Тот ты, который мой друг

На прогулке Дилюк показал Кайе их любимые места в окрестностях винокурни, которые, по его воспоминаниям, они не успели приметить за первый год общения. Озеро у Спрингвейла, где они как-то раз хотели заночевать, но промочили палатку и потом несколько часов добирались до дома, с трудом таща за собой тяжелую, напитанную влагой ткань. Поваленное дерево близь Вольфендома с огромной полостью внутри, где им пришло в голову устроить рыцарский штаб. Дилюк был магистром, а Кайя — капитаном разведки. Разговор сам собой переключился на нынешнее положение дел в Ордо Фавониус, но о том, что настоящий титул Кайи в условиях отсутствия в городе лошадей — просто фарс, Дилюк рассказывать не стал. Кайя выглядел польщённым такой честью, и незачем было его расстраивать. Последней остановкой стала горячо любимая Кайей скала — одна из двух Каменных Врат, на которые открывался прекрасный вид из окон его спальни. Идти до неё было долго, а взбираться наверх — ещё дольше, но он каждый раз рвался туда с таким пылом, что спорить у Дилюка не выходило совершенно. Так что они таскались на этот дурацкий кусок камня так часто, что впору было построить там летний домик. А уж когда научились пользоваться планерами… К счастью, примерно тогда же они поступили на службу, а потому свободного времени стало не в пример меньше. — Красиво, — оценил Кайя, глядя с обрыва в сторону винокурни, а потом подошёл к краю и сел, свесив ноги вниз. Именно так он и поступал чаще всего, когда оказывался здесь, и до этого момента у Дилюка это не вызывало никаких чувств. Сейчас же он непроизвольно дёрнулся, порываясь оттащить Кайю подальше, но в итоге просто сел рядом, ненавязчиво пытаясь очутиться настолько близко, чтобы в случае чего успеть предотвратить падение с огромной высоты. — Мне тут нравится. Дилюк хотел уточнить: «а в остальных местах?», но не стал. Во время прогулки Кайя казался печальным и отстранённым, лишь изредка реагируя на его слова. Дилюку от этого тоже было довольно тоскливо. — Хочешь, спустимся на планере? — предложил он через несколько минут тишины, наконец заработав заинтересованный взгляд. Кайя оценивающе посмотрел на него, потом на расстояние, отделяющее их от раскинувшегося под скалой водоёма, и охотно кивнул. — Сможешь меня поймать, если я спрыгну? — поинтересовался он, поднимаясь на ноги, и Дилюк моментально схватил его за запястье, гневно сверкнув глазами. Этот ребёнок сведёт его в могилу быстрее, чем Фатуи, орден Бездны и все хиличурлы вместе взятые. — Даже не вздумай, Кайя. Я против телесных наказаний, но, клянусь, ты не сможешь сидеть даже когда вырастешь, если выкинешь что-то подобное. — Да я просто спросил, — надулся тот, но не стал вырываться, а наоборот — потянулся вперёд, помогая удобнее подхватить себя на руки. — Готов? Только не ори мне на ухо, — напутствовал Дилюк, дождавшись кивка, прежде чем сделать несколько шагов вперёд и сорваться в пропасть. Кайе всегда нравилось чувство свободного падения: он раскрывал планер в самый последний момент, и в первые разы, пока ещё не примерился к нужному времени, ему приходилось добираться до берега вплавь. Дилюк не особенно разделял его страсть к острым ощущениям, но в этот раз решил последовать дурному примеру и теперь летел вниз, прижимая к себе свою ношу. Ветер хлестал по щекам, а полы сюртука — по спине, и Кайя сжал руки вокруг его шеи, восторженно глядя перед собой. Он не закричал — только открыл рот, испуганно-удивлённо ахнув, а когда Дилюк раскрыл, наконец, крылья планера — звонко рассмеялся. — Ого! — воскликнул он, болтая в воздухе ногами. — Вот это правда круто! Так и знал, что ты только прикидываешься занудой, а на самом деле тот ещё сорвиголова! — Мне было у кого поучиться, — Дилюк фыркнул и на секунду прикрыл глаза. Что ж, это оказалось довольно интересно, пожалуй. Процесс был контролируем от начала и до конца, но всё же тело само решало, как реагировать на подобные развлечения, и первобытный страх за свою жизнь охватил его, совершенно не интересуясь тем фактом, что у него всё схвачено. А после страха пришло такое резкое удовлетворение, можно даже сказать, радость, что улыбка расползлась по лицу сама собой. Он много улыбался за последнее время — так непривычно. Раньше Дилюку иногда казалось, что он и вовсе разучился это делать, но нет, ничуть. Это выходило само собой.

❆

По приходе домой Кайю, несмотря на протесты, пришлось сдать на руки служанкам и заняться, наконец, своими прямыми обязанностями. Дела винокурни не могли сделать себя сами, не говоря уже о неофициальной работе. Обычно Дилюк посвящал этому куда больше времени, но последние несколько дней был слишком занят. Теперь же придётся снова начать трудиться. Едва дойдя до своего кабинета, Дилюк на секунду замер, думая о том, что собирается сделать, и внутренне поморщился. Неприятие политики ордена давило даже больше, чем обычно, но он позволил себе решить, что связывается лично с Джинн, и это помогло прийти к какому-то компромиссу с совестью. Дилюк завуалированно, на случай, если кто-нибудь перехватит письмо, написал о том, что по его данным никаких серьёзных неприятностей на сегодняшний день не обнаружено, поэтому этой ночью ей и её коллегам придётся справляться своими силами. Ответ пришёл через несколько часов, когда он уже заканчивал проверять отчетность «Доли ангелов», и состоял из одного слова «конечно».

