хорошо: иногда я даже рисую на заказ и не беру за это много. Мы с Мишей минуем очередь. Пока я удивлённо раскрываю рот, он что-то говорит охраннику. Тот отходит в сторону, желает приятного вечера, и Стрелецкий пропускает меня вперёд. Музыка бьёт по ушным перепонкам, заставляя их дребезжать. От софитов, которые попадают в глаза, всё немного расплывается. Слепит. И люди — здесь так много людей. Кажется, что лёгкие сводит от духоты. Я опасливо осматриваю площадку, на которой извиваются в танце тела, и поджимаю губы. На меня накатывает лёгкая паника, стоит начать бегать глазами от одного лица к другому, старательно вглядываясь в каждое. Меня спасает Миша: его пальцы отрезвляюще сжимают ладонь. Подбадривает или утешает? Может, и то и то? Перевожу на него взгляд: смогу ли я что-то заметить? На его губах играет хитрая улыбка, а любые эмоции в глазах перекрывают озорные блики. Походка расслабленная, лёгкая. Миша тут, что называется, в своей тарелке. Странно, как всё вокруг стало для меня чужим после пробуждения. Это долгое время не давало мне покоя. Я ходила по улицам, встречала и провожала посетителей в кофейне, смотрела фильмы и сериалы — не то, чужое. Еда, люди, манера общения. Что-то внутри меня отталкивает всё это. Мы подходим к кожаным диванчикам, стоящим друг напротив друга. На столе высятся тонкие, пузатые и вытянутые стаканы — некоторые из них ещё полные, а другие уже пустые. Миша здоровается с девочками кивком, а вот Илье протягивает руку. Нагибается к нему, пытаясь перекричать музыку. Ира — с белыми кучерявыми волосами, тонкой нитью цепочки на груди и в белоснежной блузке, что имеет V-образный вырез — улыбается, обнажая ровный ряд зубов, стоит ей заметить меня, отступающую немного влево из-за спины Стрелецкого. Ира придвигается к краю диванчика и подманивает рукой. Я послушно ступаю к ней. — Очень рада, что Мише удалось тебя вытащить. Нашей небольшой компании не хватало ещё одной девочки, чтобы перевесить, — почти не слышу некоторых её слов, так что не уверена, что она сказала именно это. Её пальцы обхватывают моё запястье — приглашают сесть. И я послушно опускаюсь на диван, тут же охая, потому что проваливаюсь. Настя тихо посмеивается, подпирая щеку ладонью с идеально красными ногтями, хотя неон клуба слишком сильно искажает цвета. Может, он зелёный? Или синий? Я уверена лишь в том, что он идеальный. Миша садится напротив и ободряюще касается носком кроссовки моих кед. Всё, что предлагает ему Илья, оказывается отвергнутым. Он обещал мне не пить и отвезти домой в случае необходимости — а друг всегда относится к своим клятвам серьёзно, я знаю. — Миша говорил, что ты никогда не была в клубах. Можно поздравить тебя с дебютом? — сидящая рядом Ира пододвигает ко мне стакан на длинной тонкой ножке, а на мой красноречивый взгляд лишь смеётся и, нагибаясь к моему уху, кричит: — Он безалкогольный! Хотя Илья пытался уговорить меня взять тебе что-то из «градусных». Не бойся. Пей. Ира и Настя… милые. Они не пугают, как тот же Илья. Доверять им полностью было бы слишком глупо и наивно с моей стороны. Но оттого, что я пригублю напиток, ничего не изменится. Упираясь ладонями в диван, я придвигаюсь к столу и обхватываю губами одну из разноцветных трубочек. Вкус коктейля бархатный, мягкий. Он ни сладкий, ни кислый — одно перекрывает другое. А по вкусу напоминает то ли персик, то ли яблоко. Но мне… нравится. Улыбаясь, прикрываю глаза. Ира расценивает это правильно, поэтому тоже начинает улыбаться, беря в руку свой напиток (кажется, жёлтый) в коктейльном стакане с такой же длинной тонкой ножкой. — Надеюсь, что нам удастся соблазнить тебя, Сел, на танец. Если да, то для меня это будет маленькой победой! — теперь уже кричит Настя, поднимая свой бокал. Мы чокаемся и пьём под ободряющий крик Ильи.***
