Война решила все за нас

      Николай был в глубоком сне и не чувствовал, как его несут на руках и кладут на кровать. Клаус оставил всю заботу об Ивушкине на Тилике, а сам ушёл в свой кабинет, чтобы привести себя в порядок. Молодой человек не понимал, что делать со спящим парнем. Он даже не знал, что произошло и, за что браться. Собрав мысли в кучу, он решил начать с малого. Налил холодной воды, обмакнул в неё тряпку и положил её на лоб Николая, делая компресс. И попутно попробовал привести его в чувства. Но танкист никак не отреагировал. Тилике присел на рядом стоящий стул, не отрывая взгляда от русского, и произнёс: — Что же с вами произошло...       По внешнему виду, нельзя было сказать, что с Ивушкиным, что-то случилось. У него не было ни синяков, ни ушибов, ни каких-либо ещё следов травм. Казалось, что он просто потерял сознание. Только под глазами всё было красным и опухшим, как будто он долго лил слезы. Вообще в последний раз Коля плакал в детстве и слезы сейчас были, как нечто несуществующее. Но увы, из-за режущей боли в заднем проходе, он не смог сдерживать эмоции. Всё это время, он дышал ртом и тихо сопел, иногда вздрагивая во сне. Сознание очень долго не хотело возвращаться в реальность. В жестокую и бессердечную реальность, наполненную болью и горечью потерь. А Тилике все продолжал хлопотать над его тельцем, стараясь хоть как-то помочь.       Солнце плавно перекатилось за полдень, а после спустилось к горизонту, затем и вовсе скрылось за далёкими верхушками сосен. Землю окутала тьма, а Коля все также спал, не меняя позы. Он был где-то далеко от этих территорий, от лагеря, войны, и от тяжелых событий.       Закатное солнце, озаряло зелёный луг, своими огненными лучами. В траве копошились мышки, свистели птицы и взлетали над лугом куропатки. Танкист шёл босыми ногами по мягкой невысокой траве. Рукой он держался за гриву молодой гнедой лошади. В лоскутках чёрной гривы были вплетены красивые васильки и одуванчики. Парень шел прогулочным шагом, с улыбкой оглядываясь, как будто искал кого-то среди бескрайней зелени и полевых цветов. — Ань, ну где ты там, милая? — не дождавшись, крикнул Коля, одновременно останавливая кобылу. Та встала и тряхнула гривой. И повернула голову к парню так, словно тоже ожидала появление девушки.       Вдруг откуда-то послышался звонкий женский смех и из травы вынырнула Ярцева, с красочным венком на голове. На ней было прекрасное синее летнее платье. А ноги также были босыми. Легким шагом, сияя улыбкой, она приблизилась к Николаю, что-то говоря ему, и попутно надевая на его макушку такой же самодельный венок из полевых цветов. Парень рассмеялся и поцеловал её в лоб. Взглянув друг другу в глаза и взявшись за руки, они продолжили свой путь, весело переговариваясь. Они были такие счастливые, окрыленные любовью и свободой. И потихоньку удалялись вдаль к Солнцу, в компании с верной лошадью. В воздухе пахло цветами и свежестью, в просторе пели птицы. И не было никакой войны, крови и миллионных смертей. Только смех, свобода, любовь и бескрайнее просторе родной земли.       Краски стали тускнеть, а картинка начала плыть и погружаться во мрак, унося за собой ту лёгкость и тепло. И вместе с тем, вернулась ноющая боль в теле. И жмурясь, Ивушкин приоткрывает глаза. Его поприветствовала скучная белая стена. Утренние лучи Солнца, слабо пробивались в комнату. По свету, парень понимает, что сейчас около половины пяти утра. С тяжёлым пыхтением, танкист накрывает голову одеялом и старается уснуть, явно недовольный тем, что снова оказался в этом мире. Он хочет вернуться в свои сновидения, где всё было хорошо. Коля не хотел ощущать боль, разочарование и тоску. Никому в принципе не хочется ощущать негативные эмоции. От досады, хотелось протяжно заскулить. Ведь сон казался таким реальным, что не мог быть просто полётополётос фантазии. Какая жалость.       