The word
Тара проснулась от звука, похожего на стрекот насекомых с Джеды, и удивленно заморгала. Она не на Джеде, а в грузовом отсеке Лезвия, спит на широкой койке, которую обычно занимал Дин. Как она тут… ах, да. Грузовой крейсер, ведомый мандалорцами отряда Бо-Катан, снижался к заливу — ненадолго, только чтобы спровадить лишних гостей, а потом вылететь за пределы атмосферы Траска и затеряться среди звезд. Тара и Дин оказались в грузовом отсеке как раз в тот момент, когда крейсер уходил в пике: трап опустился, и девушка поняла, что до земли им все еще так далеко, что спирает дыхание. — Я передумала, — уперлась она и даже сделала шаг назад, теряя былую уверенность, — я не буду прыгать отсюда, не-а. — Мы не будем прыгать, — возразил ей Дин, немного сердито и устало одновременно. — Мы полетим, тут недалеко. — Ага, на чем это я, по-твоему, полеч… Слова застряли у Тары в горле, когда Дин обнял ее за лопатки, подхватил ее под колени и поднял на руках. — Держись, — коротко бросил он; Тара обхватила его руками и зажмурилась — говорить уже не могла, даже если бы сильно захотела. Дин включил реактивный ранец и поднялся в воздух вместе с девушкой. Ей в лицо ударил ветер, морось, какая-то пыль, режущая глаза и колющая щеки, она отвернулась от приближающегося порта, чтобы не испугаться сильнее и наблюдала за плечом Дина, как крейсер с мандалорцами на борту уносится ввысь и пропадает среди облаков. Было страшно: сердце взбиралось по горлу и мешало дышать, но не оттого, что Тара боялась упасть, — скорее, потому что в принципе боялась полета. Она бы и с собственным ранцем не справилась, и даже ощущение безопасности, которое ей дарил Дин в обычное время, на земле, не спасало, когда они находились в воздухе. Он приземлился с ней почти аккуратно — но Тара, почувствовав твердую почву под его ногами, дернулась и почти свалилась, размокшие, затекшие в полете колени не держали ее. Она чуть не упала, и Дин помог ей устоять на своих двоих. — Я… я против, мне не нравится, — выдала Тара, не отдавая себе отчет в том, что вообще говорит. Расшатанное сознание не хотело возвращаться на место, ее мотало и вело еще и от пережитой паники — своей и чужой, из прошлого. Мандалорец терпеливо ждал, когда она придет в себя хоть немного. — Хочу собственный истребитель, — невпопад заявила девушка. — Что?.. — СИД-истребитель хочу! — воскликнула она и выпрямилась. Вокруг них сновали куаррены и косо смотрели на их странную пару, мон-каламари, что топтался вокруг Лезвия, фыркал в сторону Тары. Она огляделась и добавила, окончательно убеждая Дина в том, что ей срочно нужен отдых: — Как ты на нем летаешь, это же ужас. Она отправила мандалорца за ребенком, а сама пошла проверить Лезвие — чем скорее они разберутся с кораблем, тем скорее смогут улететь с этой дрянной планетки. Оказалось, мон-каламари, чинивший их драгоценное судно, смог всего лишь залатать дыру в брюхе грузового отсека и кое-как поставить на место двигатели — крылья были приварены к фюзеляжу неаккуратно и не сказать, чтобы сносно. Но при беглом осмотре Тара поняла, что и этого хватит, чтобы вылететь в открытый космос и вдарить по гиперскорости. Внутри же кабины пилота все выглядело… смешно. Смешно и грустно. Верхние стекла мон-каламари заменил, но смотрелось все плохо, к тому же, частично закрывало обзор. Все кресла были увешаны сеткой — непонятно, зачем, кресла пассажиров пострадали меньше всего при посадке и могли обойтись без украшений. А вот пара рычагов развалилась, и теперь их соединяла обыкновенная толстая нить. Кошмар. — Ну что тут? — вернувшийся с ребенком Дин обогнул Тару и уселся в кресло пилота, обозревая весь очевидный ужас, в который превратился его корабль. — Лететь, конечно, может… — протянула Тара. — Но без высших сил не обойдемся. Эй, вот ты где, мой хороший! Дин обернулся, чтобы понять, что говорит девушка с ребенком, который таращился на все с пассажирского кресла. Тара подняла его на руки, поулыбалась и почти на автомате вытянула руку и схватила сползающего по прутьям краба-осьминога, которого