Правильный способ

Изображение было чётким и в хорошем качестве, но было очевидно, что это снято камерой видеонаблюдения. Мужчина — блондин с уложенными наверх волосами в белоснежной рубашке и классических брюках сидел на кресле, широко раздвинув ноги. Его ширинка топорщилась, а перед ним застыл парень. Абсолютно нагой. Он был ещё более тонким, чем обладатель светлых волос и чуть надменного лица. Однако вожделение, ярко угадываемое в выражении вальяжно сидящего гостя, портит впечатление. « — Попроси у меня разрешения… — говорит мужчина, и медленно методично закатывает рукава рубашки, отложив запонки на столик. — Могу я у вас отсосать, сэр? — робко спрашивает хастлер, чётко улавливая, какой тон выбрать. — На «ты», малыш… Не надо официоза… И называй меня папочкой… — Могу я отсосать тебе, Папочка? — покорно исправляется парень, и увидев довольный высокомерный кивок, опускается на колени и тянется к ширинке.» Всё происходит так, словно это римэйк самой популярной порнофантазии. «Малыш» «неумело» принимается за минет. «Папочка» учит его, как надо. Потом «малыш» «стесняясь» принимает пальцы. Потом обязательное «больно, Папочка», а потом просьбы и мольбы о большем. И конечно, «у-у, папочка, мне так хорошо» от «малыша» и ответное «ты так хорошо принимаешь меня, малыш». Или он сказал «детка»… — Папочка! — это финальное. Дальше игра обычно не продолжается, но не в этом случае. И становится намного более ясным то впечатление, что отметил наблюдатель. Потому что Папочка усаживает парня на свои колени и спрашивает: « — Сколько клиентов ты обслужил прошлой ночью? Ты был хорошим мальчиком?» «Детка» теряется. Он не понимает, какую роль сейчас играть — послушного и только папочкиного мальчика или наоборот, отвечать честно. « — Я видел, как ты уходил с мистером Зэд. И до этого я наблюдал, как мистер Пи тебя трахает глазами… Ты же сделал всё, что они просили?» Картинка складывается и в голове у парня, потому что он подхватывает игру дальше. « — Да, папочка, я был хорошим мальчиком. Каждый мой оргазм был оплачен, папочка, и я выполнял все указания клиентов. — Умница… Но сегодня ты был только со мной? — Да, папочка, да… — Плохо! — лёгкий шлепок по попке говорит о том, что клиент не любит на самом деле боль, это больше для антуража. — Иди в зал, твоя дырка может сегодня ещё поработать… — Спасибо, Папочка… Ты меня ещё позовёшь к себе? Мне было очень хорошо с тобой, Папочка, никто так не может, как ты… — Конечно, малыш… Иди, работай, — в голосе снова прорывается надменность, но это не черта характера мужчины, это тот образ, которому он подражает.» — Только мне одному кажется, что он пытается быть Папочкой? Бархатный голос посетителя мягко вонзается в наступившую тишину, заставляя мужчину, сидящего на одном из гостевых кресел вздрогуть. — Мистер Поттер… Вы?.. Папочка поднимается с кресла, приветствуя гостя. Рукопожатие долгое — дольше, чем предполагают приличия, дольше, мягче, нежнее. Он так здоровается с самой их встречи здесь же, в этом офисе. Однако он — не член клуба. Так им и не стал. Ему объяснили правила до того, как он переступил порог этого кабинета. Но он так и не подписал бумаги. «… Что же до ответа на Ваш вопрос… Я мог бы… Однако я привык получать всё только самое лучшее, а в вашем клубе этого не предлагают — не примите в качестве оскорбления вашим работникам, они здесь и вовсе ни при чём. Так, зачем мне членство в заведении, где я никогда не смогу попробовать то, чего хочу на самом деле?» Ощутив лёгкое поглаживание большим пальцем по кисти, Папочка отмирает, разрывает рукопожатие и возвращается на своё место у компьютера, разворачивая монитор к себе. Он не ожидал гостей. Его — точно. В голове сумятица, непривычная и раздражающая. — Я получил Ваше письмо… — Полчаса назад, мистер Поттер. Не видел в вас ранее подобного нетерпения… — разочарование и печаль в голосе не укрылись от визитёра. — Мистер Малфой… — Поттер присел на кресло для гостей, и хозяин кабинета отразил его действие, чувствуя странное