***
Много ламп и свечей, тёмное время суток и уставшие с работы завсегдатаи — привычный набор любой таверны Мондштадта, будь оно тем самым знаменитым заведением «Доля Ангелов», иль же простенькой, но давнешней и проверенной временем таверной на окраине города. Как бы то ни было, людей можно было пересчитать по пальцам, однако менее же тихим это место не являлось — парочка бардов, приглашённых под конец этого дня, прекрасно справлялись со своей работой, радуя посетителей струнными мелодиями и прогоняя тревогу из их сердец. Лишь помещённый в полумрак уголок второго этажа, всегда одинокий и отстранённый от висящих неподалёку ламп, свет которых находится слишком далеко, чтобы с первого взгляда определить сидящего за столь неприметным столиком, свободный и спокойный дух этого вечера не подхватывал. Бокал с тихим стуком опускается на поверхность стола, в то время как сам посетитель облокачивается о стену позади себя, сложив руки на груди. Капитан кавалерии всегда выглядит обаятельно, с его легкой полуулыбкой и загадочным взглядом словно настраивая на игривый тон, однако сегодня его внешность более обманчива, нежели обычно — за расслабленной позой и спокойным выражениям лица скрываются непонятные для самого мужчины волнения и беспокоящие действия прошедшего. Лишь человек, что знает Альбериха достаточно хорошо, мог заметить, как взгляд того затуманен, движения несколько резки, а кончики пальцев мелко трясёт. Будь всё проще, спиши всё это на парочку недавно выпитых бокалов, но, к сожалению, такие реакции вызывались одним недавним, выбивающим из колеи воспоминанием…***
— Благодарю. — Новый знакомый с деланным спокойствием принимает обёрнутый в ткань лёд, однако ненадолго задерживается на чужой руке взглядом, чуть дольше, чем бы это не выходило за рамки обычного поведения, и чёрт бы побрал Альбериха за его внимательность, ведь такая деталь, как тот может понять на собственном опыте, на пустом месте не появляется. Некоторое время проходит в тишине, но и не то, чтобы совсем гробовой: шорох прикладываемого о волосы на затылке платка в каком-то смысле успокаивает, давая мужчинам пространство на небольшие раздумья. Однако не сказать, чтобы рыцарь особо о чём-то думал, ведь гораздо важнее и занимательнее было разглядывать новоиспеченного капитана, благо взгляд того был несколько расфокусирован и не мог приметить рыскающих по своей натуре глаз. Сколь необычно ни было это признавать, но разглядывать было что — начиная от блондинистой и явно мягкой шевелюры, вкупе с подтянутой фигурой создавая располагающий к себе образ, оканчиваясь на разных, мелких или вполне заметных атрибутах гардероба, создавая картину не в меру интересного и явно эксцентричного человека, что и таблицу элементов со всем вытекающим с закрытыми глазами напишет, и перепутает с утра от недосыпа очень похожие носки. Лишь полминуты спустя, отгоняя из своих мыслей лишний туман, Альбедо поднимает, наконец, голову, но мгновенно натыкается на заинтересованный взгляд. Естественно, смотреть на себя со стороны всегда сложно, но Принц делал такое нередко, а потому и понимал повышенный к своей персоне интерес окружающих — как-никак, а таинственный алхимик, за такой короткий промежуток времени получивший столь высокое звание и почёт важных для города личностей приковывал внимание, но по какой-то неизведанной причине, эти искры в глазах несколько… отличались от привычных?.. Мгновенно мысли отогнав и коротко кашлянув в кулак, юноша враз забывает наскоро заготовленную фразу по типу «Хорошо поболтали. Прошу прощения. До свидания.», а потому и недолго мечется взглядом, секунду спустя обессилено прикрывая глаза и тихо вздохнув от неимения мыслей, как бы наскоро закончить нежданную встречу и оборвать череду неясностей в самом себе, избавившись от смущающих мыслей, но, слава Архонтам, Альберих со всем пониманием отнесся к состоянию Альбедо, а потому и двигает, наконец, диалог с мертвой точки. — Как жаль, что наше знакомство произошло в таких условиях, — Кэйа прервался на миг, словно напоследок обдумывая озвучивание своего предложения, но почти сразу принял более уверенный вид, — я бы хотел загладить вину, скажем… приглашением на ужин. Что скажете? — рыцарь слегка подбоченился и гордо выпрямился, улыбнувшись чуть лукавее и обнажив короткие клыки — Счёт на мне. — Чтож, — Альбедо недолго думает, прежде чем дать ответ, очевиднейший с первых произнесённых слов предложения, — я абсолютно не против, но нужно озвучить дату заранее. У меня довольно плотный график. — на лице у него раскаивающееся выражение, словно бы просящее прощение за столь