Война решила все за нас

      Странная штука эта жизнь. Вчера ты спокойно учился в военной академии, потом в 41 году ваша академия готовит вас в экстренном режиме на фронт. Ты танкист, младший лейтенант, и у тебя есть чёртов талант, ты тупо любишь танк, в тебе есть качества командира, и ты умеешь подбирать команду. Ещё вчера... Ты ехал к Нефёдово, чтобы доставить горячее питание, а встречаешь ещё одного танкиста. Та ещё паскуда с голубыми глазами, которая даст о себе знать.       В Нефёдово один танк, из поддержки - пехота против немецкой танковой дивизии, и, черт, ты разбиваешь эту гребаную дивизию, однако теряешь свой экипаж в копоти и жаре горящего с бензобака танка. Даже на улице тебе не легче, когда ты вылезаешь из танка и повторяешь это "Щас, щааас", как мантру, вытаскивая из танка мехвода, славного белоруса....       Ты думаешь, ты будешь жить, вытираешь вспотевшее и грязное лицо рукавом гимнастерки и смотришь на немецкую падлу, которая чудом выжила в горящем танке, однако у того вся рожа в крови, а глаза горели безумием и шоком от поражения. Всё, что отчётливо помнил Коля, заканчивается именно в этот день. Потом лагеря, с которых Коле удавалось бежать, но он снова попадал в лагерь, не говоря ни слова, ибо он не помнил, кто он, что он. Как говорили немчуры: "Тут нет твоих мыслей". Однако его вела лишь одна мысль, одно чувство — это стремление к свободе. Поэтому он теперь вместе с новым экипажем лежит у водоёма на влажной траве только благодаря тому, что хотелось сбежать, забыть тот ад. Им удалось слаженно сбежать, ибо он был общим, этот славный вкус свободы. Вкус нормальной еды, приготовленной на костре, и влажный запах водоёма и травы.       Он думал над тем, что же теперь делать с танком, ведь топлива надолго не хватит, да и долго незаметно сбегать на нем они вряд ли смогут. Ярцева спала и видела десятый сон, однако Коле сон не шёл. Он убежал в 8-й раз, и с таким триумфом, что позавидовал бы сам Сталин, но вот только его гложило что-то. Словно он что-то не закончил.... Коля накидывает на себя влажную кожаную куртку, ближе подходя к берегу, и смотрит на ровную гладь воды, стараясь понять, что же теперь его будет ждать дальше.        Танкист смотрел на воду и вспоминал тот вечер, когда прибыл в последний в его жизни лагерь. Запах крови и пота, разлагающихся заживо тел и смердящие одежды, в которых их перевозили в чёртовом вагоне. Все вывалились из него с протяжным выдохом. Ивушкин стоял под дождём, его лихорадило, перед глазами все плыло из-за истощения организма, было тяжко, было трудно. Однако, как он выжил, кто помог ему? Было стыдно признавать, но помог ему во всём Ягер. Этот немец не бил, лишь один раз пригрозил, что убьёт Ярцеву, если он не ответит на его вопросы. Слышал ли он от него ещё какие-то грубые слова или жесты? Нет. Черт возьми, нет. Он определил его в лазарет, выполнил элементарную просьбу с тем пирожным и кофе, а ведь мог и пригрозить дулом револьвера.... Выдал им танк, преподнёс практически все на блюдце с золотой каемочкой. Свободно и легко называл его коллегой, не рабом, не заключённым или ещё кем-то. В тот вечер даже показалось, что он растаял в какой-то степени и оживился! А ведь он был трезв и смеялся с рассказов Ивушкина. Что сделал Ивушкин? Опозорил его перед всем Рейхом, разнес лагерь, использовал и сыграл на доверии,а все потому, что тот, похоже, дал слабину....       Ивушкин ещё долго стоял на берегу водоёма и понимал, что в какой-то степени, хоть он и нацист, но поступил неправильно...       Весь день Клаус был как на иголках из-за побега русского танкиста. И не только он. Весь лагерь стоял на ушах в поиске беглецов. Произошедшее было крайне позорно для штандартенфюрера. За этим потрясающим побегом наблюдали все его коллеги, солдаты и курсанты! Клаус знал о гениальности Николая в стратегии боя, он был даже более, чем уверен, что танкист сможет выжить и продолжить "учёбу" германских курсантов. Но чего уж фриц точно не предполагал, так это то, что в танке врагов окажутся чертовы снаряды! Нельзя было поручать пленникам самим чистить танк. Казалось бы, такая мелочь обернулась таким огромным поворотом в столь светлый и хороший день! И теперь он опозорен перед всеми. Лагерь получил значительный ущерб от взрыва Т-34. Титул и заслуга Клауса были под угрозой. Если он не сможет поймать Ивушкина, это будет конец! Он должен его найти, должен поймать, во чтобы то не стало! По приказу штандартенфюрера были задействованы воздушные силы, в которых он участвовал лично. Он справится лучше, чем его летчики. Он знает Ивушкина, он обнаружит его след среди бескрайнего леса, где бы советский танкист не прятался.       