испугался мелкий. — Держитесь, — сказал им Дин, чувствуя, как от привычной картины ему становится заметно легче: каждый раз, когда ребенок или Тара пропадали из его поля зрения, он неосознанно напрягался и ждал подвоха от любой новости, и скручивающий его изнутри комок нервов расслаблялся и покидал его грудь только тогда, когда глаза находили обоих, в целости и сохранности. Тара села в кресло пассажира, привлекла к себе малыша, отдавая ему в руки полумертвого краба, которым он теперь заинтересовался. — Немного потрясет, — заметил Дин, когда на панели управления загорелась сигнальная лампочка: стабилизатор был частично сломан и, значит, при взлете и посадке работал с перебоями. Когда они взмыли — не без помощи высших сил, как Тара и предупреждала, — и оказались в открытом космосе, где можно было немного расслабиться, мандалорец повернулся к девушке. — Тебе надо поспать, — сказал он, по тону казалось, что он готов ее отчитать, но это было не так. Тара посмотрела на него, задерживая внимание на прорези в его шлеме и надеясь увидеть там хотя бы очертания глаз. После всего, что им сегодня пришлось пережить, девушка испытывала такой раздрай, что в своем спутнике она хотела бы найти хоть что-то одинаковое — одинаковое с ней. Глаза могли скрывать страх, беспокойство, злость, возмущение, теплоту, нежность — что угодно. Его глаза могли скрывать все. — Ты сегодня поступил неразумно, — заявила вдруг Тара, так что Дин удивленно откинулся в кресле. — Что?.. — На крейсере, — пояснила она, — когда бросился к штурмовикам с бомбочками. Это было неразумно. — Я… сделал то, что требовалось, чтобы нас спасти, — ответил он, неуверенно, с запозданием. — И не рисковал жизнью в отличие от… — он осекся и выпрямился. — Почему мы ведем этот разговор, когда я сказал, что тебе нужно отдохнуть и набраться сил? Иди спать, Тара. — Да-да, — покивала девушка и поднялась на ноги — плохо, она все еще слаба, словно только что полетала с Дином на его реактивном ранце. — А потом мы поговорим про Альянс и повстанцев. Я скоро. Она уходила вниз, провожаемая его внимательным взглядом, наверняка, если не заинтересовав, то хоть немного заинтриговав своими комментариями. В итоге Тара проспала полдня, за которые мандалорец и мелкий успели поспать, поесть и попробовать привести Лезвие в порядок. Девушка поднималась к ним, слыша какие-то странные, не особо знакомые ее слуху звуки. И оказавшись на верхней палубе, поняла, что ее смущало: открытый корпус навигационной панели, куда заглядывать особо не нужно было без необходимости. Из окошка дымило, а присевший перед ним Дин, не заметивший девушку, спрашивал куда-то внутрь: — Ты в порядке? Тара услышала, как ребенок чихнул. Звук шел прямо из тела навигационной панели. — Какого… Что тут происходит? Мандалорец повернул голову одновременно с высунувшимся из окошка ребенком — уши в дыму, весь он в дыму, улыбка на пол-лица, в руках провода, — и Тара чуть не задохнулась сперва от страха, потом от злости. — Вы что делаете? Ты засунул его в навигационную панель? К проводам? — Он почти поменял местами выводные резисторы, — объяснил Дин; Тара вытянула глаголящего на своем малыша и прижала к груди, его чуть трясло — точно получил удар током! — Почти поменял что? Ты с ума сошел, Дин? Он ребенок! Девушка осмотрела отпрыска неизвестных зеленокожих родителей на предмет повреждений, не нашла ничего, что могло бы ее взволновать в его внешнем виде, кроме бегающих глаз, и посмотрела на мандалорца с явно читаемым осуждением. Тот медленно поднялся на ноги, становясь выше Тары — ее это не смутило, и она, фыркнув, процедила: — Не смей больше так делать, это опасно. И ушла вниз, ругаясь на тупоголовых мандалорцев. — Ну, попробовать стоило, — бросил куда-то в воздух Дин. Тара внизу обронила пару слов — уже лично в его адрес.***
