Цинь Шихуанди

。月满则亏，水满则溢。没有什么能长盛不衰。 Река Вэйхэ сияет под лучами Солнца, продолжая свой неспешный ток от гор Лунси до хребта Циньлин. Из года в год, и днем, и ночью, сколько же времени прошло? Чуть больше 20 столетий, верно, а она все так же ласкает великий Сиань своими водами. Раньше Император никогда об этом не задумывался, никогда и не думал вот так, просто, сесть на берегу, наблюдая за ее неизменным движением. Их мир в целом можно сравнить с этой рекой, неизменной, сильной, спокойной, Их. Мир, где все подчиняется лишь законам и Сыну Неба, мир, о котором грезили Они и Ли Сы, их личная утопия, в которой ничто не будет подвергнуто хаосу. — Скажи, сяо пэн-ю, хочешь ли ты убить Нас сейчас? — с улыбкой растягивает слова Ин Чжэн, собирая в руках охапку белоснежных цветов. Холодный, смертельный цвет, на котором отчетливо может выделиться кровь. И, конечно, он был по локоть в крови, пролитой за столько лет, битв, наказаний для тех, кто посмел отвернуться от его божественного права на драконий трон, но цветы не знают об этом, продолжая быть все такими же безразлично-белыми. — Конечно же нет, Сын Неба! Зачем мне вас убивать? — испуганно восклицает мальчик и чуть не роняет исписанные стихами листы, что принес с собой, дабы снова их зачитать своему единственному слушателю. Он спрашивал об этом не раз, ища то, что всегда считал верным для себя, ведь тогда, еще в первые года его правления, он был убежден, что проблема всех беспорядков, пагубных умыслов и войн кроется в человеческой образованности, свободной культуре, поэзии, но этот мальчишка все время говорит ему "нет". Что если и он сам когда-то ошибался? Ши Хуанди раскрывает руки, выпуская цветы на встречу потокам ветра, позволяя им уйти в этот прекрасный танец, на который он никогда прежде не обращал внимания. Луна, прибыв, убывает; вода, заполнив емкость, перельется через край. Ничто не длится вечно, и эта его молодая мечта — тоже. Когда-то давно он кричал в небеса, он спрашивал, почему они молчат, не заботятся о любимом сыне. Когда-то давно он закрылся в себе, отчаянно пытаясь продлить свою жизнь. Когда-то давно он с безразличием наблюдал за смертью тысяч людей, своей семьи, покушениями, огнем, возвышающимся над великими городами, что были растоптаны его армией. — Ахаха, Ли Сы, Мы убили её, убили! Мы есть Морской Бог! — кричал Император в безумии, стоя по колено в воде и крепко сжимая арбалет, из которого пытался попасть в морского чудовища, ведь именно там, на том берегу, обязательно должен быть секрет эликсира бессмертия, иначе и быть не могло. НЕ МОГЛО. Вся правда в том, что он, так привыкнув к тому, что люди пытались только убить его, использовать, предать, совсем не замечал ни их прекрасных достижений, ни хороших качеств, не касающихся работы. Подданные - не люди, управление ими - работа, а своеволие приводит лишь к очередному покушению, мечу в спину, заговору, поэтому он должен быть тем единственным человеком, которому позволена свобода мыслей, мечты и наслаждение миром, который он превратил в идеально работающий механизм. Которым он никогда не умел наслаждаться. — А что Вы такое, Сын Неба? Вы говорили, что вы не мужчина и не женщина, — прерывает своё чтение стихов ребенок и протягивает свежую локву, которую смог отыскать в своей потрепанной сумке, — вот, мне сегодня дали немного в дорогу, попробуйте. — Хаа? Малыш, ты разве не знаешь? — что же, должно быть, прошло слишком много времени с того момента, когда народу в последний раз было нужно знать точно, что он из себя представляет, ведь сейчас это уже не имело никакого смысла, есть лишь народ и Сын Неба, никаких больше рангов, — Мы есть хуанди, Мы есть Лун и Фэнхуан в одном проявлении, но, должно быть, тебе это уже ни о чем не говорит, — Ин Чжэн осторожно кладет свою руку на лохматые черные волосы ребенка и медленно их приглаживает. Когда-то и он был ребенком, что слишком рано получил власть в свои руки. Фэнхуан всегда был символом мира в Поднебесной, и он, Император Императоров, являлся сам воплощением этого мира, справедливости, совершенного человека, тем самым соединяя в себе оба этих образа, Драконом то он был еще от рождения. Он был тем, кто был рожден, чтобы править. — Не беспокойся об этом, Мы человек, такой же, как и вы все, — человек, который совершенно забыл, какого быть им, но очень хотел бы узнать это снова. Чжэнжэнь, всю жизнь бежавший от человечности к молчаливым бессмертным и великому Дао, что так ни разу и не ответили ни на один из его отчаянных зовов. Пройдя зенит, солнце начинает клониться к закату, и на его языке расцветает кисло-сладкий вкус локвы, который он уже совершенно забыл за эти столетия.