облегчение от того, что стол разделяет их. — Драко, — уже мягче, смиреннее принёс он, — если вы написали мне в такой час, значит, есть куда более срочный вопрос, нежели ваше неожиданное согласие. А сам его факт говорит о том, что дело серьёзное. Потому предлагаю вам обсудить условия… Сначала то, чем я могу помочь вам, Драко… — Это звучит разумно… Гарри… — Драко собирается с мыслями, думая, с чего начать, но удивляет себя совершенно искренней фразой, — Но знайте, даже если вы не сможете мне помочь, моё согласие это не отменяет. Ни одного слова напрасно не прозвучало. Поттер порывисто встал и склонился над столом, и, несмотря на широкую столешницу, Драко показалось его присутствие почти вторжением в личное пространство. Таким желанным вторжением.… — Драко, что ты творишь… Со мной… — слова даются с трудом, это слышно. — Мне и так трудно думать о чём-то, кроме твоего письма… — а это звучит уже печально, словно мистер Поттер и не рад получить то, чего хочет уже много лет. Если бы всё не было так сложно, их отношения можно было бы назвать дружбой. Они пережили вместе столько всего… Смерть матери Драко, войну за сына после развода Гарри… Сложные, опасные, скорбные моменты своей жизни они прошли рука об руку. Вместе. И не вместе… Такой оксюморон. Семь лет… Семь грёбаных долгих и таких чертовски коротких лет… Которые вот-вот закончатся. — Я оказался не готов к этому. Но мы обсудим это после. Чем я могу помочь? Драко вынырнул из потока мыслей. Нажал несколько клавиш и нашёл новое видео. Уменьшенное окно с прежним всё ещё скрывалось в углу рабочего стола. — Я ничего не могу поделать с тем, что этот клиент хочет быть мной, и встаёт у него, когда он представляет себя на моём месте… Я ничего против не имею, пока это никак не отражается на моих крошках, — смена темы помогает Малфою взять себя в руки и настроиться на рабочий лад. — Он немного перегибает палку, перенося свои фантазии на реальную жизнь. Его даже несколько раз сравнивали с сыном скандально известных Малфоев, который не появляется в свете уже более десяти лет, и возможно, никогда не вернётся на родину, — Драко говорил о себе в третьем лице, позволив себе скромную улыбку. Гарри прикипел взглядом к его губам, вспоминая, когда видел её в последний раз. Но нельзя было падать в воспоминания. Началось воспроизведение нового отрывка. Драко повернул экран снова, так, чтобы и Поттер мог видеть изображение. — Моя проблема в этом клиенте, мистер Поттер. Тео сейчас в больничной палате. Доктор Помфри сказала, что минимум две недели восстановления. Две недели мой мальчик будет есть только жидкие кашки и бояться сходить в туалет. А потом ещё какое-то время не сможет работать, если вообще переживёт это без серьёзных проблем с психикой. И это не первый раз, когда с Тео мистер Эр перегибает палку. Но и другие мальчики пострадали. Дин не может забыть о… Не это важно, мистер Поттер, важно то, что я никак не могу их защитить, потому что вы лучше меня знаете, кто такой мистер Эр, и что станет со мной и с этим местом, если он останется недоволен. Но я… Я больше не могу… Отправлять своих мальчиков к нему в приват. Я не монстр. Здесь все работают добровольно, и любые игры, будь то роль или БДСМ, или просто исполнение фантазии, всё здесь добровольно… Гарри всматривался в видео, и понимал, что животное на кадрах вообще лучше кастрировать для безопасности окружающих. Он знал о Теме достаточно, чтобы понять, что это не его увлечение, хотя в нём видели Дома несколько его бывших пассий. Но то, что делал этот ублюдок было не игрой. Это был садизм в чистом виде. — Мистер Малфой, вы говорите о человеке, в руках которого сосредоточено столько власти, что его можно сравнить с королевской особой и кабинетом министров одновременно. Как вы предполагаете мою помощь? Глаза Малфоя распахнулись широко, он соединил кончики пальцев обеих рук, чтобы найти какую-то точку контроля, потому что Гарри был его единственным шансом. Никто из его клиентов не мог бы даже выразить своё неодобрение