Тилике следил за ним весь вечер и всю ночь. Он тут же очнулся, когда услышал, как ворочается танкист. Если тот двигается, то это уже хорошо, он хотя бы жив. То-то мужчина уже хотел медиков вызвать. Он приподнялся и до ушей русского донёсся скрип стула. Немец приблизился к кровати и наклонил корпус вперед, слегка заглядывая на Колю, чтобы узнать, может вдруг он уже проснулся. Но под одеялом ему не было видно пленного. Тогда Тилике всё же решился заговорить, хоть и переживал, что может разбудить: — Николай, как хорошо, что вы живы. Как себя чувствуете? Что случилось?       По характерным движением укутывания в одеяло, стало понятно, что Ивушкин всё же очнулся. И факт того, что он пытается, как будто спрятаться, обеспокоило немца. Он мягко присел на край постели и оттянул одеяло с лица парня. — Николай? — снова позвал он русского.       Тот по голосу определил, что это не Ягер. Это его слегка обрадовало. Но не более. Из-за плохого самочувствия, Коля меньше всего хочет с кем-либо контактировать. Поэтому, он грубо отдернул одеяло и зарылся лицом под подушку. Он, словно гусеничка, надёжно закуклился в одеяле, как в коконе, словно хотел отгородиться от внешнего мира и вновь забыться во сне.       То, что Ягер, что-то сделал с Ивушкиным, было конечно очевидно. Но, что? Понимая, что тут он бессилен, Тилике садится на пол и приоткрывает одеяло, заглядывая на лицо русского. Немец был ужасно сонным, у него едва не слипались глаза. — Николай, может позвать Герр Ягера? —спросил Тилике.       Одно лишь упоминание этой фамилии... Танкист хочет зарычать, но из сомкнутых зубов доносится лишь жалкое мычание. И он вновь проваливается в сон. Честно, внутри было такое ощущение, будто Коля - вчера родившая женщина. Хотя он понятия не имел, что чувствуют роженицы.       Поднявшись с пола и отряхивая брюки, Тилике ещё раз оглядел Николая. Ему было очень жаль парня. И осознание того, что он бессилен в этой ситуации, удручала. Ведь штандартенфюрер просто скинул на него Ивашкина, даже не объяснив ситуацию. Нет, Тилике конечно оказал базовую помощь, но без знания, что произошло, трудно понять, что делать и чего ожидать. — Зачем я вас оставил... Если бы я не ушёл, возможно ты бы так не пострадал, — расстроенно озвучил он свои мысли.       Более Тилике не решался трогать Николая. Скоро подъем, надо хоть немного поспать. Он уютнее укрывает танкиста и решительно шепчет: — Можешь на меня рассчитывать, я помогу тебе сбежать отсюда.       Более, от него ничего уже не зависит, можно спокойно уходить. Когда он покидал комнату, то даже не заметил стоящего за дверью Ягера, и спокойно ушёл в своём направлении. Клаус же поймал ногой дверь, чтобы она не закрылась. Открыв её, он заглянул, но не прошёл в комнату, а остался стоять в проходе. Мужчина смотрел на свернувшийся под одеялом комочек. На танкиста, который пострадал от него. Сейчас, Клаус сожалел о том, что сделал. Своим поступком он не привязал к себе парня, а испортил итак шаткое отношение между ними. Коля вряд ли захочет теперь контактировать с Ягером. И вряд ли сможет его простить. Как легко разбить всё в один миг, и как трудно собрать и склеить осколки. Внутри жгло от угрызения совести и сожалений. Немец честно не знал, что теперь делать.       