Сладкий запах любимой шлюхи

Чимин оказывается хорошим человеком. Он знакомит омегу со своими многочисленными друзьями – бизнес партнерами, с целью помочь ему, потерявшемуся, брошенному всеми и каждым в этом холодном, жестоком мире, с целью найти работу. Так Юнги узнает улыбчивого и доброго Хосока, которого любимый человек ждет, следя за двумя щекастыми детишками, чьи фотографии альфа, сияя ярче солнца, демонстрирует с экрана телефона. Так Юнги узнает Чонгука, способного вытащить Пака глухой темной ночью в бар, самый дальний от места проживания обоих, потому что «мы давно не собирались вместе, хен». Но, что важнее, Юнги узнает самого Чимина, вплетаясь в его жизнь своей крепко и надежно. Узнает его не как клиента, который по лицу ни разу кулаком не проезжал и платил непомерно много, а как многогранную и поразительно, каждый раз, глубокую личность. Оказывается, альфа любит до отвратительного, до тошноты, собирающейся в горле, сладкий кофе, такой, чтобы мелкие кристаллики сахара скрипели на зубах при каждом сделанном глотке. Оказывается, он любит греть сладкое вино в большой кастрюле, насыпая туда горсти большие специй и немного яблока, порезанного на крупные ломтики, омега, правда, не знает, как это называется, а Чимин всегда отвечает, что это секретный рецепт его прадедушки, чтобы потом они вместе пили этот странный напиток, из которого полностью выварился спирт, смотря вечернее ток-шоу или сопливую американскую комедию с неизменно хорошим концом. Но больше всего прочего, Чимин любит Юнги. Омега замечает проявление такого сильного, мощного, как ураганы, разрушающие целые города, чувства в мелочах. Вот альфа тост маслом для него мажет, слоем потолще, все причитая о выпирающих слишком ребрах и ключицах, а потом, через пару минут шапку на него сильнее натягивает и шарф, колючий, но теплый, в руки вручает, потому что на улице только март, и снег еще не весь растаял. А потом Чимин вечером его из офиса Чон Хосока забирает, сумку помогая донести до заблаговременно прогретого автомобиля. А Юнги благодарен слишком, но выражать это совершенно не умеет. Он привык, что секс — своеобразная разменная монета, купюра большего номинала, которой можно оплатить совершенно все. Омега намекает. Шорты все короче покупает, а Чимин и носом не ведет, только обнимает на секунду и в другую комнату уходит, как можно дальше от сладкого запаха сливы, который Юнги так старательно по квартире распространял. — Хен, ты меня не хочешь? — не выдерживает омега однажды и топает каблуком ботинка по полу звучно, раздраженно брови хмурит и вглядывается в полное непонимания лицо альфы, до этого спокойно складывавшего отдельные документы, им же подписанные, в пухлые папки. Чимин глаза распахивает и сразу подходит близко, ароматом стойким, его собственным, смешанным с одеколоном дорогим, почти с ног сбивает. — Не хочу, — коротко и резко, как выстрел, отвечает он, а Юнги только отстраняется на несколько шагов назад, к двери ближе, просто потому что в альфе перед ним все слишком. Слишком он хороший, слишком красивый и нужный тоже слишком. — Ты выпил все вино, которое на вкус, как я, — Юнги не может не улыбнуться ядовито, видя, как альфа дышит тяжело, ноздри раздувая и губы облизывая бегло, — уверен, что не врешь? Проходят минуты, которые омега способен посчитать по ударам пульса громкого в висках, рассматривая напряженную фигуру Чимина перед собой. На альфе свободный ему пиджак с золотистыми запонками в манжетах рукавов и узкие черные джинсы. Одежда простая, для офиса подходящая, в ней прекрасно можно наорать на некомпетентных подчиненных или выписать несколько премий, но, Юнги может поклясться, альфа выглядит во всем этом, как чертов Бог, спустившийся с Олимпа, дабы сиять и затмевать великолепием простых смертных. Юнги замечает за собой нечто странное, то, чего раньше никогда в себе найти не мог. Греющее ощущение в груди, ползущее по телу дальше и пронизывающее до самых кончиков пальцев. — Конечно, я хочу тебя, Юнги, — холодная ладонь омеги вдруг оказывается в горячей руке альфы, а сердце стучит особенно сильно, подгоняемое глубоким голосом Чимина, — но я не могу трогать тебя, касаться. Не после всего, что ты пережил. — Но все нормально, — уверяет Юнги, для убедительности пару раз головой кивает, и длинные пряди розовых волос, выбившиеся из тугой косы, падают на лицо и щеки. — Я буду с тобой полностью, когда ты сможешь точно сказать, что чувствуешь то же, что и я. Юнги задумывается. Чувствует ли он то же самое, что альфа каждый день ему показывает, не стесняясь показаться излишне заботливой курицей-наседкой? Также бережно он способен обнимать Чимина по вечерам, когда ветер прибивает к оконному стеклу снежинки? Никто не может любить так, как Чимин, но в Юнги уже родилось что-то, что разрастается с каждым днем все сильнее из маленького семечка в огромный пышный и цветущий сад. — А если я никогда не буду полностью уверенным? — срываются с языка слова быстрой птицей, прежде чем Юнги успевает их поймать и запереть в клетке. — Значит, я буду ждать вечно, — отвечает Чимин и дарит поцелуй в лоб, чуть влажный и теплый, а омега в ответ касается губами слегка колючей щеки, не понимая, за что ему, грешному и ужасному, такой прекрасный человек достается.