жалким намёком. — Я не знаю, мистер Поттер… Я лишь представляю границы ваших возможностей. Хотя и сомневаюсь, что они вообще есть… Вы никогда не были слишком беспечны, чтобы дать мне знать больше, чем мне стоит знать. И я… Малфой замолчал. Гарри молчал тоже. Было видно, что он всерьёз обеспокоен и очень, очень напряжён. На экране кадры сменились, мужчины остались одни, когда Хагрид унёс Нотта из комнаты, а потом какое-то время картинка почти не менялась. Но вот дверь открывается, и Драко входит в комнату. За его спиной стоит Рубеус, и только поэтому мужчина чувствует себя в относительной безопасности. Гарри обошёл стол, остановившись позади кресла Малфоя, а потом склонился к клавиатуре и увеличил звук. « — Что ты себе позволяешь, Папочка?! — Драко морщит нос — в комнате пахнет спермой и кровью, и он задумывается о том, как бы здесь воняло, если бы вентиляция работала хуже. Но выражение лица оставляет недовольство у клиента. И всё же Малфой позволяет себе его перебить, не вслушиваясь в его претензии. — Я не могу позволить, чтобы в моём заведении среди кинков появилась некрофилия. Смерть моего сотрудника будет стоить непозволительно дорого и для вас, и для меня. — Эта сучка просто притворялась! Визжала на члене, тёрлась стояком о стол, а потом что, вырубилась? Если только от счастья! — Варианты врача иные, мистер Эр. Он потерял сознание либо от асфиксии, либо от потери крови. — Есть ещё вариант болевого шока, — прогудел Хагрид, и это от силы двадцатое его предложение за всё время работы здесь, — из-за вывиха руки. — Хрупкая тварь… Но это не моя проблема, не так ли? Через неделю я вернусь в страну, и я буду ждать его здесь же. — Тео будет недоступен некоторое время, — железный голос требует всех сил Папочки, но он их не жалеет. Глаза мистера Эр наливаются кровью от ярости. — Я — Томас Марволо Риддл! И я сказал тебе, что через неделю он будет здесь! — Нет, мистер Эр. Глаза, пугающие своей невменяемостью, сужаются до узких щёлочек. А рука взметается к шее Драко. Тот успевает перехватить запястье, пока Хагрид придерживает бульдожьей хваткой за плечо Лестрейнджа. Но пальцы обхватывают горло плотно. — Или он, или ты, Папочка… Эта шея будто создана для синяков от удавки и моих рук… Длинная, тонкая, такую можно обвить ремнём несколько раз, и конец останется достаточным, чтобы сцепить запястья… А ошейник на ней будет смотреться изумительно. Я принесу свой, широкий, с шипами… — вторая рука мужчины потянулась к ширинке, но её Малфой тоже перехватил. — Тебе выбирать, кто его наденет, ты или моя сучка. Или ты хочешь на её место? Хочешь выть от того, как Лести надевает твою дырку на себя, и подмахивать нам обоим? Ты вообще когда-нибудь принимал в себя два члена? Ты наверное любуешься нами на своих камерах и дрочишь, да? Мистер Эр возбудился от своих слов, сильнее сжал руку на шее Малфоя, и тот надавил на запястье так, что послышался лёгкий щелчок. — Блядь! Тварь! Ты мне… — Не сломал, Томас Марволо Риддл. Очень хотелось, но я сдержался, — ледяным тоном произнёс Драко, отпуская его вторую руку. — Что, боль на самом деле убивает всё возбуждение, да? Если только ты не мазохист. Тео — нет. Та боль, что ты ему причинил, приносила страдания, и тебе от этого было хорошо… Ты не мазохист, ты садист, больной на всю голову, помешавшийся на власти извращенец, и я с радостью сообщаю тебе, что ты занесён в чёрный список и лишен членства в клубе. Все, за кого ты поручился, уже получили уведомление, что они переведены в лист ожидания, и со следующим визитом им придётся подтвердить свой статус. Хагрид покажет, где выход, и более вы не будете допущены в зал. Прощайте, мистер Риддл. Ошеломлённый, абсолютно огорошенный мужчина стоял, открыв рот. Он так отвык от того, что кто-то ему перечит, что не сразу сообразил, что сказать, и что ему вообще сказали. Рука болела нещадно, мысли от боли путались, он был растерян и первые несколько шагов безропотно шёл по коридору, но потом до него дошло. — Ты пожалеешь об этом, Папочка! — заорал