Осторожно закрыв дверь, он ушёл к себе, заниматься военной документацией. Сев за стол, он расстегнул свой китель и откинулся на спинку стула. Взгляд замер в одной точке на пару мгновений, потом переместился на окно. Раздумывая, мужчина тяжело выдохнул и потер сонные глаза. Он не спал толком и не очень хорошо себя чувствовал. Но сейчас его не волновало собственное самочувствие. Он переживал за Колю.       За окном плавно рассветало, лучи солнца стали пробуждать солдат. Лагерь начал просыпаться. Штандартенфюрер быстро водил пером по бумаге, он пытался думать о работе, но голову никак не хотели покидать мысли, зачем он так поступил. С чего вдруг он так набросился на бедного парня? Ведь Коля просто дерзил ему, как и всегда. Что заставило Клауса прижать Ивушкина к полу и совершить такое действо? Как тому было больно в этот момент. Как он это вытерпел? Как держал в себе боль потери товарищей, да еще и это? Страшно представить, что творится в его душе... Тем не менее, сегодня Ивушкин должен будет прочитать курсантам лекцию, Ягер уже завершал весь необходимый материал для этого. Он должен понаблюдать за занятием и держаться на расстоянии от парня.       Сам Коля крепко спал в постели и тихо сопел в подушку. Сколько же времени он не спал нормально? Недосып стал обыденностью. Тело танкиста было настолько уставшим, что ни в какую не хотело просыпаться. Поэтому он и не приходил в себя. На войне туго со сном, постоянные взрывы, всевозможная опасность в любой момент. А в плену ничуть не лучше. Весь день и до ночи тебя эксплуатируют похуже скота, даже толком на кормят. И не важно устал ты или нет. Плевать живой ты или мертвый. А не будешь подчиняться - пристрелят, как собаку. Ложишься поздно, встаёшь рано, толком не отдохнув. И вперёд, работай дальше. Человеческие жизни тут не имеют ценности. Ты просто рабочая сила, у тебя нет слова, нет чувств, нет усталости. Смирись или умри.       Тилике вернулся к комнате Ивушкина, по приказу штандартенфюрера Ягера, в десятом часу утра. В руках он держал небольшой поднос с завтраком. Он был в приподнятом духе, ибо у него были прекрасные новости для Коли, точнее безумно отличные, ибо мужчина придумал, как танкисту сбежать снова. Он прошел в комнату и поставил поднос на стол. Коля спокойно дрых. Осторожно подойдя, мужчина взял танкиста за плечо и потормошил: — Николай, пожалуйста, проснитесь... Я придумал, как вам сбежать. И ещё, вас вызывает к себе Клаус Ягер.       Ивушкин на удивление быстро очнулся и дернулся от прикосновения. Он открыл глаза и уставился на пришедшего немца. —Ммм? — увидя, что это всего дишь Тилике, он успокоился.       Танкист потер свои глаза. Лег на спину и потянулся, удовлетворённо зевая. Но как только он прогнулся в спине, острая боль в пояснице пронзила все тело. Он болезненно скривился и это не ускользнуло от взора Тилике. Он тут же подрывается, понимая, что все таки, что-то пострадало и болит. Мужчина бегло смотрит по сторонам, не зная, чем помочь. Но все же быстро приходит в себя и протягивает руку парню : — Давай помогу? Тебе нужно умыться, вид у тебя мягко говоря, не очень...       Ивушкин взглянул на протянутую широкую руку. На секунду он замер, но все же положил свою ладонь поверх чужой. Немец плавно потянул его, чтобы помочь сесть. Коле это далось трудом. Весь низ сковала сильная боль. Танкист пропыхтел и взялся за больную поясницу: —Мнг... блять. —прошипел он от боли, пополам со злостью.       Сидеть стало очень больно. Поэтому Ивушкин поспешил подняться на ноги. — А... Бл-уа-ть? Что это значит? — изумленно поднимает бровь немец, помогая русскому дойти до умывальника.       