«Иисус» любит тебя.

Ночь. Фонари. Дорога. Я иду по улице с бутылкой Jack Daniel’s в одной руке и с сигаретой в другой. Одета легко:в школьную клетчатую мини-юбку, такой же галстук, белая рубашка и белые чулки, словно школьница.Волосы аккуратно уложены в косу. Идя вперёд, я не думаю не о чем, кроме него — Иисуса. Шла я не долго, пока не увидела церковь, решила зайти. Чувство небольшое стыда, окутало меня, когда я вошла в здание. Интерьер церкви, сделан, как обычно — просто и безвкусно, большой зал со скамейками, а в конце распятие, на котором распят Иисус, точнее должен быть Иисус, но это не он. Это был некто, кто излучал из себя похоть, сексуальность и власть — Люцифер. Идеальное телосложение, по телу растекаются чёрными чернилами татуировки, на голове все тот же терновый венок, но волосы короткие и черно смолистого цвета, щетина на лице, а самое главное — набедренная повязка, она подчёркивая его достоинство. Глаза ещё подкрашены чёрной подводкой, что больше выделяло его странный цвет глаз — красные.А главное, он живой, приколоченный, как будто ему все равно на распятие, он смеётся и смотрит на меня похотливым взглядом. Я подхожу ближе и опуская голову перед ним, чуть со страхом произношу: — Привет тебе и поклон, сэр. Люцифер посмотрел с ухмылкой на лице. — Чем могу тебе помочь, Виктория? От его голоса и взгляда, который скользнул по моему одеянию и то, что у меня в руке у меня шли мурашки по коже. «Неужели это сон?» — Я скучаю, я нуждаюсь в тебе, — выполнила на одном дыхании, — прямо сейчас, сейчас у меня то, что можно назвать кризисом веры. Люцифер заулыбался во все свои белоснежные зубы, даже были видны его клыки, он приподнял бровь. — Помолись со мной. Он произнёс это с какой-то насмешкой, но его просьбу я приняла.Я поставила бутылку на пол, сигарету на какой-то столик, встаю на колени, складываю руки в молитве и начинаю: — Прости меня, Господи, ибо я согрешила. Брюнет начинает смеяться, спускается вниз, кидает свой терновый виной в сторону, забирает у меня сигарету и делает пару затяжек. — Мне кажется, ты кое о чем забываешь, — улыбаясь произносит он, совершенно спокойно. А я не в понимании смотрю на мужчину. — Иисус любит тебя! Он хватает меня и целует, страстно, властно и я растворяюсь в нем, падаю словно падший ангел. Брюнет отрывается от моих губ лишь для того, чтобы сделать глоток виски, которое я держала в руках и мы снова сливаемся в поцелуе. Его ладони остановились на бёдрах. Пальцы ловко проникли под кружево, стянув с меня трусики. Я резко засмущалась, мне хотелось отвернуться. Люцифер это почувствовал. Он мог бы помучать меня в своих же чувствах, но решил всё же дать мне расслабиться. Резко перевернув меня на живот, мужчина притянул меня за бедра ближе к себе так, чтобы я прогнулась в пояснице. Ягодицы горели от его не щадящих шлепков, но я не была против. Мне безумно нравилось. Этот азарт от запрещенных игр. От адской близости. Сняв с себя набедренную повязку, демон одним движением вошёл в меня, заставив громкий стон сорваться с моих губ. Он двигался сначала медленно, даже не столько давая мне привыкнуть, сколько дав себе возможность рассмотреть мою красивую спину. Как сильнее я прогибаюсь в пояснице от наслаждения. Люцифер ускорил темп, отчего я застонала ещё громче, пальцами впиваясь в скамью. Поглядывая на распятый крест. Мужчина перевернул меня на спину. Мои волосы взъерошились, что выглядело очень сексуально на взгляд мужчины. Закинув мои ноги себе на плечи, Люцифер снова вошёл в меня, заведя мои руки над моей головой, не давая возможности пошевелиться. Полная доминация. Черноволосый наблюдал за тем, как меняется мое выражение лица, как я изгибаюсь и стону от своих грешных желаний. О, это запретный плод, так сладок. Ещё пара грубых движений — и мы оба с протяжным стоном откидываются на спинку скамьи, буквально разбиваясь на сотни осколков экстаза в попытке восстановить сбившееся дыхание. Волосы липнут к мокрым телам. — И помни…- начал он. — Иисус любит меня? — ели дыша продолжила я. — Нет детка, Дьявол любит тебя, — ответил он и засмеялся. Это было самый прекрасный момент в моей жизнь, тогда я уверовала, как никогда, только не в Иисуса, а в самого Дьявола.