Связанные

      В ушах отчётливо слышался тонкий, заливистый смех, словно смеялась маленькая, озорная девочка. В него вплёлся злорадный мужской, после ещё один басистый и грубый, затем ещё один, и ещё, и ещё, сливаясь в единый мощный рокот. Он нарастал, усиливаясь, отдаваясь тягучей болью в висках и давя на барабанные перепонки. У звука не было направления — он слышался сразу везде.       Затяжная, изнуряющая битва давно сбила дыхание — оно выбивалось из лёгких рваными кусками. Тело потряхивало, его словно обжигающими ударами тугих плетей прошибали болезненные судороги.       Сэйери, опёршись на катану, с трудом подняла голову и всмотрелась в дымчатую, стелившуюся мглу. Перед глазами всё плыло и размывалось, но тёмную ауру Проклятий она ощущала остро.       — Дерьмо!       Их было много, слишком много даже для неё. А сколько было перебито? Четыре десятка, пять, сотня? Со счёту сбилась после уничтожения двадцать четвёртого демона с кучей щупалец вместо головы, кажется, второго уровня.       В груди жгло болью. Девушка захрипела, сжимая пальцами плотную ткать форменной одежды — похоже, сломано ребро, а может и не одно. Сэйери закашлялась и сплюнула сгусток густой крови и… зуб? Язык быстро проскользнул по дёснам, и с бледных губ сорвался нервный смешок — ну точно, зуб.       Она скосила глаза вниз, стирая рукавом с лица рубиновые дорожки, что сочились из рассечённой брови. Взгляд коснулся мёртвого, разрезанного ею тела демона и внимательно оглядел ногу, погрузившуюся в глубокую и ровную рану, когда девушка неловко оступилась, высвобождая своё оружие из вяжущих тисков внутренностей существа.       Нога увязла и запуталась в крупных петлях кишок, гротескной цепью опутавших лодыжку. Шаманка попыталась вытянуть её, но тут же зарычала от резкой боли, что впилась в неё, словно клыками хищного зверя.       Боль вызвала разодранная плоть — глубокая полосная рана, проложившая путь от колена и до самой пятки. Сэйери сдержанно выдохнула и вновь сплюнула быстро скапливающуюся во рту металлического привкуса жидкость. Её повело в сторону, тело пошатнулось, но шаманке удалось устоять.       Как странно, обычно изгнанные Проклятия рассыпались пеплом, но не в этом пространстве. Тела убитых ею существ ошмётками смердящей плоти лежали в жиже, не исчезая. И густой, спёртый воздух полнился этим смрадным запахом, вызывая рвотные позывы.       Метка на запястье бесновалась, верещала так, что хотелось взвыть диким зверем, громко-громко, всколыхнув пространство надрывным звуком.       Сэйери опустила тёмный, насыщенный, сугилитовый взгляд, мрачно оглядела тонкую, изящную линию, прерванную в нескольких местах царапинами. Просто тонкая, абсолютно простая, мать его, линия, словно нить, перевязывающая запястье, навсегда связала её нерушимой связью с самым сильным магом современности. И, кажется, сейчас подавала ему отчаянные сигналы…       — И чего ты верещишь так, а? Мешаешь только… — губы девушки скривились. Тело и так било крупной дрожью от мучительных спазмов, а после использования «Увеличенной Территории» — техники, отнимающей большое количество силы, оно ещё и ослабло, вялым сделалось, как у безвольной, тряпичной куклы, а тут ещё и метка донимать решила…       Сэйери стоит, смотрит затуманенным взглядом и думает, думает, думает. Как выбраться отсюда? Печать древняя, разрушить изнутри не получилось… И больно так, тяжело, внутри как будто валуны ворочают, ломая кости — всё тело ломит. Голова чугунная, а мысли в ней жужжат пчелиным роем, разлетаются в стороны — ни в кучу не собрать, ни упорядочить.       Чувствует, как накатывает тревога, накатывает стремительно, сильно, забирается под кожу, проникает в самое нутро, пропитывает его и оседает там смоляными, чёрными пятнами, и не вывести же. Тревога не её… Кто-то настойчиво, упрямо пробивается в сознание, долбит, долбит, долбит его, как дятел — плотную кору массивного дерева.       — Сатору… — имя слетает с губ на выдохе.       