Сейчас, видя, что конкретно беспокоит Николая, мужчина стал предполагать, что случилось с ним. Но это было лишь предположение, причем постыдное... Но все же, лучше спросить и убедиться в своих мыслях. Пока Коля полоскал лицо ледяной водой, Тилике спросил: — Он все сделал грубо, верно?       Николай вытер воду и замер, смотря в одну точку и вспоминая тот момент. Уперевшись в умывальник руками, танкист тихо выдохнул. Вода охладила его жар и вернула окончательно на землю. Ледяные капельки воды стекли по лбу, скулам и упали в умывальник. На вопрос немца он не ответил. Слишком унизительно. Танкист лишь развернулся и забрал полотенце из рук Тилике. Тот не думал отступать: — Я придумал, как вам сбежать, Николай, но придется усыпить бдительность Ягера. Он следит за вами, и не через меня. Мне он, думаю, не сильно доверяет.       Он отошел от парня и начал заправлять его койку. А после этого, сложил на нее новую форму, немного другого образца. Коля просто стоял и наблюдал за его действиями, вытирая лицо полотенцем. Честно, он хотел приняться полноценный душ, а не просто умывание. — Следит? — скептически спросил танкист, повесив полотенце на крючок. — Да, как только мы покинем комнату, мы не должны с тобой разговаривать. Только здесь или в моем кабинете, — объяснил немец.       Он взглянул на Колю, затем на форму. Ягер принес Колю с расстегнутым верхом, в очень помятой одежде. Тилике пришлось снять весь верх, но штаны стягивать не стал. Оценив вид Ивушкина, он стукнул себя по лбу : — Господи, как же я сглупил! Точнее, забыл... Черт, давай я провожу тебя в душ, — Тилике тут же подошел к кровати, забрал форму и двинулся к двери. Но замер, положив руку на ручку двери.       Коля не двинулся с места. Тилике повернулся к нему, с непониманием, может Ивушкин не собирается мыться, но русский задал совсем другой вопрос: — Почему я должен верить, в то, что ты не сдашь меня Ягеру? — тон был довольно враждебным.       Для Тилике такой вопрос не был странным или обидным. Он прекрасно понимал чувства Николая. Ведь по сути, они две враждующие силы, враги друг для друга. Коля не может доверять мужчине, тем более после того , что сделал Ягер, ему будет тяжело поверить в добрые намерения Тилике. Понимая, что словами тут не докажешь, он достает из кобуры револьвер и кладёт на кровать: —Если тебе так покажется, то ты можешь пристрелить меня. Я сам предложил тебе эту идею, ибо вижу, как тебе плохо здесь.       Русский перевёл взгляд с немца на револьвер и обратно. Что это вообще такое и как это понимать? Предложение конечно заманчивое, но Коля не сможет принять его. Он вздохнул и ответил: — Я не знаю почему тебя волнует моя судьба, но я не хочу рисковать с побегом. Один раз я уже загубил свой отряд и не хочу, чтобы это снова повторилось. И, да, мне нужен душ.       Он отвел взгляд и спокойным шагом приблизился к двери, намереваясь выйти. Тилике удивленно поднял брови: —Was? То есть, ты готов смириться с режимом? Ладно, но лучше держись подальше от Ягера, а то он сегодня чуть не спустил солдата с лестницы....       Вторую часть речи Тилике, Коля прослушал, так как выходил из комнаты, торопливо озираясь. Немец повел его по коридору и спустился ниже на этаж, пройдя еще пару метров, они остановились у двери и мужчина пропустил Ивушкина вперёд, попутно протягивая вещи. Напоследок он предупредил, что будет ждать снаружи и Ивушкин скрылся за дверью. Судя по шуму, пара душевых была занята и он прошел как можно дальше, в глубь комнаты и зашел в одну из кабинок. Ледяная вода остудила его разгоряченное тело и прижгла раны, даже боль унялась и не беспокоила его так сильно. Он взял потрескавшийся кусочек мыла и стал яростно тереть им свое тело, стараясь отмыть всю ту грязь, что оставил на нем Клаус. Но сколько бы он не старался, никак не мог избавиться от этого липкого неприятного чувства на своей коже. Немного затошнило и он наклонил голову, и тут же заметил маленькое темно-красное пятнышко на своей груди. Догадываться долго не пришлось, парень знал, что это засос. И когда тот утырок успел оставить эту мерзость? Поморщив губы, он с особой старательностью потер мылом этот участок кожи. Не дай бог, кто-то заметит пятно.       