Я очень быстро расправляюсь со своим безумно вкусным коктейлем. Миша первым вызывается помочь мне сходить за ещё одним, но я улыбаюсь, чем заставляю замереть его на месте. И произношу то, что ввергает его в полный шок: — Схожу сама. И, возможно, он даже хочет воспротивиться, вот только рука Ильи, что скользит ему на плечо, останавливает его от дальнейших действий. Уточняю название коктейля у Иры и, поднимаясь, выхожу из нашего закутка. Не только потому что хочется ощутить хоть долю так называемой самостоятельности. Мне нужно немного пространства от такой весёлой компании. Они все общаются между собой, смеются, я же чувствую себя чужой и немного не к месту. Чтобы не попасть в толкучку, обхожу танцпол по кругу, не переставая разглядывать танцующих. Все тут примерно моего возраста, от восемнадцати до тридцати. Среди толпы мерцают красные, синие, блондинистые и тёмные волосы. Некоторые вскидывают руки, запрокидывают голову, наслаждаясь музыкой. В каком-то смысле картинка завораживающая. Конечно, не все обладают пластичностью, но, если присмотреться, можно поймать взглядом девушку, которая по-настоящему отдаётся танцу: словно для неё не существует мира, людей вокруг и всего здания клуба в целом. Засматриваюсь на неё и будто где-то внутри себя чувствую капли пота на её коже. Чувствую, как они выступают, скатываются между лопаток, по виску и животу. Странное ощущение — словно тысячи нитей связывают меня с каждой из капелек. Врезаюсь в чью-то спину и ойкаю, спешно извиняясь и отскакивая на шаг. Юноша, с которым я столкнулась, точно младше меня. Он салютует мне бокалом, улыбается и отворачивается к своей компании, тихо посмеиваясь. А я просто прохожу мимо. Не могу не обернуться и тут же пересекаюсь с его глазами, спешно отводя взгляд и делая вид, что рассматриваю что-то за его спиной. Я следую к своей изначальной цели до бара. Кое-как найдя свободный высокий стул, взбираюсь на него. Одной ногой упираюсь в перекладину между длинными ножками, а вторую оставляю болтаться в воздухе. Опираясь локтями о гладкую поверхность барного стола, жду, пока официантка подойдёт ко мне — это невысокая девушка с татуированными руками и яркими дредами. Громко проговариваю название коктейля, и она кивает, принимаясь за выполнение своей работы. Поворачиваюсь чуть вбок и смотрю в ту сторону, где столкнулась с «препятствием». Я не запомнила его глаз, цвета волос, не оценила, красив ли он. Я запомнила его улыбку. Ровный ряд зубов и такая привлекательная форма губ… Даже не замечаю за собой, что ищу своего мимолётного знакомого в толпе — не нахожу и разворачиваюсь обратно к барной стойке. — Ты задержалась. Вздрагиваю и тут же оборачиваюсь — Илья. И как я только его не заметила? Его тяжёлую поступь, грубый, неприятный слуху голос. Морщусь, молча кивая на коктейль, который только что принесла официантка. Не хочу разговаривать с ним и произносить лишних слов. Иногда Илью так тяжело заткнуть, что проще вообще не начинать разговор. Он несёт глупости и чепуху. Забивает голову мне и окружающим. Но, кажется, сегодня он сам не настроен на долгие разговоры. Илья делает шаг в мою сторону, и я напрягаюсь, щуря глаза. Немногословность этого парнишки пугает ещё больше, чем болтливость. Его рука упирается в барную стойку за моей спиной. Он нагибается вперёд, заставляя откинуться на спинку стула и больно вжаться в неё. Илья пьян. Чертовски сильно пьян — и я чувствую это, когда он выдыхает горячий воздух мне в лицо. Хочу отвернуться, но его грубые пальцы обхватывают мой подбородок, поворачивая голову прямо на него. — Не трогай меня, — говорю я тихо, почти выплёвывая эти слова в надежде, что это отпугнёт назойливого парнишку. Мой план не срабатывает: Илья не отодвигается, а пододвигается, из-за чего мне приходится отклониться настолько сильно, что мои волосы почти касаются