Чувствует его рядом отчётливо, живо, как будто стоят близко, плечом к плечу, кожей к коже, легко соприкасаясь костяшками пальцев. Даже запах ощущает: сочетание мяты и сладкой ванили с восточными оттенками бергамота и сандала — такой лёгкий, ненавязчивый и чувственный. Он стоит в носу и перебивает кислотно-металлическую вонь крови.       — Сэйери! Сэйери!       Голос слышит будто издалека, словно под водой находится. Он просачивается в сознание медленно, капля за каплей проникает в рой жужжащих, беспокойных мыслей, становясь всё громче, громче, громче, отчётливее и зовёт так упорно, настырно.       Сэйери выдыхает с облегчением, ощущает, как давящая тяжесть с груди пропадает — она его чувствует, она его слышит, нет этой пугающей, давно позабытой, одинокой пустоты… А ведь и не надеялась даже… Чувствует внутренний, радостный подъём, как мягкой волной приливает сила. Понимает — он отдаёт, делится.       Связь соулмейтов — явление непостижимое, многогранное. Оно таило в себе невероятные возможности… Сатору и Сэйери раскрывали их медленно и постепенно. И то, что открывалось им, было поистине невероятным, голова шла кругом от осознания того, на что способны связанные, от того, насколько можно быть ближе, насколько эта особая духовная связь может быть глубокой и нерушимой.       О, их связь была поразительной.       Она ощущалась почти физически, иногда казалось, что эту яркую, алую нить они видят воочию — протяни руку и дотронуться сможешь.       Они ощущались, как единое целое, то, что невозможно разделить. Сатору и Сэйери совершенно разные, непохожие друг на друга, однако и в целом мире, казалось, не было более близких людей, не существовало связи крепче, чем между этими двумя.       — Сатору…       — Где ты, чёрт возьми?! Что с тобой происходит?       Девушка словно наяву видит бледное, напряжённое лицо мага, как широкая ладонь касается затылка, а длинные пальцы сжимают серебристые пряди.       — Метка болит так, что впору лезть на стену… Я не чувствую тебя… То есть, чувствую, но не так… Тц, не понимаю… — говорит сбивчиво, раздражённо. И девушка точно знает, что в этот момент мужчина пытается до неё дозвониться, вот только номер её явно не в зоне действия сети. — Скажи мне, где ты?       То, что соулмейты могут слышать мысли друг друга, стало полной неожиданностью. Просто однажды, в один напряжённый момент Годжо услышал её, почувствовал, как чужой, мысленный поток ворвался в его, и это стало действительно приятным открытием и довольно полезным, хоть и энергозатратным.       — Я…       — Попалась, девочка! Хи-хи-хи-хи… — тонкий голосок прозвучал у самого уха.       Сэйери вздрогнула и стремительно обернулась: над ней нависало иссохшее, морщинистое лицо старухи: глаза навыкат, без радужек и без зрачков, словно лунные камни, смотрели сквозь неё, из кривого носа текла странная дымящаяся жидкость, тяжёлые капли которой, срываясь, прожигали плоть мёртвого демона. Длинное, искривлённое тело нервно извивалось, а живот был вспорот так, что оголилась часть скелета. Из этой сквозной дыры выглядывала голова ребёнка, что беззубым ртом обгладывала тазовые кости, издавая чмокающие звуки.       Девушка нахмурилась, почувствовав тяжёлое давление тёмной энергии этого существа. Под ложечкой недобро заскребло, и хладная, пронизывающая до костей рука страха навязчиво проскользила вдоль позвоночника, от чего плечи передёрнуло, а губы скривились.       Страх был вызван не тварью, нависшей над ней чёрной тенью, не её тошнотворным видом (за свою долгую магическую практику повидала существ и похуже), а от осознания того, что таких — живучих, пышущих силой здесь ещё много, а вот она одна и на пределе…       — Сэйери?.. Твои чувства пугают меня. Где ты?! – Годжо начинал злиться.       — Сатору, я… в полной заднице…       — То, что ты в полной заднице, — передразнивает он, и девушка чувствует в голосе насмешку, — я чувствую, родная, а вот где эта задница находится, уточнишь?       — Меня поймали, Годжо… Я заперта в печати. Помнишь ту, созданную Двуликим, которую организация выкрала у шаманов полтора года назад? Не могу выбраться…       Сэйери на секунду прикрыла веки, пряча под ними покрытый болезненной поволокой взгляд, и тяжело выдохнула, возвращая себе самообладание.       