Забрав вещи со скамьи, он надел на себя форму, даже не посмотрев в зеркало. Тилике знает об этом секрете и может легко раскрыть его. Лучше не портить с ним отношения. Тилике, как и обещал, стоял снаружи и подпирал стенку. Коля закрыл за собой дверь и угрюмо взглянул на мужчину. Его внешний вид более менее вернулся в норму. Тот поправил форму на парне и повел его в кабинет, боязно стиснув зубы. Он беспокоился по поводу Николая, однако русский держался молодцом, главное, чтобы Ягер не начал очередную ссору. — Николай, позавтракаем вместе после развода, мы просто уже не успеваем, — сказал Тилике, но танкисту похоже было без разницы.       Тилике не успел поесть, Ягер поднял его и сразу погнал к "пленнику". Он только успел одеться и понять, что штандартенфюрер очень зол, а вот причина ему неизвестна. Сам же Клаус сидел в кабинете и крутил в руках документы, которые должен был передать Тилике и Ивушкину. Помимо проблем с русским парнем, добавилось еще одно происшествие. С утра один из блоков пленных взбунтовался и убил несколько немецких солдат, поэтому сегодня нужно быть осторожными и изолировать новость о бунте среди пленных. А причина-то была в Ивушкине. Один очень умный мужчина объявил Ивушкина предателем родины и группа пленных решила поубивать своих мучителей, которые стояли на посту, ну вот же логика! Мужчина злобно выдохнул, хмуро покосившись в окно и бросил папку на стол. И именно в этот момент зашел Тилике, а следом за ним и Ивушкин. Клаус даже не взглянул на них, а просто рукой указал на кресла рядом со своим столом. — Доброе утро. Тилике, Ивушкин, сегодня вы занимаетесь с новобранцами и в вашу задачу входит обучение молодых людей основным нормам танкового ведения, — ровным холодным тоном произнес Ягер. — Тилике будет в роли переводчика, есть вопросы? (немецк.)       Он пододвигает документы к Николаю и снова переводит взгляд на окно. Тот молча взял их в руки и стал читать содержимое. Удивляло, почему псина такая злая, вроде должен радоваться своими черными деяниями. Но он вовремя осекся и перестал думать об этом, погружаясь в текст, а на слова немца ему вообще по боку было. — В 12 будет построение. Оба явитесь на площади. (немецк.)       Тилике лишь кивал головой, но потом вздохнул и все же решился спросить: — Штандартенфюрер, что-то случилось?(немецк.)       Ягер поднял взгляд на товарища, а после мельком глянул на Колю. У него даже скулы свелись от того, как этот молодой человек спокойно сидел и читал документы. Он выглядел так, будто ничего не было, даже наоборот посвежел! — Будьте осторожны, — это все, что он сказал об утреннем бунте, — Ивущ'кин, вопросы?       Тот вообще был занят, он уже мысленно убирал ненужное и исправлял то, что ему не совсем нравилось. Так как вопросов у парня не было, он лишь покачал головой и подпер щеку рукой, скучающим взглядом гуляя по строкам. Сейчас, находясь рядом с Клаусом, Николай уже ничего не ощущал. Наоборот, даже немного усмирился, возможно от негодования и усталости после всего. Ягер убивал Ивушкина каждым своим словом и поступком. Он уже ничего не хотел, кроме, как вернуться к матери, но он не знал, найдет ли смелость взглянуть ей в глаза. Больше, он уже не знает, что делать. И Ягера бесить уже больше не хочется. И в отличие от немца, русский танкист не избегал зрительного контакта и при ответе, спокойно смотрел прямо в глаза Клауса. Видимо он и правда очень устал, раз сейчас был абсолютно апатичен.       