неуместный официоз, но затем его осеняет и тот слегка рассеяно машет свободной рукой перед собой, — Ах, да, ни к чему такие формальности. Можно просто Альбедо, без «вы, вас» и подобного. Лицо замешкавшегося на секунду капитана кавалерии можно было хоть маслом на холст наносить, насколько оно показалось собеседнику комично непривычным для образа таинственного галантного рыцаря, но тот быстро осознал открывшуюся ему честь и тихо коротко рассмеялся, на глазах становясь чуть мягче и расслабленней. Словно осваиваясь в наладившейся между двумя мужчинами атмосфере, тот положительно кивнул и повернул голову в сторону выхода, а затем со слегка погрустневшими глазами вернул к алхимику. — Боюсь, я уже вынужден уйти. Оставаться надолго не было в моих планах. Альбедо выглядит замявшимся, вновь опускает взор к полу. Немного себе надумал и теперь винит в том, что отнял чужое время на свои глупости, и уже готов был извиниться и поторопить собеседника, дабы перестать чувствовать укол вины, но мужчина его опережает. — Было приятно познакомиться, Альбедо. Позже мы всенепременно встретимся вновь и, надеюсь, не в такой травмоопасной ситуации. И Альберих, практически без промедлений и заставив взор капитана исследовательской группы оторваться от пола, слегка наклоняется корпусом вперёд и осторожно, словно одними подушечками пальцев подхватывая свободную руку юноши, подносит к своему лицу, целуя. Касается на удивление мягкими губами костяшек пальцев сквозь упорно утаённую улыбку и непозволительно быстро отстраняется, а в лице не меняется ни на миг, хотя минутами раннее показывал, что свои эмоции прятать при парне и не намеревался. А потом сразу, но без былой резкости разворачивается, покидает библиотеку так же скоро и неожиданно, как и посетил ее некоторое время до. Но тот уже и не увидит застывшего в лице алхимика, с блестящими глазами и совсем немного приоткрытыми губами, что лишь на своей силе воли смог дошарить рукой до первого попавшегося стула и аккуратно на него опуститься. И лишь выйдя из помещения, пройдя пару шагов, каждый из которых был медленнее предыдущего, мужчина остановился. Медленно додумал произошедшее и не пришел ни к какому выводу. Мысли остановились вместе с его движением, и даже сам разум молчал, не в силах оправдать своего хозяина. Под давлением повернул голову назад, к закрытой массивной двери, но быстро отвернулся и продолжил путь. Куда же? А черт его знает.***
Любой обыватель, даже нисколько не причастный к делам Ордо, имел понятие о распределении обязанностей в штабе. Рыцари — патруль и охрана города, магистр — бумажная работа и организация общей деятельности, капитаны — распределение обязанностей в своем подразделении и всё та же бумажная волокита, но в меньших объемах. Однако ни у кого не возникнет вопросов, если один из капитанов будет выполнять работу обыкновенного рыцаря. А если говорить о конкретике, то один-такой капитан на улицах города редкостью не является, словно каждодневно одалживая обязанность по обходу улиц у одного из подчинённых. И, хоть улицы и пустовали в столь ранний час, капитан кавалерии своим привычкам не изменял, размеренно, словно прогуливаясь, обошел окраины города, вскоре направившись ко вратам штаба. Лишь поставив ногу на первую ступень, тот оторвался от мыслей и уловил странные звуки со стороны тренировочной площадки, находившейся за ближайшим поворотом. Сразу мысли навели на трудолюбивую Ноэлль, что часто тренировалась по утрам, однако мгновенно были опровергнуты. Проводившиеся по выходным утренние тренировки с двуручным оружием никак не могли произойти в будни, а потому лязг металла и хруст древесины никак к горничной причастны быть не могли. Желая утолить любопытство и ссылаясь на то, что проверка поступивших отчётов может быть успешно отложена за счёт умения Альбериха быстро расправляться с документацией, мужчина неспеша побрел к месту, что его заинтересовало. Да и, как оказалось, заинтересовало не зря — аккуратно отложив в сторону плащ, дабы тот не повредился, оставшись в темно-синем жилете, на тренировочном поле битвы фехтовал Альбедо, за грациозными движениями которого взору было сложно поспевать. Сначала медленно, проводя движения одно за другим, тот намечал слабые точки и приноравливался для проведения сложной по выполнению атаки, в следующее же мгновение оружие пронзало пугало, что, казалось, даже от затупившегося меча в таких руках щепки летели бы столь же яростно. Одно за другим, одно за другим… Убирая большие куски и устанавливая пред собой новый манекен, мечник повторял ритуал — нацелиться, оценить, уничтожить. И это