барной стойки. Впиваюсь пальцами в руку, сжимающую мой подбородок; царапаю ногтями его кожу, оставляя борозды, но Илья не сдаётся. Впервые я чувствую в отношении него гнев — если до этого он просто меня раздражал, то теперь мне хочется его убить. Сжимаю пальцы второй руки на его запястье, ощущая, как злость разливается внутри тягучим мёдом. Она загорается, обжигает вены и артерии, внутренности. Обжигает глаза. Я то ли шиплю, то ли рычу — сама не могу различить. Все звуки тонут в громкой музыке. Вот только Илья мгновенно меняется: торжествующее выражение лица становится болезненным. Я отчётливо вижу, как в его глазах появляется страх. Он отпускает мой подбородок и дёргает руку на себя. Не поддаюсь. Меня накрывает ощущение, которое не сравнимо ни с чем. Словно в позвоночник врезаются тысячи маленьких иголочек, а кончики пальцев замерзают, как на холоде. Я выпускаю руку Ильи из цепкой хватки лишь спустя несколько секунд, которые кажутся особенно долгими. Он вырывает ладонь, отступая на несколько шагов. Перед тем как окончательно скрыться с моих глаз, щурится и коротко бросает: «Сумасшедшая». Но мне нет дела до его слов. У меня бешено колотится сердце — будто я пробежала не одну сотню метров. К коктейлю я так и не притрагиваюсь — вместо этого подрываюсь с места и, несмотря на жуткое головокружение, иду к выходу. Пускай тут и жарко, пальцы покалывает как при минусовой температуре. И этот холод сковывает не только кисти, локти, но и пробирается под кожу. «Селена, найди меня» Голос эхом отдаётся в голове, и неведомая сила тянет меня на улицу. Недолго думая, следую за ним. Тело окутывают вечерний холод и толпа людей, снующая мимо. Мне надо идти на голос. Нельзя его потерять, упустить. Тело и разум словно обхватывают плотные канаты. Стягивают, тянут. И я не могу сопротивляться. «Селена» Я оборачиваюсь, ускоряя шаг. За мной никого нет. Вновь накрывает чувство слежки, чьего-то присутствия. Время давно перевалило за двенадцать, так что в этой части улицы (я иду по самому короткому, а не самому красочному пути, по которому вёз нас сюда Миша) пусто. Все либо отрываются в клубах, либо уже отсыпаются дома. Мне хочется содрать с себя кожу, чтобы не чувствовать прикосновений его рук. Илья был мне противен ещё до того, как протянул свои загребущие ручонки. Он перешёл все границы. Я его напугала — и правильно сделала. Но… как? Пальцы до сих пор покалывает, а внутренности сворачиваются в тугой узел. Смотрю на свои ладони, переворачивая их. Руки трясутся, а сердце колотится в бешеном ритме. Я никогда такого не ощущала. Трепет внутри, облегчение. Словно этим я что-то… отпустила — тяжёлый камень, сдавливавший мне лёгкие всё это время. А сейчас… я вдыхаю полной грудью, и как же легко мне дышится. «Селена, я жду тебя» Голос уже не просто звучит в голове — он звенит. И я иду на этот звон, оглядываясь по сторонам в надежде, что он станет громче. Мне кажется, что я всё пойму, как только найду его. Но он ещё недостаточно слышимый — пока я не дохожу до парка. Здесь мы гуляли с Мишей сразу после моей выписки. Здесь же меня нашли, около озера, находящегося в самом конце. Небольшого, скорее, декоративного. Зимой оно не замерзает. Тут любят устраивать катания на лодках, а летом появляются уточки, на которых я как-то приходила посмотреть. Но сейчас… сейчас этот парк выглядит иначе. Мрачный, жуткий. Он зовёт меня. И я иду. Неожиданное карканье ворона заставляет взвизгнуть и уставиться на ветки дерева, где и уместилась птица. Она громко хлопает крыльями, кричит и не сводит с меня свои золотые глаза-монетки. Стоит мне переступить черту парка, как я замечаю что-то мелькающее. Вздрагиваю и поворачиваю голову — тропинка из гравия, лавочки и перегоревший фонарь. Чувствую, как по моей коже проходит холодок. От страха, от неизвестности. Голос привёл