— …и я точно помню, как голос сказал: «Сара, ты нужна Альянсу», — договорила Тара. Рассказ о видениях занял у нее куда больше времени и сил, как она думала: приходилось выцарапывать все из памяти почти заново, с той лишь разницей, что теперь это было не закупорено в коконе, куда раньше Тара не могла добраться, а виднелось за потрескавшейся ржавой коркой. — Альянс — это повстанческая организация, — задумчиво объяснил Дин. — Альянс за восстановление Республики. Если ты уверена в том, что слышала, то твои подозрения верны: ты была среди повстанцев. — Да, знать бы еще, когда именно, — проговорила Тара, теребя кулон на шее. Она сидела на полу и ковыряла часть от панели управления, пытаясь вернуть ей дееспособность, — больше ради того, чтобы чем-то занять руки, пока сознанием блуждала по лабиринтам упрямой памяти. — И что конкретно пошло не так, раз я в итоге оказалась под крылом моффа Гидеона… Дин наблюдал за ней, сидя у нее за спиной на коробах. Он и ребенок пили суп, и мандалорец отстегивал шлем и стягивал его, открывая подбородок, чтобы пить, не поднимаясь к себе в кабину пилота, как прежде. Тара этого не замечала или делала вид, что не замечает — ради его же спокойствия. К теме Бо-Катан они пока не возвращались, хотя и об этом им следовало бы поговорить. Позже. — Мы можем спросить у повстанца, — сказал Дин. Тара дернула плечом, будто услышала какой-то бред. — Опять ты за свое? Не хочу я к ним… — Я про Кару Дюн, ее мы знаем и так, — перебил мандалорец. Он убрал руку от шлема как раз в тот момент, когда Тара обернулась и вскинула к нему удивленный взгляд. — Хочешь наведаться на Неварро? — Нам не добраться до Корвуса в таком виде, ты и сама это знаешь, — кивнул Дин. Тара неохотно пожала плечами. — Надо навестить друзей, отремонтироваться. Мелкий не против. Тара тоже не возражала. Несмотря на то, что расстались они с Карой Дюн не самыми близкими товарищами, против бывшего штурмовика повстанцев девушка не имела ничего — и действительно понимала, что далекое путешествие до Корвуса будет стоить им немалых усилий, если они не приведут Лезвие в порядок. Кроме того, из тех, кого они знали, только Кара Дюн имела хоть мизерный, но шанс пролить правду на историю Тары. Ее смущало только натягивающееся, как струна, напряжение между ней и Дином — казалось, каждая секунда молчания и ухода от важной темы отталкивала их друг от друга все дальше. Но, видимо, разговаривать об этом они не будут, не в ближайшем будущем. Тара вздохнула. Она обещала самой себе, что не будет заходить на опасную территорию, пока Дин сам не пригласит ее. А раз так, то… — Ты прав, — согласилась девушка. — Остановка на Неварро это хороший план. Дин проложил курс к знакомой системе и поставил корабль на автопилот — лететь им предстояло не больше двенадцати часов. Тара лежала на койке без сна — кажется, она выспалась на пару суток вперед, — и перебирала в голове уже известные ей факты. Она точно была среди повстанцев. Она точно рвалась в бой, а кто-то ее останавливал. Кто-то держал ее в Альянсе, когда сам уходил ради высшей цели. Какой? Что за высшая цель, кроме глобальной, преследовалась этим кем-то? И кем он приходился Саре Кренник? И вот еще: Тара была уверена процентов на семьдесят, что повстанцы либо не знали, либо игнорировали тот факт, что она была дочерью имперцев. Мофф Гидеон тоже порой игнорировал это, когда отправлял ее плавать в гимере, а потом подвергал тщательному изучению в руках докторов. Он искал что-то в ее памяти, что-то важное для него лично или для всей Империи. Теперь Тара была убеждена, что он искал чертежи Звезды Смерти. Она была дочерью человека, который ее придумал, она разбиралась в механике, потому что отец обучил ее, как минимум, основам. И мофф Гидеон верил, что Тара знает, как собрать сверхоружие заново. Хорошо, что он уже сгинул. — Есть еще что-то, что ты вспомнила? — неожиданно спросил Дин. Тара вздрогнула и вынырнула из неприятных воспоминаний. Лучше бы забылись они, чем то, что действительно имело значение для ее прошлого и настоящего. Она села; мандалорец сидел напротив нее и чистил винтовку. Ребенок посапывал на своем привычном месте — у него на коленях. Тара взглянула на них обоих и вдруг вспомнила: — Да, есть кое-что. Дин поднял к ней голову, и