он, разворачиваясь и продолжая движение спиной вперёд. — Ты труп, и я уже знаю, где, и как ты будешь сдыхать! С моим членом и кулаком в дырке, подвешенный за мой любимый ошейник. Я даже не стану связывать тебе руки, чтобы ты разодрал себе горло в кровь, пытаясь вдох… — Рубеус ударил его кулаком в нос, тот потерял сознание, и дальше Риддл продолжал путь на плече у Хагрида. Лести семенил рядом, потому что даже для его роста, шаги Хагрида были шире.» Коридор оказался пуст спустя ещё четыре секунды записи, и она остановилась. Несколько тягучих мгновений ничего не происходило. Малфой смотрел на застывшую запись, теперь особенно остро ощущая Поттера за своей спиной. Тот тоже не шевелился, а потом отошёл, развернул кресло Драко, и те глаза, что смотрели на него, были бешеными. Испуганными, решительными, дикими, в чём-то даже напоминающими глаза Риддла. Гарри протянул руку, почти касаясь подбородка и шеи Малфоя, но не решился сделать этот жест прикосновением. Они не делали этого — они не касались друг друга. Рукопожатие — это всё, что у них было. Они смотрели, они писали друг другу, они фантазировали, иногда касаясь этих фантазий в своих письмах. Они смотрели — это было условие, и оба его соблюдали. — Он больше не коснётся тебя, Драко… — дрожащим голосом произнёс Поттер. — Он больше никогда к тебе не прикоснётся. Я обещаю. — Не нужно. Любое твоё слово не пустое. Обещание… Это слишком… — Малфой боялся сейчас. Так сильно. Эти глаза с отблесками безрассудства и паники, этот ломкий голос. Драко не слышал его таким несколько лет, тогда они говорили о его сыне. О его отъезде в США. — Я обещаю, — твёрдо, капитально ответил Поттер и выпрямился, сделал ещё пару шагов назад и пошёл прочь из кабинета. — Гарри, стой… Мы не… Мы не обсудили условия… Мужчина застыл у двери, открыв её, но не сделав последний шаг. Драко звучал истерично. И этого Гарри никогда ещё не слышал. Он всегда был сильным, сдержанным. — Скоро начнётся рабочий день, мистер Малфой. Мы обсудим это позже. — Мистер Поттер… Вы ставите меня в положение, в котором я не хотел бы оказываться. Положение должника, — Малфой звучал уже увереннее, словно заставив Гарри остановиться, почувствовал в себе силы, которые едва не оставили его. — Я ещё ничего не сделал, чтобы вы были мне должны. — Но вы… — Драко подошёл к Поттеру, ближе, чем всегда позволял себе. Почти так же близко, как Гарри стоял перед его креслом, склоняясь в незавершённом прикосновении. — Вы поможете мне, мистер Поттер? Гарри развернулся резко, так, что Малфой едва не отшатнулся от него. Он жадно всматривался в его лицо. Мужчина редко позволял себе столько откровенности во взгляде, и это разбивало сердце Драко, — то, что эти эмоции в Поттере живут, бурлят, рвутся наружу, но минут наедине осталось так немного… А пить их можно бесконечно. Но нельзя. — Я сделаю это. Драко, я сделаю это, и после мы поговорим. Я не знаю, когда, но мы вернёмся к этому вопросу. — Гарри? — жалобно, совсем по-детски произнёс Малфой, теперь протягивая свою руку к его лицу. Словно в попытке успокоиться, найти защиту, найти тепло. Но Поттер перехватил его ладонь, уходя от прикосновения. Сжал её, крепко, но бережно. — Нет, Драко, не надо… Мы оба знаем правила, которые установили. У нас были причины на это. Я вернусь, но не могу сказать, когда. Я вернусь, и мы всё решим, мы это закончим… — Обещай! — потребовал Малфой, понимая теперь, что это не должно становиться прощанием. Что цена за ночь с ним превращается в слишком дорогую — и Драко не уверен, что готов принять его жизнь в качестве оплаты. Но едва ли любое слово сейчас что-то изменит. Кроме этого: — Обещай! — Я вернусь, — глаза спокойные, но на дне плескается сумрак эмоций. Он подносит их сцепленые руки к своим губам, и касается его кисти призрачным поцелуем. Драко зеркалит его, тянет руки на себя и возвращает ему такой же, едва ощутимый поцелуй. Всего лишь сухие губы на костяшке указательного пальца, но Гарри вздрагивает, прикрыв глаза. — Я вернусь, обещаю.