Топливо было почти на исходе, пилот настаивал вернуться и пополнить бак, но упрямство Ягера душило его, и он приказал продолжить полёт. Они опускались все ниже и ниже, зоркие голубые глаза фрица не пропускали ни единого местечка. Кончик ели шлепнул по шасси самолета, намекая, что это уже критическая высота. Пилот был сильно напряжен. Он никак не мог вразумить штандартенфюрера от столь глупого поступка, ведь это стоит жизни. Жадно вглядываясь в лес, Клаус находит то, что искал. ..След от гусениц Т-34..       Губы нациста расползлись в самодовольной ухмылке. Он поднял взор вдаль, хмуря брови и ликуя. Губы тихо прошептали: "Попался".        Самолёт вернулся на базу. Фриц покинул железную птицу и направился в свой кабинет. Теперь ситуация в его руках, он знает, где скрывается танкист, и к 8 утра они будут пойманы. Радости внутри Клауса не было предела. Он упрямо летел, невзирая ни на что, не веря, что не сможет отыскать Николая. И он смог.       Ягер не спал всю ночь. Мысли роились в голове, словно рой пчел, не позволяя ему уснуть. Он вертелся в кровати, испробовав десятки поз. Натерпевшись, встал с кровати и прошелся по своей обители. Клаус смотрел перед собой, полностью погруженный в мысли о Николае и его хитрой тактике побега. Фриц не спрашивал себя: почему танкист сбежал, несмотря на хорошее отношение германца. Просто прошло мало времени, Ивушкин ещё не до конца приручился к фрицу. Неудивительно, что он сбежал, ведь они все ещё враги. Такой скрытный, и не выражает никаких эмоций, много думает и сосредоточен на цели. Штандартенфюреру было интересно наблюдать за танкистом. Как он командует и помогает товарищам с починкой танка. Такой уверенный и целеустремленный. Фриц ждал, когда начнутся испытания, он хотел увидеть, на что ещё способен Николай, раз смог за один бой уничтожить команду Клауса Ягера. И заодно показать всем, что он не ошибся в выборе мишени. Походив немного по своей комнате, он все же вернулся в свою постель.       Солнце так и не думало подниматься из-за горизонта, или, может быть, просто так казалось из-за такого тёмного леса? Не ясно, однако, считая часы и все же замечая еле уловимую разницу в небе, юноша понимал, что через часа два солнце поднимется из-за горизонта. Они поели, отдохнули, однако сейчас нужно двигаться дальше, ведь у расцветки танка в темноте было большое преимущество, хотя и сам танк модели Т-34 был довольно проходим. Ивушкин понимал, что брать на борт Ярцеву небезопасно и довольно непрактично. Девушка будет бояться, толку в танке от неё ноль, зачем нужны лишние волнения, верно? Поэтому было просто решено отправить Ярцеву с картой на своих двоих и ждать на месте встречи, ну, а наши солдаты поедут проверять территорию и, если есть хвост, то отвязаться и уничтожить его. Однако, с несколькими снарядами... Казалось, что это невозможно, если перед ними снова встанет танковая дивизия.       Танкисты двинулись вперёд, однако было решено вернуться назад и объехать лес проложенной дорогой, надеясь, что немцы уже свалили с того места и теперь пытаются найти беглецов среди леса.       Клаус шагал к своему танку, прищурив взгляд арийских глаз. Ягер не упустит Николая, ни за что. И дело не только в том, что это его военный долг перед своей страной, армией и народом. Русский нужен был и для его личных целей. Время пришло. Птичка вернется в свою клетку.       