девушка усмехнулась — не своей, подсмотренной у одной мандалорки ухмылкой. — Кажется, Бо-Катан искала Темный меч у имперцев. Это то, что даст ей власть на Мандалоре? — Я не слышал о таком раньше, но, вероятно, он имеет значение для наследников Мандалора, — честно признался Дин. Тара улыбнулась еще шире. — Тогда я видела этот меч. У моффа Гидеона. Мандалорец опустил винтовку, и та звякнула об короб. — Уверена, что ты говоришь именно о Темном мече Мандалора? — Ну, — Тара неопределенно повела плечом, а потом все-таки кивнула. — Да, он называл его именно Темный меч. Много ты знаешь Темных мечей? Я нет. — Возможно, тебе хочется думать, что ты видела именно его, — буркнул Дин, которому открытие Тары не понравилось — неизвестно, почему. Но девушка не упала духом, ее бодрила сама мысль, что она знает что-то, чего не ведает наглая мандалорка. — Может быть. В любом случае, сейчас он утерян, ведь мофф Гидеон мертв. Неизвестно, кто мог завладеть его мечом. Дин вернулся к чистке оружия и переложил винтовку на другую сторону, потянувшись за бластером. Тара наблюдала за ним некоторое время, прежде чем вздохнуть и лечь обратно на койку, раскинув руки, насколько ей позволяло расстояние от стенки до стенки. Мысли о Бо-Катан привели ее еще к одному выводу, который дрожал на самом краю сознания: Тара не позволяла ему проникнуть глубже в нее и затопить собой трепетное, неуверенное чувство надежды. Она машинально потянулась к кулону на груди, обрисовала пальцем холодный бивень мифозавра. Прикусила нижнюю губу. Стоит спросить об этом? Не стоит? Она так долго боялась задать вопрос и получить на него однозначный, не тот, ответ, что даже не пробовала сформулировать его как-то по-другому. Но услышанная фраза на борту крейсера, которую Дин в запале бросил Бо-Катан, а она потом издевательски повторила, заставила Тару задуматься. Задуматься, что, вероятно, все было гораздо проще, чем она себе нафантазировала. — Дин, — позвала девушка. Голос от внутреннего напряжения сел, пришлось прочистить горло и повторить: — Дин? — Я здесь. Тара слышала биение своего сердца больше, чем вылетаемые из ее рта слова, и понадеялась, что звучит она хотя бы немного непринужденно: — А как будет по-мандалорски слово «клан»? Дин ответил не сразу. Тара слышала, что он прекратил крутить в руках бластер и то ли отставил его в сторону, то ли опустил вниз и положил на пол. Тихо сопел ребенок у него на коленях, Лезвие несло их к Неварро, и это был спокойный, ни к чему не принуждающий момент, в котором Тара вязла, как в болоте, окутываемая дрожащим теплом. — Алиит, — сказал, наконец, мандалорец. Красиво, подумала девушка, но вслух говорить не стала, боясь, что растратит уверенность на лишние слова, а на необходимые ее уже не останется. Он поймет, о чем она спрашивает, даже если Тара попытается скрыть это за всеми посторонними фразами и ничего не значащими выражениями. Он поймет, даже если она ничего больше спрашивать не будет. Так какой тогда, собственно, Бездны. Тара сглотнула подступающий к небу страх вместе со слюной, и бросила в воздух: — А семья? Как на мандалорском звучит «семья»? Теперь молчание затянулось еще дольше. Стучало сердце в груди Тары, стучали ее пальцы о теплеющий металл кулона, ритм вторил тяжелому дыханию мандалорца под шлемом. Идти на попятный девушка не стала бы, не теперь, когда она знала о мандалорских племенах больше, чем надеялась. Дин громко сглотнул. — Алиит, — ответил он. Тара подумала бы, что ее опять заглючило в одном моменте, но он добавил, громче и четче: — В мандалорском языке семья и клан — это одно слово. Алиит. Тара побоялась сесть, потому что не хотела ни одним лишним движением разрушить этот миг. Только когда Дин, вздохнув, встал и пошел проверить автопилот, она повернулась на бок, зажав одеяло между коленями, и с силой зажмурилась — до белых точек перед глазами. Семья и клан для мандалорцев — одно и то же. Вот, что сказал Дин Джарин. Череп мифозавра, зажатый в ладони Тары, нагрелся так сильно, что им можно было осветить весь грузовой отсек Лезвия.