Записки юности

Яркое апрельское солнце озаряло внутренний двор школы, на котором уже шла активная подготовка к предстоящему последнему звонку. Под пытками жаркой безоблачной погоды, несколько пар девятиклассников учили танец на линейку, называющийся среди них «вальс», но похожий на него весьма посредственно. Неумелые шаги на третий счёт, оттоптанные ноги, крики «самой главной» девочки. Все по классике. Если бы проводили социологический опрос, то 100% респондентов ответили бы, что в их школе такое было. В дальнем левом углу разучивала танец новая пара, впервые появившаяся на репетиции. Удачно выбрав расположение в тени, которую кидали высаженные в ряд величественные тополи, они, казалось, уставали меньше остальных. Но из-за тени ли? После очередной неудачной попытки сделать квадрат, эмоции Ангелины вышли за рамки, в которых она была способна адекватно мыслить и оценивать ситуацию. Маленькие женственные руки, с неестественной для них силой и агрессией освобождали хозяйку от объятий Никиты. Ангелина отошла к ближайшему дереву и устало облокотилась на его ствол. По щеке медленно покатилась одинокая слеза — явный свидетель сдерживаемой истерики. — Почему мои родители не могут просто отпустить меня в лагерь и не заставлять так мучаться? — голос скакал от скрывающегося писка до низких нот обреченности, пока наконец не успокоился. Этот вопрос был, скорее, риторическим, но Никита об этом не знал. Он несколько секунд удивлённо смотрел на свою партнёршу, после чего медленным шагом подошел к ней и сказал. — Слушай, ну давай не будем участвовать, раз ты не хочешь? — Никит, это не зависит от моего желания, — эти слова были произнесены с такой болезненной усмешкой, что в груди парня что-то кольнуло. Он вдруг захотел станцевать лучше всех и стать самым классным партнером в вальсе, хотя пару минут назад ему, в принципе, было без разницы. — Значит, мы идем дальше тренироваться. Горячая ладонь Никиты осторожно легла на сцепленные в замок руки Ангелины. На некоторое время она замешкалась, но потом расцепила переплетенные пальцы. Тыльной стороной одной ладони она вытерла с лица остатки слёз, одновременно вкладывая вторую в руку Никиты. Новая попытка. Раз… Два… Три… Четыре… Получилось! На лицах Ангелины и Никиты загорелась нескрываемая улыбка. Еще несколько повторений и снова успех. В этот момент раздался голос учительницы, ответственной за постановку вальса. — Дети, все подойдите сюда! — ее писклявый манерный голосок раздражал каждого, кто находился в школе. В сочетании с достаточно странным ярким и вызывающим внешним видом, он создавал далеко не учительский образ. Но другого выбора ни у кого не было, поэтому все пары послушно подошли. — Итак, дети, вы все, конечно молодцы и очень много стараетесь, — на этой фразе укоризненный взгляд учительницы упал на Никиту и Ангелину, — но это не вальс, не танец. Вы постоянно смотрите только себе под ноги, а должны друг другу в глаза! Сейчас я буду ходить и смотреть, что у вас получается, кто будет плохо стараться — больше в танце не участвует. Никита и Ангелина без слов вернулись на свое место. Встали в исходную позицию и снова идеально станцевали несколько квадратов, но так и не поднимали глаза. Растущее волнение импульсом передавалось от одного к другому и обратно, с каждым разом учащая сердцебиение, пока оба они не стали оголёнными нервами, малейшее касание которых может привести к никому неизвестным последствиям. К паре подошла учительница и с явным раздражением произнесла: — Я что сказала? В глаза друг другу смотреть! А ну поднимите головы! Вот оно — это малейшее касание, которого оба так боялись, но так хотели. Первый резким порывистым движением голову поднял Никита. Искрящимися глазами он смотрел на Ангелину, ожидая ответа, и притянул партнершу ближе к себе. Она же вела себя абсолютно иначе: медленно подняла испуганный взгляд, пытаясь скрыть краснеющее лицо, и насколько это возможно отстранилась от партнёра. Они начали танцевать. Снова без ошибок, снова идеально чувствуя каждый следующий шаг, но уже это было не важно. На внутреннем школьном дворе, в жаркий солнечный день, ярче всего горели лишь две пары глаз. Никита смотрел на Ангелину, как на абсолютно нового человека, словно эта не была его давняя знакомая и дочка родительских друзей. Он вглядывался в серые глаза, отливающие небесно голубые и не мог понять, что с ним происходит. Ангелина смотрела на Никиту, как на новый неизведанный мир. Она не запоминала цвет и оттенок глаз, она всматривалась в их блеск, в искры, отлетающие вглубь ее подсознания. Неизвестно, сколько бы они могли еще так танцевать, если бы не мерзкий голос учительницы: — Ладно, весьма неплохо. На этом наша репетиция окончена, всем до свидания. После этих слов Ангелина быстро, не оглядываясь, отправилась в сторону лавочки, на которой лежали вещи. Она была уверена, что Никита, как он обычно это делает, остался поговорить с другими ребятами, а потому она сможет спокойно собраться и уйти в одиночестве. Сумки и портфели лежали в столь же хаотичном порядке, что и мысли в голове Ангелины. Стараясь как можно быстрее скрыться от посторонних глаз, а точнее от одних конкретных, она не заметила как произнесла вслух одну из них: — Это просто помутнение рассудка и тепловой удар. Ангелина, возьми себя в руки, это ничего не значит. — Я бы так не сказал, — из-за спины девушки донёсся голос, который она меньше всего сейчас не хотела слышать. — Ты? Почему не со всеми? — удивление Ангелины было слишком явным, чтобы его скрывать. — Ну, ты так быстро убежала, даже не попрощалась, — ответил Никита с лукавой улыбкой. — Прости, пока, — девушка протянула руку, чтобы дать пять. — Слушай, нам все равно на одном автобусе ехать, может прогуляемся, — сказал Никита, сделав вид, что не заметил ее ладошки. Пауза затянулась. Ангелина чувствовала себя кроликом, загнанным в угол, и не знала что ответить. Она взяла сумку, надела на плечо и, оборачиваясь, тихо сказала: — Хорошо, пойдём.