заворожило, и непонятно даже, как много времени могло пройти. Возможно, так бы и продолжалось, если бы Альбедо не побрёл к месту, где были сложены его вещи, нашарив белый то ли платок, то ли небольшое полотенце. Коротко протерев лоб, капитан исследовательской группы закинул его себе на шею, поворачиваясь вполоборота к незваному гостю. — Надеюсь, я не был так плох. Осознав себя, скрестившим руки и стоящим, облокотившись левым плечом о стену, Кэйа вначале глупо заозирался, а потом хохотнул, отрицательно поведя головой. — Отнюдь, давно я не видел столь искусного владения мечом, — а по ходу разговора тот подошел чуть ближе на манер собеседника, и теперь стоял перед ним, уместив правую руку на пояс, чуть наклонив голову. Разница в росте давала-таки о себе знать, — эту площадку редко занимают, ты недавно начал сюда ходить? Раньше я никого не замечал здесь в такие ранние часы. — Да, это… это третья моя тренировка, но на них я не уделяю много времени, так что можно понять, почему ты раньше не заметил моего присутствия. И я в-всё тут за собой убираю, так что… Последнее предложение Альбедо высказал слегка взволнованно, заметив на лице рыцаря напротив лёгкое непонимание, но тот лишь помотал головой. — Нет-нет, я вовсе не об этом, а… Не уделяешь много времени? Почему же? Неужели тебя отсюда кто-то гонит? — Это не так, но.. кхм, проблема у меня в другом, — алхимик сконфужено отвёл взгляд и потёр шею через полотенце, но поймав на себе немой вопрос, решил-таки продолжить, пропуская вздох, — тренироваться на манекенах не особо эффективно для моего уровня, всё, на что их хватает — разминка. Я думал над тем, чтобы подобные тренировки отменить вовсе, так как видимой пользы они не принесут. — Нет-нет-нет-нет, так дело не пойдет, — Кэйа скрестил руки на груди, а его решительный взгляд столкнулся с непонимающим, — не подобает столь потрясающим навыкам позволить затухнуть, ты так не считаешь? Хм, возможно… возможно, мы бы могли устраивать совместные тренировки. Как тебе идея? Альберих, с улыбкой, полной энтузиазма, протянул руку вперед, выказывая жест открытости и готовности к действию. Однако Альбедо встал столбом, приоткрыв глаза чуть шире, чем обычно. То, как без вопросов и разглагольствований капитан кавалерии предложил это, практически принося в жертву уйму своего времени на помощь ему, новенькому на службе и практически незнакомому… Поразило. И какой вопрос задать первым — непонятно. — Н-но.. — И отказы также не примутся, — Кэйа, очаровательно улыбнувшись, настаивал на своём, — но позволь объяснить. Как бы то ни было, подобные тренировки пойдут на пользу и мне. Хоть я и часто бываю на настоящих полях битвы, эти встречи могут помочь более точно отточить определённые навыки и выделить проблемные места. Лицо Принца Мела приняло глубоко задумчивый вид. И, несмотря на раннее сказанную фразу, отказ Кэйа был готов принять, хоть и настаивал на обратном. Редко когда он вёл себя так настырно, да и вспомнить последнего подобного случая уже не мог. Его поведение всегда одно, неизменно практически так же, как вечность, но, видимо, даже для вечности найдётся двигатель, способный столкнуть её с назначенного курса. — Хорошо, я согласен. — серьезный настрой передался Альбедо, что уже по-официальному протянул руку для заключения своеобразного договора, — я свободен по вторникам и пятницам, с пяти до семи утра. На секунду опешил, но в следующее мгновение уже покорно пожимал протянутую руку, давая негласное обещание откладывать свои утренние дела на пару часов и приходить на тренировочную площадку на несколько минут раньше запланированного.***
За закрытыми глазами переживать прошедшее легче, проще погрузиться в эмоции, что испытывал в те моменты. Возможно, этому поспособствовал и алкоголь, что капитан для подобных целей никогда доселе не распивал, но, видимо, нынешняя полоса в его жизни — полоса открытий. В том числе и внутренних, тех, которые бы лучше держались на замке до скончания его лет. И решительное непонимание, то, которое сам разум как можно дольше откладывал, отныне заполнил мужчину собой. — Ёху!! Давно не виделись, мистер капитан кавалерии! — нисколь не смутившись от мрачной атмосферы, витающей на втором этаже здания, громкоголосый бард, неся за собой свежесть цветущих сесилий и бокал вина, сел напротив Альбериха, что, казалось, не услышал и единого скрипа половицы или ступени старой лестницы, словно по ней и не всходил тот, кто одним своим появлением готов скрыть любые мрачные тона из окружения. Так или иначе, нужно узнать, что игруну на лире нужно, а потом отправить куда подальше — как бы сильно