Штандартенфюрер удивленно посмотрел на парня, а его губы тронула еле заметная улыбка. Коля не брыкался, не сопротивлялся, не дерзил и не игнорировал. Это было прекрасно, однако... — Можете идти.       Мужчина снимает свою фуражку и берет в руки бумаги, начинает читать их, но почти сразу вспоминает, что хотел поговорить с Ивушкиным о вчерашнем. Может быть, пока танкист спокоен, удастся сгладить углы: —Ивущ'кин, придти ко мне после построения. Все.       Коля в это время замучено поднимался со стула, он вообще зря садился, лучше бы постоял. Задницу снова пронзила резкая боль. Он взял свои лекции и в глазах мелькнуло беспокойство. Только не это... Снова к нему...Коля поспешил покинуть кабинет. Никогда бы он не подумал, что хочет оттянуть лекцию и построение как можно больше. Клаус лишь тихо промычал, когда те захлопнули за собой дверь. Похоже Коля теперь его боится. Хотя чего тот ожидал?       Они с Тилике быстро спустились по шикарной лестнице вниз и вышли на улицу. Свежий воздух приятно защекотал ноздри и подарил чувство легкости. Немец заметил подавленное состояние Николая, он не знал, что делать и как поднять ему дух. Оставалось лишь задуматься, о том, от чего предостерегает их Клаус? —Николай, если тебе плохо и не хочется быть с ним один на один, то я могу пойти с то-... - он вдруг запнулся на полуслове.       Парень оторвался от своих мыслей, не понимая почему Тилике замолк. Проследя за его взглядом, он увидел, как несколько человек волокут трупы немецких солдат и пару пленных. Тела были настолько изувечены, что их личность теперь можно будет определить только по жетону.... Тилике был в ужасе, а вот Ивушкин удивлен от того, что среди трупов были и псины. Видимо, пока они спали, была лютая резня. — Что за.... — Вот о чем Ягер говорил, пойдем отсюда, Коль, — Тилике взял парня за локоть и повел прочьь. Коля пошел следом без сопротивлений. Все интересное пропустил, пока дрых.       Они шли по темному коридору, каждый думал, кто о чем. Коля просто смотрел себе под ноги, ни о чем не думая. А вот Тилике размышлял и строил логическую цепочку произошедшего. Иначе, чем бунтом, тут не объяснишь. Больше вариантов не было. По лагерю теперь стоит передвигаться крайне аккуратно, кто знает, что придет в голову отчаянным затравленным людям. Почему никто не поднял тревогу, чтобы призвать дополнительные силы? Мужчина этого не понимал.....        Наконец они проходят в большой актовый зал. Шум, здесь проходит эхом и даже маленькое шебуршание становится нереально громким. Таких зданий на советских базах не встретишь. На сколько богато были отделаны помещения, с дорогим деревом и вырезами. На сколько же было огромно это здание. В нем были и штаб, и общежитие для солдат, и столовая, и лечебница, и большой актовый зал, а рядом с главным зданием огромный полигон, место содержания пленных и склады с провизией и военной техникой. Как же хорошо устроились, твари поганые.       Двести с лишним лиц тут же устремили взгляды на вошедших. Коля уставился на них и подметил, что это были совсем юные ребята, возможно, даже младше самого него. Те мигом встали и отдали честь, отставив ручки и тетради. Коля едва не ахнул и прошел внутрь вместе с Тилике. Не успел он еще сообразить, что сказать, как на него тут же обрушились вопросы от юнцов. Самые смелые подавали голос: — Сэр, Ивущкин! Разрешите! А правда, что вы один разбили дивизию Штандартенфюрера? (немецк) — Nein! Warte! Он не был один!