❆

За ужином Кайя нахваливал сливочное рагу и говорил, что за минувшие годы Аделинда стала готовить ещё лучше, чем в его время. — Мастер Крепус, наверное, счастлив, — предположил он, и почему-то в этот раз упоминание отца не ударило так же сильно, как обычно. Наверное, Дилюк просто привык делать вид, что с ним всё в порядке. — Именно он и придумал маленькое изменение рецепта, — улыбнулась Аделинда, ничуть не показывая своей печали. — Но какое — это секрет нашей кухни. Кайя не обиделся — сказал, что всё равно не планирует становиться поваром, и ему достаточно того, что его вкусно кормят. Насколько Дилюк мог судить, к нынешнему возрасту любовь к кулинарии в нём так и не проснулась.

❆

Перед тем, как отправиться в свою комнату (впервые за многие месяцы поздним вечером, а не ранним утром), Дилюк остановился, едва поднявшись на второй этаж, и бросил на Кайю, молча бредущего к своей спальне, задумчивый взгляд. Он ещё днём решил, что поступить так будет правильно, потому что беспокоился и не хотел больше оставлять его в одиночестве, но теперь почувствовал себя как-то странно. Они и в детстве так никогда не поступали — превентивные меры были не в их правилах: Кайя приходил только в том случае, если иначе уже не мог. Впрочем, это — особенный день, так что, пожалуй, можно позволить себе определённые вольности. — Я сегодня не иду патрулировать, — произнёс Дилюк, заставив Кайю остановиться посреди коридора. — Если хочешь, можешь остаться у меня. Чего лишний раз бегать? — Мне ведь не каждый день кошмары снятся, — пробурчал тот, слегка нервно одёрнув задравшийся рукав рубашки. — Может, сегодня я и не приду. — Ну, хорошо, если не приснятся. Утром сделаем вид, что понятия не имеем, как ты у меня очутился. Но если вдруг что — довольно умно сыграть на опережение, что думаешь? Кайя нахмурился, явно сосредоточенно обдумывая его слова, и через некоторое время осторожно кивнул. Он бросил взгляд на дверь спальни и сказал, что скоро будет. Дилюк успел переодеться и устроиться на кровати, прежде чем Кайя проскользнул в его комнату с таким видом, будто совершал что-то противоправное. Дилюк мог понять его неловкость. — Хочешь почитать перед сном? Я принёс «Одинокий клинок в пустошах» — тебе он очень нравился лет в… Честно говоря, не помню, когда именно отец привёз его из очередной поездки, но ты остался доволен. — Дилюк кивнул на прикроватный столик, на котором лежала тёмно-синяя книга с изображением одноимённого оружия, и Кайя взял её, прежде чем устроиться на «своей» половине кровати. Самому же Дилюку читать не особенно хотелось: отсутствие внештатной работы было хорошим шансом наконец-то выспаться. — Затуши лампу, когда соберёшься ложиться. — Ага, — согласился Кайя, уже раскрывший первую страницу, и Дилюк отвернулся, чтобы свет не бил в глаза. Он отключился почти моментально, как и всегда, и ничуть не удивился тому, что посреди ночи оказался разбужен негромкими всхлипами. Кайя плакал во сне, сжавшись в комок и стиснув одеяло так крепко, что рисковал порвать ткань. — Эй, — позвал Дилюк, осторожно толкнув его в плечо, и Кайя тут же пришёл в себя. Он распахнул глаза и рванулся на кровати, испуганно хватая ртом воздух. Из его горла вырвался хрип, а руки сжались в кулаки, и он словно ничего перед собой не видел, но через несколько секунд, видимо, что-то сообразил и обернулся, встретившись с Дилюком взглядом. — Это просто сон. Всё хорошо. Может быть, обычно Кайя и не просыпался от кошмаров каждую ночь, но сейчас ему было страшно и плохо, так что закономерность выходила довольно предсказуемой. Дилюк развел руки, позволяя ему нырнуть под своё одеяло и положить голову на грудь, и принялся гладить по спине, тихо шепча слова утешения — и сейчас, и в двенадцать лет они были примерно одинаковыми. Кайя неразборчиво бормотал, дрожа в его объятиях, но затих намного быстрее, чем обычно. Всё-таки хорошо, что Кайя остался у него на ночь. Но, кроме того, Дилюк невольно подумал — а каждый ли раз Кайя приходил к нему, когда просыпался в слезах? И как долго подавлял истерики своими силами, прежде чем понимал, что не может справиться? Обычно он появлялся уже с опухшими глазами и носом, и первым делом извинялся за то, что опять побеспокоил. Сейчас для Дилюка всё стало кристально ясно, и мысль о том, что он своими жалобами на недосып воспитал в Кайе чувство вины за просьбы о помощи, заставила его вздрогнуть. Он делал это не со зла, но… всё же делал. Дилюк почувствовал желание извиниться, сказать, что Кайя ни в чём не виноват и имеет право на то, чтобы нуждаться в поддержке, но тот уже уснул, сжимая в кулаке ткань его рубашки. Не стоило будить его ради этого. Может быть, они поговорят завтра, потому что Дилюк не был уверен в том, что сможет сказать подобное в лицо взрослому Кайе. Едва ли тот охотно примет подобные слезливые и ощутимо запоздавшие откровения. Не хотелось думать о том, что последствия неосторожных поступков Дилюка сказывались на его характере до сих пор. Но, скорее всего, так оно и было.