Старуха, зависнув над девушкой, ничего не предпринимала, лишь смотрела жутко, но детская головка в ней, обгладывающая торчащие кости, замерла на пару секунд.       — Что?! – кажется, Годжо не на шутку взволновался. — Подожди, где именно тебя запечатали?       Синие, маленькие губы ребёнка приоткрылись, и существо заверещало оглушительным басом.       –Р-А-А-А! — резким, почти неуловимым движением вырвалось из дыры и на длинном, чешуйчатом теле понеслось на шаманку.       Сэйери потеряла мысленную концентрацию — поток оборвался, голос Годжо больше не звучал в голове.       Натренированное тело среагировало быстро: девушка оттолкнулась катаной, перенося опору на свободную ногу. Лицо исказила болезненная гримаса, а от усталости и ран движение получилось неуклюжим и тяжёлым. Мечница сжала зубы, глуша стон, вознесла острое лезвие и ударила существо наискось, разрезая пополам. Вязкие фиолетовые капли обрызгали лицо, и она сморщилась, взмахнула катаной, очертив резкую дугу, стряхивая мерзкую жидкость с чёрного, переливающегося, словно обсидиановое стекло, лезвия. Она разлетелась крупными каплями, звучно ударяясь о плотную кожу трупа под ногами, прокладывая полукруг. Куски плоти шлёпнулись в жижу, заполняющую собой всё пространство.       — А-А-А-А! — разразилась криками старуха, сотрясая воздух волной энергии. Огромное тело демона забилось, словно сквозь него прошёл разряд электрического тока, расплёскивая алую жижу.       –Убью! Убью! УБЬЮ!       — Это вряд ли…       Пламя вспыхнуло мгновенно, стремительно поглощая Проклятие прямо в хищном броске. Чёрные языки неистово разгорались, трепеща и колышась в дьявольском танце. Они жадно поедали Проклятие, пока вместе с последним всполохом оно бесследно не исчезло.       — Сэйери?.. Сэйери! Ответь мне! — тревожный голос вновь ворвался в голову.       — Северо-запад горы Митаке. Точнее сказать не смогу.       — Твоя «Увеличенная Территория»…       — Пробовала. Только зря силы потратила… Сатору…— девушка выдержала паузу, восстанавливая дыхание после применения Пламени. — Я на пределе…       — Знаю… Чувствую… Чёрт! Продержись до моего прихода. Я найду тебя.       Шаманка на автомате кивнула и вновь зажгла пламя. Теперь на туше мёртвого демона. Оно вбирало в себя его, существо исчезало, будто утопая в необъятном, безмерно глубоком, чёрном омуте. По мере исчезновения Проклятия Сэйери опускалась вниз, и, как только пламя погасло, насытившись, она всплеском опустилась в густую и вязкую жидкость, доходившую ей почти до колен.       Кровь.       Кровь была повсюду. Она заполняла бескрайние просторы до самого горизонта и где-то на стыке, где-то, где заканчивалась бесконечность, багровый океан встречался с пурпурным бархатом небосвода, чистым, не отмеченным ни одним светилом.       — У Двуликого определённо не было вкуса…       И угораздило же так вляпаться! Попасться в ловушку, когда задание было почти завершено… Дерьмо! Не хотелось бы сдохнуть здесь, вот так… Доставить такое удовольствие старейшинам? О, эти старики будут только рады, если дочь отступницы клана Сэйран сгинет. Ну, а что? Вполне себе хорошая смерть, героическая почти: носительница чёрного пламени умерла, сражаясь с ордой Проклятий… Пф, в пекло! Ни за что!       Голоса снова загудели, гул перерос в яростную какофонию.       Сэйери огляделась — сфокусировать взгляд было сложно, голова начала давяще болеть, хотелось сжать её руками, сжать сильно и тереть, тереть, тереть. От долгой концентрации на мыслительном потоке соулмейта она совсем отяжелела.       Девушка со всех сторон была окружена Проклятиями.       Длинные конечности одного из них, странно вывернувшись, помчались на шаманку и почти сомкнулись на её талии, но Сэйран удалось уйти в сторону и мощным движением обрубить их.       — Р-р-р-р-р-а-а-а-р-р-р-р!       