(немецк) — Он командовал один, Dumm! (немецк) — Как вы обмануть, Штандартенфюрера?!       Тилике улыбнулся и перевел все Коле. Так забавно спорили курсанты, из еще стоит поучить дисциплине, без нее никуда, такой гам на весь зал. Те, кто знал русский, продолжал выкрикивать вопросы, остальные переругивались между собой. Ивушкин смотрел на них, сбитый с толку. Он совсем не ожидал такой бурной реакции от юнцов. Он думал, что его вообще затравят, он ведь здесь чужой. Так или иначе, он не показал вида, что он в замешательстве : — Тихо! — громко крикнул он, чтобы его слышали все.       Курсанты быстро замолкли и принялись слушать танкиста. Ивушкин сложил папку на трибуну и встал перед ребятами во всей красе. Было в нем, что-то от арийцев, хоть волосы и были светлого пшеничного цвета, но глаза были ясного голубого цвета, и его образ очень смахивал на человека чисто крови, чего так хотели завоеватели. Расставив все мысли по порядку, Коля сделал строгий вид и сказал : — Приветствую вас, курсанты!       Он дождался ответной реакции и продолжил: — Победа в Нефедово - дело не только моих рук. Это не моя победа, это победа моей команды! Танковая дивизия была сражена совместным трудом. Командовал я, но один я бы не справился!       Ему стало очень тяжело на душе, он вспомнил своих погибших друзей, они были такими храбрыми и сильными. И теперь они мертвы. Все, до единого. Первый и последний отряд Ивушкина. Что в первый бой, что в последний, победа обошлась пленом и смертью, даже когда им удалось сбежать, радость была недолгой. Оставалось лишь надеяться, что с Аней все хорошо. — Вы здесь, чтобы получть дополнительный курс по военной подготовке, - продолжает Николай. — Ваша задача слушать, запоминать и думать. Победить можно, даже если вас мало. Главное - это складная работа, умение анализировать и подбирать правильную стратегию.       Он открывает свою лекцию и поднимает взор на аудиторию: — И сегодня мы начнем с основ!       На удивление, Коля оказался хорошим оратором. Он быстро расположил к себе публику и разлагал материал так, что все слушали его и не сводили глаз. Кто-то слушал перевод, а кто-то понимал немного русский. Коля русский и это делало его таким особенным. Его боялись и восхищались им. Русские — сумашедшие и такие таинственные непредсказуемые люди, они манили к себе, они были другими. И это было чертовски круто. Ни у кого не было ни мысли прервать речь танкиста, он так быстро стал для курсантов авторитетом.       Ягер проходил мимо актового зала и задержался, взглянув на Ивушкина, что-то рисующего мелом на доске, это было похоже на карту местности с разрисованными пунктами. Мужчина завис, наблюдая за ним. Как же Коля был хорош, не только собой, но и в своем деле. Весь набор парня просто заводил Штандартенфюрера, все в нем было таким идеальным, привлекательным, манящим. За ним было интересно наблюдать, изучать его поведение, привычки, голос, язык тела. Клаус мог бы стоять так вечно, дай волю, он бы даже не моргал бы, вдруг за ту миллисекунду, он мог, что-то упустить. Но нужно было уходить, улыбнувшись, мужчина пошел дальше по коридору. — Вопросы? — поинтересовался Коля, закрыв документы.       Юнцы покосились друг на друга и не стали спрашивать, ведь им было понятно все, что нужно было для первого занятия. Поднявшись со своих мест, они поблагодарил за урок, отдали честь и стали покидать помещение, все ещё переговариваясь между собой. Тилике покачал головой и улыбнулся, поворачиваясь к парню: — Я и не думал, что они так тебя примут.       