Танковая дивизия Клауса скользила по горячим следам беглецов, оставленных после вчерашней погони. Штандартенфюрер сосредоточенно смотрел в глазок, вглядываясь в темноту. И вот он слышит по рации крик солдата. Советский танк обнаружен и в срочном порядке пытается ускользнуть от преследователей, перекрывших дорогу. Получив местонахождение Т-34, он приказывает зайти сзади и окружить танк с двух сторон, но не стрелять прямо в беглецов. Нацистские танки с громким ревом пробираются через холмики, валят деревья и тараном идут на зелёную советскую машину. Танки гнали Т-34, как овцу, якобы промахиваясь снарядами, но на деле гнали жертву прямехонько в ловушку.       Если от орудий ещё была надежда ускользнуть, то вот уже от немецких танков, которые стреляли налево и направо, уже было сложнее. Чудо то, что их мехвод Степан Савельич умел достойно вести танк и получалось как-то ускользнуть от дважды чуть не попавших в них снарядов. Однако Ивушкин задумался, ведь по траектории полёта снаряды недолетали или пролетали вовсе; что-то тут было не так, какое-то недоразумение, а недоразумение это было - Штандартенфюрер Ягер. Коля мог душой поклясться, что это именно он сидит в одном из танков. Танк пытался свернуть в другую сторону, но вражеские пантеры метко выстреливают с двух сторон, не позволяя совершить маневр. И вот и его команда выезжают прямо на намеченную поляну. Сзади раздается мощный выстрел, и одна гусеница Т-34 выходит из строя. Машина теряет ход, экипаж хорошо встряхивает, и те, если не бьются головами, то пытаются отойти от оглушения, прикладывая руки к ушам. Серафим был без сознания, видимо, сизокрылый приложился головой об стену танка, крепко держа в руках икону. Степан Савельич хоть и был контужен, но пытался понять, что произошло, заводил Танк, но тот не слушал его. Волчара же упал с кресла, держа руку у разбитой брови, и время от времени смотрел на кровь на своей руке.        С грохотом, разрывая в клочья землю, танк прекращает своё движение, останавливаясь почти на середине поляны. И вот оно, самое страшное. Дула грозных пантер были направлены на них. Три вражеских машины полукругом стояли на поляне. Сзади выехали двое преследователей, захлопывая дверцу клетки. Ягер с довольной улыбкой выглядывал из своей машины, радуясь своей операции. Коля пытался усмирить головокружение и посмотреть в телескоп, но крыша ехала конкретно. Как командир, он решился первым выбраться из танка, ибо лучше принять смерть лицом к лицу, чем прятаться в танке. Его взору предстала тёмная поляна, воздух был влажный и насыщенный, однако от работающих танков, тот постепенно превращается в тяжёлый и горелый воздух. Среди утреннего тумана, он видит несколько немецких пантер и узнает, какая именно из них принадлежит Ягеру, смотря прямо на неё и окончательно выбираясь из танка, но стоя на его башне. —Николаус, ну что, поговорим! — Добегаться?!— послышался среди тихого рычания танков крик фрица.        Несколько солдат с оружием в руках подошли близко к советскому танку, направляя свои дула на Николая. Небо просветлилось. Утренний туман смешался с дымом танковых выхлопов. — Dies ist das Ende! (Это конец!) — Ягер раскинул руки в стороны, все так же улыбаясь.       Из танка также вылез Степан Савельич, который держал обычное ружье, отобранное в городе, а так же Волчок, который держал Серафима. Белорус горько ухмыльнулся, но под усами это было незаметно: — Раз так, то все равно помирать, та хоть тебя, собаку, пристрелю!       Мехвод заряжает ружье, и тому уже плевать, что вокруг них собрались немецкие солдаты. Коля лишь горько смотрел на немца: что сказать? Молодец, падла, поймал. —Николаус, ты уверен, что мы закончили!? — снова крикнул Ивушкин.       Ягер перевел взгляд на стоящего рядом с его танком солдата. Раздался хлопок выстрела, и пуля пронзила грудь белоруса. - Ja, Nikolay, - ответил Ягер, ожидая реакции Ивушкина.        