Чудища нападали одно за другим. Катана в руках девушки, послушная её воле, взмывала в воздух, раз за разом нанося точные, отмеренные удары, каждым из которых достигала цели, отнимая чью-то жизнь. Но противников меньше не становилось совсем. Тело стало почти неподъёмным, но мечница лишь плотнее стиснула зубы и заставила себя двигаться вперёд. На передышку не было и секунды, девушка билась отчаянно, разрезая плоть, рубя наотмашь, сжигая Проклятия в пламени.       — Зажимают кольцом, — Сэйери мельком огляделась по сторонам и отскочила назад, ускользнула от нового удара.       Густая кровавая жижа не позволяла свободно двигаться. Измотанная и израненная девушка начала сдавать позиции, уходя в глухую оборону. Двигаться уже не оставалось сил, но остановиться означало немедленно умереть.       –Продержаться до появления Сатору. Продержаться до появления Сатору, — как мантру повторяла в голове. — Он точно найдёт…       В глазах время от времени меркло и рябило — она неизбежно пропускала удары. Дикая боль вонзилась в левый бок, и бедро одновременно и неожиданно. Тело изломало в каждой кости и суставе, рот застыл в вопле боли, а зрение постепенно заволокло алой пеленой, колени задрожали, и ослабевшие ноги подогнулись.       Конечность, вонзившаяся в бедро, дёрнулась вниз, потроша плоть до колена, выскользнула и резко вывернула ногу. Раздался хруст сломанных костей. Сэйери взвыла. Казалось, весь воздух из её груди разом выбили. Вдохнуть не было никакой возможности, а в ушах стоял нестерпимый гул, лишая её слуха. Из глаз брызнули горячие слёзы, раны на лице защипало от разъедающей соли. Оглохшая, ослепшая от страшных болевых ощущений девушка осела, повиснув на проткнувшей насквозь её бок широкой конечности Проклятия.       Руки безвольно опустились вдоль туловища, выпуская катану. Та шлёпнулась в жижу, расплескав её, и погрузилась на дно.       Девушка замерла, свистяще выдохнув, скосила затуманенный взгляд вниз. В глотке забулькало, запенилось, вырвалось натужное хрипение и какие-то каркающие звуки. Она закашлялась, выплёвывая вязкие комки крови, царапая руками плотную кожу конечности демона.       — Хи-хи-хи-и-ра-х…       Конечность провернулась прямо внутри и резко подняла тело в воздух.       — А-А-А-Р-Х-Х! — пространство заполнил пронзительный крик.       Сэйран забилась, заливаясь слезами. Сознание на несколько секунд померкло, вышибаемое болью.       Проклятие загоготало и отшвырнуло обмякшее тело. Девушка шлёпнулась в кровавую жижу — она залилась в нос и горло, заполнила уши, лишила дыхания.       Что-то склизкое коснулось шеи и подняло её, вытягивая из алого океана. Щупальце массивное и плотное. Горло сдавило ломавшей болью, казалось, что её гортань вырывают. Сделать глоток необходимого воздуха не получалось совсем. В уголках губ вновь выступила пена вперемешку с кровью.       — Вот так и умру?.. Сатору… — где-то под рёбрами зацарапало от ноющей тоски.       — Сэйери! – отчаянный голос вновь прошиб мутное сознание. — Используй «Увеличенную Территорию» ещё раз. Ещё раз, ладно? Доверься мне.       Девушка вымученно взвыла, усилием воли собрала остатки сил и подняла дрожащую руку, складывая печать. Огромный, вертикальный глаз Проклятия, что держал её в своих тисках, скосился на неё, кажется, недоумённо.       — Увеличение Территории.       На алое пространство наползла тьма, собираясь в переливающееся гигантское облако, где одна за другой формировались звёзды, пылающие чёрным пламенем, поглощающие всё своей тьмой, даже свет…       Резкое ощущение падения обрывает что-то внутри и окатывает леденящим чувством.       В нос бьёт свежий воздух. Он проталкивается в лёгкие с таким трудом, рвано, с болью. Воздух не плотный и пропитанный тошнотворным, кисловатым запахом крови, а влажный, кажется, травяной.       Сэйран лежит на животе, лицом в землю, и стискивает зубы, глуша болезненные стоны. С трудом переворачивается на спину, скулит и всхлипывает. Из раны хлюпающими звуками выталкивается кровь. Она пытается зажать её, но тщетно.       Чувствует осторожное касание к плечу и резко дёргается. Это неосознанное движение отзывается искрами в глазах, а тело прошибает разрядами, его скручивает и ломает. Ломает в каждой кости и суставе, тысяча жал раздирает плоть, по венам течет раскалённая лава и выжигает, выжигает её. Вскрытые, распотрошённые раны визжат надрывно. Она содрогается в безумной лихорадке. Больно. Как же больно. В голове какой-то белый шум, и мысли не собрать в кучу.       