Изначально отбирать у крысы палец он не собирался. Из этой композиции можно было бы вывести новую игру: например, кому такое положение надоест первому — зверушке, разевающей пасть на чужое мясо, или ему, получившему лишние ранки. Однако внезапно крыса вспомнила, что играть с человеком весело, но сожрать что-нибудь будет приятнее, и Гаррус вынужденно щёлкнул её по морде, чтобы спасти конечность от неудобных травм. Без пальца оставаться не хотелось.
Животинка отвалилась, оставив неудавшуюся добычу в покое. Правда добиться этого удалось только угрозой сломать ей челюсть. Простой щелчок по носу она проигнорировала и пришлось насилу разжимать мелкую пасть свободной рукой. Крыса в ответ на такое обращение обиделась: возмущённо обпищала приятеля и потопала на выход из камеры. Сломанный в нескольких местах хвост волочился за ней по земле. Гаррус провожал её лёгкой усмешкой, не пытаясь подначивать или препятствовать уходу. Животинка была жалкая, как и всё вокруг, включая его самого, но по характеру — важная и своевольная. К тому же, она могла принести с прогулки что-нибудь интересное. Если не в зубах притащит, то на шерсть, возможно, что-нибудь зацепит.
Он каждый раз надеялся на что-то новое, стоило крысе собраться на прогулку. Самому выбраться наружу не получилось, несмотря на множество предпринятых попыток. Только руки изрезал, мучая ржавую, но твёрдо стоящую на месте решётку, и коленки разбил в попытках добраться до дыры в потолке. Взрослый, может, сумел бы допрыгнуть или расшатать ржавые петли, но малявке ростом в метр с кепкой успех в любом из начинаний не светил. А голова мутилась и тупела в условиях жёсткого информационного голодания…
Однако сегодня удача повернулась к нему широкой крысиной жопой — не успела обладательница последней пересечь центр клетки, как точнёхонько на неё что-то свалилось сквозь дыру в потолке.
Вакариан от неожиданности дёрнулся, едва не приложился головой о стену и, путаясь в конечностях, торопливо вскочил на ноги. Прижался всем телом к облюбованному углу, взволнованным взглядом прикипев к предмету, кем-то любезно скинутому вниз. Потом опомнился и торопливо посмотрел наверх. Оттуда на него не менее удивлённо взирало некое странное существо… Точнее — человек в доспехах. За забралом шлема лица не было видно, но Гаррус подкоркой чуял чужое изумление. Самого глубокого толка.
Сам он пребывал в состоянии не многим лучшем, раз уж умудрился первому разумному существу, встреченному в этом месте, возмущённо предъявить:
— Вы мою подружку своим… — метнул взгляд на упавший предмет, внезапно оказавшийся чьими-то останками, — …трупом задавили.
Крысу действительно было немного жалко — столько времени вместе провели.
Пришлый человек от таких претензий несколько опешил и, изначально подкошенный внешним видом очередного носителя проклятья, на несколько долгих минут впал в ступор. Гаррус успел за это время побороть вызванную волнением дрожь в ногах и доковылять до
по-настоящему мёртвого тела. Даже немного облапал труп, подёргал тряпки, некогда бывшие одеждой, и подобрал выпавший из них ключ. Важную находку, наводящую на определённые мысли, он тут же сунул в чудом уцелевший кармашек своего наряда, некогда гордо называвшегося платьем. Теперь эти лохмотья с трудом тянули на пользованную половую тряпку, едва прикрывающую тощее тело.
Получив целую горку новой информацию, он чуть не забыл о недосягаемом, но более богатом источнике свежих знаний. Так бы и рассматривал труп на предмет ещё каких-нибудь полезностей, если бы внезапно солнечный свет не перекрыла крупная тень.
***
Оскар из Асторы не мог определиться точно, что вызывало в нём большее удивление: поведение очередного встреченного мертвеца… или же его облик. Мужчина прожил не мало лет — уже даже не мог точно назвать свой возраст — и повидал за это время много необычных вещей. Приятных или не слишком. Он научился проходить мимо чужих проблем, заталкивая рыцарское благородство куда поглубже в угоду великой цели. Казалось, научился. Однако в этот раз ему не удалось откреститься от чужой беды.
Маленькая мёртвая девочка не выглядела несчастной или угнетённой своим положением. Но она ведь была
ребёнком, получившим проклятье нежити. Скольких детей Оскар видел в своём путешествии, когда тёмная метка распространилась повсеместно? Он хорошо знал ответ — ни одного. В мире не было ни одного проклятого — и тем более обычного — дитя. Кроме этой девочки.
Даже детям с проклятием помочь было нельзя, это очевидно. Но рыцарь не мог оставить ребёнка дальше гнить в этом месте. Неизвестно, сколько времени ей пришлось провести в этом месте в одиночестве. И раз уж она смогла сохранить рассудок в подобных условиях, будет честным освободить её. Дать шанс. Если не выжить — то хотя бы угаснуть на свободе, а не в окружении тюремных стен.
Когда решение было принято, Оскар отмер и, внимательно приглядевшись к обстановке в камере, насколько мог аккуратно начал спускаться вниз.
Легенда об избранной нежити жила веками и сможет прожить ещё немного. Хотя бы те несколько недель, которые потребуются, чтобы отвести маленькую нежить в относительно безопасное место.
***
Смотреть за тем, как обвешанный оружием и доспехами человек пытается протиснуться в «окошко» на потолке было забавно. Но на всякий случай Гаррус отодвинулся подальше. А то, не приведи Духи, шлёпнется ещё эта полуметаллическая туша на него и придавит насмерть, как несчастную крысу. В окончательной гибели он, правда, сомневался даже при таком раскладе, но и подобного опыта в странной новой жизни иметь не хотел. Подтверждая справедливость опасений, в скором времени на пол шлёпнулся щит, соскользнувший со спины неловко корячащегося рыцаря.
Он вздрогнул от громкости звука, сопроводившего падение. Даже труп такого шума не выдержал — зашевелился вдруг. Хотя… Вакариан пригляделся и понял, что с претензиями к незнакомцу поторопился.
Пока люди там занимались своими делами, из-под мёртвого тела тяжело выбралась очнувшаяся крыса. Попадание под осадки в виде человеческих останков помяло её сильнее прежнего, но зверушка, невзирая на случившуюся с ней неприятность, осталась весьма бодренькой. Только отбежать, в отличие от него, из зоны поражения не успела: рыцарь-таки свалился с потолка. На ноги, в отличие от предшественника, но крысу это не спасло от участи коврика для железного сапога.
— Чем вам так не понравилась моя зверушка? — в тот же момент вновь возмутился Гаррус.
Только хотел заговорить по-людски, но вопиющая несправедливость по отношению к несчастному животному сподвигла на эмоциональный отклик, в зародыше придушив зачатки рациональных мыслей.