не хотел того Кэйа, нацепить привычное поведение на лицо в данной ситуации для него будет крайне сложно, да и на обсуждение чего бы то ни было его просто не хватит — собственные мысли глубоко затягивают. — Верно, давно не виделись… — скрещенные на груди руки чуть напряглись, рыцарь смотрел на новоприбывшего с прищуром, — тебе что-то нужно? — Ого, какая прямолинейность! — кажется, Венти подобный настрой ничуть не смутил. Или он сделал вид, что не смутил, — я просто подумал, что в тавернах всегда нужно пить в компании, не думаешь? Не для того ли таверны придумали? Тот вдруг слегка задумчиво покрутил бокал в руке, который уже каким-то чудом оказался наполовину пустым, и перевёл взгляд чистых бирюзово-синих глаз прямо на капитана, отчего неуютно стало вдвойне, и Кэйа не понимал, почему. — Я не пришел с какой-то конкретной целью, но у меня есть чувство, что вам есть, что рассказать, — бард не давил и не говорил так, словно ведёт допрос, отнюдь. Мягкостью стал отдавать тембр, что обычно звонко и радостно кричит о своем существовании, и это… успокаивало. Располагало к себе и к беседе по душам, и привычно настороженные возгласы разума почему-то стали отступать, — я не настаиваю, но на правах моего сегодняшнего собутыльника вы можете говорить так вольно, как душа того желает. И, словно имея при себе всевидящее око и зная всё обо всех, Венти повернулся чуть вбок, в сторону перил и начал слегка покачиваться в такт музыки, играющей на первом этаже, прекрасно зная тот факт, что Альбериху нужно некоторое время на подумать. Подобного опыта у него не было никогда. Вот прямо так сидеть — почти с незнакомцем, с которым посчастливилось пару раз столкнуться — и получив заверения в том, что можно поделиться тем, что гложет? Одна сторона Альбериха назвала бы самого себя безумцем за столь опроменчивую идею, но другая — та, что таилась чуть глубже — знала, что игра стоит свеч, говоря грубо. С незнакомцами зачастую так и выходит, что рассказываешь им больше, чем самым родным, ведь понимаешь, что эту тайну он оставит на том же месте, где её и узнал. Хоть бард незнакомцем и не был, но мало того, что к этой категории находился близко, так ещё и личность его, сразу узнаваемая и понятная, та, которая, вероятно, хранит миллионы таких же тайн, как и его собственная, а потому и доверять в этом плане ему было легче. На долгую мозговую деятельность его навряд ли хватит, а потому, хоть и с опаской, но решение поделиться мыслями было принято единогласно с самим собой. — … Я… не знаю, как так могло выйти.. — голос кажется сухим, несколько ломким, как сухая ветка. Глаза не поднимаются выше поверхности стола и утопают в бокале с напитком, но внимательный взор на себе чувствовался почти материально, — … я никогда не думал, что буду верить в бредни про судьбу и прочее, но уже… уже некоторое время не могу выкинуть это из головы. Смешок, пытающийся казаться весёлым, в этой ситуации выглядит чуть более жалким, чем тот мог быть, и Кэйа с пустым выражением лица замолкает. Ругает и бранит себя внутри, но без злобы, а лишь с глупым отчаянием и потухшим желанием разделить досадность его ситуации. Уже думает подняться и без оглядки покинуть помещение, но голос барда не позволяет случиться чему-то столь непростительному. — Дерзай, Кэйа. Но Кэйа лишь подавился воздухом. Подняв взгляд, полный непонимания и чего-то далёкого, сокрытого на глубине зрачков, он зацепился за барда, медленно опустошающего бокал. И молчал, больше всего сейчас желая услышать продолжение. Но с каждым движением, как тот вставал, подхватывал фужер и медленно брёл к лестнице, Альберих терял звуки и мелодии снизу, терял обоняние и не чувствовал недавно выпитого вина, не в силах и слова проронить. И лишь остановившись у лестницы, положив ладонь на окончание перил, тот вполоборота обернулся, смотря… смотря. Ни грустно, ни уверенно, ни решительно. Пожалуй, если бы до этого момента кто-то смотрел на рыцаря точно так же, он бы сравнил это со взглядом в душу. В самые его недры, пугающе тёмные, но в которых теплился проблеск чего-то знакомого. И голос не был громом средь ясного неба. Он был тем, что этот гром отгоняет. — Кем бы ни был ты и кем бы ни был тот человек, Мондштадт — город свободы, в котором непозволительно самолично заковывать себя в цепи. Не позволь лишить свободы свою собственную судьбу, Альберих.И наваждение пропало. Резко вернуло в происходящее и напомнило горечь у основания языка, как по щелчку избавившись от слепоты и глухоты, вернув на место то, что, казалось бы, давно исчезло. Теперь же, покидая таверну, отчаяние надежда заменила.
***