меня сюда и затих. Оставил одну в тёмном парке, где я когда-то… где я когда-то что? Пыталась ли я утопиться? Или кто-то намеренно желал мне смерти? К горлу подступает ком; судорожно дёргаюсь, намереваясь покинуть это злосчастное место. За моей спиной снова пролетает тень — и я готова поклясться, что слышу лошадиное фырканье. Резко оборачиваюсь и задерживаю дыхание, бегая глазами. Это не ворон. «Мне это кажется. Я сошла с ума» «Нет. Не кажется», — вторит моим мыслям голос, и я приглушённо охаю. Я оборачиваюсь на него — влево. И замираю. На меня смотрит чёрная лошадь. Её глаза светятся, и это заметно даже отсюда. Грива длинная, но не отражает фонари. И тогда я присматриваюсь. Вся лошадь словно соткана из тьмы — копыта растворяются, как и грива с длинным хвостом. Золотистые радужки прожигают. Я не могу оторвать от неё взгляда. Даже не пойму: потому что мне страшно или потому что мне интересно? Нет, мне приходилось видеть лошадей в фильмах, сериалах, на картинках. Я и сама их рисую. Но эта… эта другая. Массивная. Кажется, что она смотрит свысока, что я для неё не больше, чем муравей. От неё веет величественностью, царственностью и… опасностью. Я остро чувствую эту опасность. Притаиваюсь, поскольку мне кажется, что она сейчас набросится. И совершаю ошибку — шаг назад. Лошадь щурит глаза. Мне надобно бы стоять на месте, но я срываюсь в сторону парка. Не знаю, почему бегу именно туда, а не к дороге, где смогла бы встретить людей. Хвалёные инстинкты самосохранения оборачиваются против меня. Я просто хочу оказаться дома, за его толстыми стенами, и не видеть ни Илью, ни лошадей, сотканных из тьмы. Лёгкие начинает колоть от бега — со спортом я никогда не дружила. «Иди к озеру» Слушаюсь этого голоса, резко сворачивая. В такие моменты слух превосходит сам себя. Отчётливо улавливаю, как дышит за моей спиной лошадь. Она скачет совершенно тихо — теневые копыта не издают ни звука. Я могу ориентироваться только по её вдохам и выдохам. Я оборачиваюсь и тут же сталкиваюсь с золотистыми глазами. Они горят в темноте ярче фонарей. Издаю стон — я беззащитна. Мне некуда бежать, нечем обороняться. Впереди лишь озеро, к которому я послушно бегу. Этот голос убьёт меня. Вот зачем он звучит в моей голове! Он хочет моей смерти. Под подошвами скрипят деревянные половицы. Замедляю шаг, резко разворачиваясь прямо лицом к своей теневой преследовательнице. Её глаза страшно блестят, когда я начинаю отступать. Чёрт. Я доверилась голосу и он загнал меня в ловушку. Останавливаюсь. Глаза щиплет от подступающих рыданий. «Это просто сон» «Нет, не сон», — твердит голос. И я плачу. Тихо всхлипываю, чувствуя, как горячие слёзы обжигают щёки. Паника захватывает меня, и я не могу выбраться из её тисков. Останавливаюсь на краю пирса, наблюдая, как лошадь подступает ко мне. Из-за слёз всё размывается, а всхлипы не дают нормально вдохнуть. — Пожалуйста, — хрипло шепчу я в надежде, что лошадь смилуется, но она продолжает наступать. Она останавливается лишь тогда, когда нас разделяет расстояние меньше моего шага. Животное шумно дышит, зыркая на меня глазами. Его дыхание заставляет покачиваться волосы около моего лица. Мёд и золото. Лошадь мотает головой, и её грива то растворяется во тьме, то снова появляется. А я не могу пошевелиться. Так и стою здесь, на краю пирса, а на меня смотрит лошадь. «Прости меня, Селена» Теперь я слышу голос чётко, будто его обладатель встал за моей спиной и прошептал эти слова в ухо. Не успеваю подумать, за что же нужно простить, потому что в следующую секунду лошадь поднимается на дыбы, копыта врезаются мне в грудь. Я не чувствую боли — или не успеваю почувствовать. Делаю вдох, проглатывая крик, и меня обволакивает холод. Хочу открыть рот, но озёрная вода тут же заливается в нос, обжигает лёгкие и гортань. «Вернись, Селена»