От невыносимой агонии её сознание готово было в любое мгновение разлететься на кусочки. Но девушка держалась за реальность из последних сил.       — Сэй… ер… и… Сэ… ри… Сэйери! — чей-то голос пробивается сквозь шум отрывисто, не разобрать.       Чувствует, как с лица лёгким движением убирают липкие, пропитанные кровью волосы, как проводят по щекам и, кажется, вытирают лицо рукавом одежды.       — Сатору… — не видит, не слышит, просто знает — он.       Чувствует такую знакомую, родную энергию. С большим усилием открывает тяжёлые веки — они совсем не хотят размыкаться. И смотрит в лазурное небо. А? Нет. Не небо. Глаза.       — Успел… — произносит тихо, вот только ни в голосе, ни во взгляде нет облегчения.       Девушка смотрит на его неестественно бледное лицо, застывшее в каком-то нечитаемом выражении. В глаза, блестящие дико, и чувствует его страх, страх жуткий, леденящий, выворачивающий наизнанку. Потерять своего соулмейта всегда было самым страшным кошмаром.       Хочется его успокоить. Приоткрывает губы в попытке сказать, но вырывается лишь свистящий хрип. Девушка давится кровавым, вязким комком и кашляет надрывно. По подбородку стремительно бегут струйки крови, а рот давно полнится металлическим привкусом.       — Молчи! — произносит жёстко и зажимает открытую рану, напряжённый, хмурый, словно грозовая туча. — Я перетяну боль на себя, потерпи немного.       Сэйери мотает головой, и её вновь прошивает болью. Она стонет и срывается в натужный вой. Чувствует, как в горле снова скапливается кровь, отворачивает голову в сторону, сплёвывая её, и дышит надрывно, сипло.       Мужчина на её отрицание не обращает внимание и сосредотачивается на ощущениях своего соулмейта, осторожно касаясь запястья, не сильно сжимая. Боль бьёт его резко, шквальной бурей сметает, и кажется, что земля под ногами разверзлась и наружу вылился океан кипящей лавы. Она пузырится, бурлит, и брызгает фонтанами, и тянет на дно, прямо в бездну. Перед глазами рябит, но Годжо лишь сильнее стискивает зубы. Его тело реагирует на боль девушки каждой клеточкой, он бы забрал её всю, да вот может только половину…       Сэйери чувствует, как боль отступает, становится терпимее, не такой разрушительной, выедающей. Ей даже вдох удается сделать полной грудью. Ощущает, как прохладная ладонь на её запястье дрожит. Девушка сжимает чёрную ткань формы на груди мужчины и тянет едва-едва. Пытается сосредоточиться, направить мысли, получается с трудом.       — Не желаю, чтобы ты делил её со мной…       — Уже поздно, родная, — ухмыляется в своей привычной манере, вот только капельки пота, проступившие на лбу, красноречивее любой его ухмылки. — Ещё немного потерпи, сейчас перенесу нас к Сёко. Она тебя подлатает…       Сэйери тянется к его бледной щеке, легко поглаживает кожу, пачкая кровью. Смотрит в эти непостижимые, искрящиеся лазурные глаза. В них такой невероятный спектр чувств, они смотрят с такой тревогой и горечью, что под рёбрами девушки надсадно ноет тоска и скребётся острыми лезвиями, а столько всего сказать хочется… Она касается его почти невесомо — силы в руках совсем нет. Смотрит с отчаянной нежностью, а кончики разбитых губ едва-едва приподнимаются в полуулыбке.       Чувствует, как сознание погружается на дно, и противиться этому совсем нет сил, веки такие тяжёлые-тяжёлые, неподъёмные, слипаются. Взгляд медленно стекленеет, тускнея, теряя живые блики, ладошка соскальзывает с мужской щеки, оставляя алые разводы. Лицо Сатору в ужасе вытягивается, он перехватывает руку, сжимает сильно-сильно.       — Сэйери!       Пальцы, что комкали тёмную ткань одежды, расслабляются, выпуская её. Тело, вздрогнув ещё несколько раз в крепкой хватке мага, обмякает.       — Хорошо, что увидела тебя, Сатору…— последняя ясная мысль прозвучала и растворилась, точно упавшая капля дождя.       Мир погрузился во мрак, и всё кануло в пустоту.