Коля на автомате вздрогнул, думая, что это он получил пулю в грудь, однако не ощутил никакой боли, он не был ранен, все было нормально. Но стоило ему повернуться, как тот увидел падающего с танка Василенка. В последний момент Ивушкин ловит мужчину, затаскивая обратно на танк, и не может поверить своим глазам. Шанса нет, Мехвод с сожалением и слезами на глазах смотрит на Ивушкина, но после тот выдыхает и закрывает глаза, теперь навсегда. Всё происходит, как во сне, Коля понимает, что его мехвод умер, был убит по приказу Ягера, он не помнит, как берет ружье и прыгает с танка, целясь в Ягера, но его валят на землю другие солдаты и вырывают автомат из рук. —Ягер! Ты сукин сын! Спускайся, тварь! — он в бешенстве пытается выбраться, но никак не получается, ведь сейчас его сдерживают псы штандартенфюрера.       Клаус был доволен такой реакцией, но не удовлетворен. Он злился на Ивушкина и очень хотел, чтобы он пожалел о своем поступке. Штандартенфюрер спокойненько вылез из своего танка, приземлился на мягкую траву. Лёгким шагом победителя подошел к Коленьке. Смотря на него сверху-вниз, он спросил: — Жалеешь, Николай?        Он чуть наклонился, заглядывая ему в глаза. Он думал, что же сделать, чтобы причинить ему ещё больше боли. Когда твой враг близко, у тебя словно открывается второе дыхание, а за спиной появляются крылья, он не может усмирить свой гнев, и солдаты по какой-то причине вовсе ослабляют хватку. Рывок, и Ивушкин бьёт лбом в переносицу Николауса, однако вновь оказывается прижатым к земле, и его лицо буквально вдавливают в грязь. Ягер прошипел от боли и рассвирепел, но это совсем не отразилось на его лице. Он потер пальцем больное место и взглянул на Николая. Ему хватило сил не заорать на русского. Вместо этого он задумался, не отводя взгляда от него. — Я жалею, что не прикончил тебя в Нефёдово.....— тихо рычит советский танкист.       Теперь говорить было тяжко, а Волчаре и Серафиму оставалось лишь наблюдать, стоя на башне танка и не понимая, как этот немец мог выучить русский. Голоса и шум стали эхом проноситься мимо Ягера. Он поднял сосредоточенный взгляд на танк и стоящих на нём товарищей Ивушкина. Вот оно... Губы штандартенфюрера вновь расползлись в ухмылке. Он посмотрел на парня, в глазах отразилось что-то такое безумное и страшное. Он крикнул своим солдатам: —Verbrennt die Tanker lebendig in Ihrem eigenen Panzer!       Германские солдаты тут же среагировали и закричали на танкистов и под угрозой заставили залезть обратно в Т-34, сталкивая их сапогами вниз. Все доступные выходы тут же оказались крепко заблокированы врагами. Ивушкин еле поворачивает голову и видит, как тех заталкивают в танк и закрывают люки. —Nein... Tun Sie dies nicht!( Нет...Не делай этого!) — это было одни из немногих слов, которые знал танкист.       Под танком тут же разгорелся огромный костер. Огненные языки окутали танк, раскаливая его изнутри. Ягер схватил Ивушкина за волосы и поднял его голову, заставляя смотреть на это зрелище. Из огня послышались крики жертв. В голубых глазах немца отражалось адское пламя. Коля слышит, как кричит его экипаж от боли и страданий перед смертью, как Ягер ещё и держит парня за волосы, чтобы тот наблюдал, как горит его танк, тело Василенка и два человека внутри танка. Как хорошо, что все же Ярцева сбежала, одну он все же смог сберечь. Крики стихли, и Николай понимает, что те теперь спят вечным сном. На глазах появляются слезы, и парень зажмурил глаза, ибо знает, что в том, что его экипаж погиб - виноват только он. Теперь осталось умереть самому: —Убей меня, сволочь ... Ты сделал то, что хотел, так убей меня, — тихо проговаривает он.        Ягер игнорирует слова парня и отпускает его волосы, напоследок говоря: — Ты виноват.       Встав с земли, штандартенфюрер отдает приказ возвращаться в лагерь и залезает обратно в свод пантеру. Ягер говорил правду: он виноват, - это Ивушкин подставил весь экипаж на верную смерть. Из-за него в том танке сгорели Серафим, Волчок, и был застрелен Василёнок. Ивушкина оглушает один из солдат, и парень видит все смутно и размыто перед собой. Он не потерял сознание, однако не понимал происходящего. Вот его оттащили подальше от танка, от которого начало веять жареной человечиной, и небрежно кидают в маленький грузовик. С ним также забирается этот же немецкий солдат и, похлопав по кабине водителя, колонна тронулась следом за Ягером. Видимо, он захотел устроить Ивушкину показательную казнь, и, что ж, теперь он согласен.