Ивушкин чуть устало выдохнул и кивнул: — Я удивлён, вы вроде страна расизма.       Он размял плечи и собрав листы, пошёл с мужчиной на построение : — Почему там были трупы? Побег? — Нет, бунт, — Тилике грустно вздохнул и положил свою руку на плечо Николая, ведя по коридору, — Расизм в сторону евреев и других мерзких нацией. Вы, русские, сильный народ.       Да, только это не спасает ситуацию, советских солдат убивают тысячами, превращают их в фарш на поле боя, убивают на непосильной работе, морят голодом, отбирают последнее в деревнях и травят газом в камерах. Незавидная участь. А Николай теперь предатель для всех.       Парочка вышла на улицу и пошагала на площадь. На построение уже сгоняли пленных, солдаты выстроились колоннами. Тилике убрал руку с танкиста и шепнул ему:«Держись рядом». Тот лишь молча кивнул, озираясь на замученных грязных людей. Как было стыдно появится в таком виде перед своим народом. Он заслуживал быть убитым ими. От самоубийства его спасал лишь инстинкт самосохранения. Его было не преодолеть. Вздохнул, Коля натягивает на себя маску безразличия и встаёт рядом с Тилике. Скорее бы это кончилось.       Отчёт начался, ответственный, называл числа, сколько было пленных, сколько умерло солдат и пленных, кто бунтовал. Ягер стоял и едва не рычал, слушая эти числа. Начальник лагеря был зол не меньше. Сколько же проблем создаёт всего лишь один человек, от погрома лагеря до бунтов среди пленных. Но был ценен. Он снова повторил, что будет с теми, кто решит бунтовать и показательно пнул корзину, из которой выкатилось несколько отрубленных голов. Ивушкина чуть не стошнило. Обезображенные лица без тел, без могилы и без имени. Вымазанные в крови, бледные, помятые, с полуоткрытыми глазами, навсегда потерявшими блеск. Ужасное зрелище. Коля много смертей и трупов видел, но он все также был готов сблевать. К такому нельзя привыкнуть. Но никто из стоящих не догадывался. Ягер стоял рядом с Николаем, слушая предупреждения. Он сверлил всех озлобленным взглядом, после чего выступил вперёд. Тилике старался не смотреть на головы. Его тоже воротило, он был больше заточен на воспитательные работы и танковые бои, но никак не на казни. Клаус начал свою речь, а остарбайтеры немедленно переводили все пленным.       Один из пленных припрятал ржавую заточку. Он стоял в первых рядах и несмотря на охрану со всех сторон, ему было плевать на то, выстрелят ли в него. Всё равно его ждёт смерть. Он посмотрел на Николая с такой злобой и омерзением. Как быстро танковый герой стал отвратительным предателем. Ивушкин не достоин ходить по земле и дышать воздухом. Ему хотелось убить парня. Он уже пытался задушить его подушкой, но вмешался Василёнок. Собаке собачья смерть. — Чтоб ты сдох в мучениях, Николай...       Заключённые, которые услышали этот сигнал, толкнул боковую охрану, чтобы отвлечь их. Это сработало и убийца ринулся вперёд, прямо к Ивушкину. Солдаты растерялись и совсем не обратили внимания на сбежавшего, переключившись на пленных. Коля только успевает обернуться, когда видит взмах руки с заточкой, он не успевает среагировать и его, что-то с силой отталкивает, роняя на землю. Раздался звонкий выстрел, заставляя всю площадь замолчать. Пленный падает, отпуская свое оружие, его кровь и мозги разлетелись в разные стороны. Ягер попал аккурат в черепушку. Коля обомлел, сидя на заднице. Он только сейчас понял, что его пытались убить.... Он поднимает взгляд на стоящего перед ним Ягера. И тот падает. Русский даже не успевает его подхватить. Мужчина достаёт из тела ржавую заточку и рукой зажимает рану. Только не это.... — Ягер!!!