Crossdressing

— Что ты сделал? — тихо, но требовательно спросила Ци Цинци, как только за Шэнь Цинцю закрылась дверь. У неё скрипнули зубы от того, как сильно она сжала челюсти, а мышцы максимально напряглись, борясь с тем, чтобы не наброситься на стоящего впереди человека. Юэ Цинъюань не ответил, только с молчаливой тоской посмотрел на дверь, за которой всего пару мгновений назад скрылся его Сяо Цзю. Ци Цинци надоело ждать. — Что ты сделал?! — почти закричала она сквозь стиснутые зубы. Юэ Цинъюань вздрогнул от крика и повернулся, смотря на шимэй широко открытыми глазами. Он долго простоял так, прежде чем просто упасть на стул, положив руки на стол перед собой. — Шимэй Ци... — вздохнул он. — Все мы считали Шэнь Цинцю непослушным альфой, которому следует знать своё место, — с явно ощутимым холодом в голосе прервала его Цинци. — Прошу, скажи, что ты тоже не знал о том, что на самом деле он омега... Когда Юэ Цинъюань ничего не ответил, она подошла к нему и, хлопнув руками по столу, попыталась заглянуть ему в глаза. Глава ордена выглядел ужасно виноватым, всё его тело буквально кричало от боли и сожаления, а во взгляде застыло ужасное, неописуемое горе. — Судя по тому, что Шэнь Цинцю, как омега, отвергает тебя, как члена стаи... — в голосе Ци Цинци сплелись обвинения и сомнения, пропитанные лихой дозой яда. Она доверяла этому человеку. Все они доверяли. Он всегда казался лучшим из них, самым добрым и справедливым лидером, опытным политиком, невероятно терпеливым человеком и сильным заклинателем. — Что ты сделал? — вновь повторила Цинци свой вопрос, но уже спокойным, тихим голосом, пусть на самом деле никакого спокойствия она и не чувствовала. Ей хотелось рвать и метать, все её инстинкты требовали от неё возмездия, требовали уничтожить того, кто причинил вред её омеге и сделал его таким уязвимым и недоверчивым даже по отношению к собственной стае. Но Шэнь Цинцю не всегда был таким, вдруг осознала Ци Цинци. От понимания этого к её горлу подступила тошнота. Это остальные всегда начинали ссору первыми, за исключением главы Юэ. Шэнь Цинцю поначалу не отвергал своих товарищей по стае, пока они не начали провоцировать его, раз за разом бросая ему вызов. Альфа, бросающий вызов омеге — это неслыханно. Такое количество стресса даже самого стойкого омегу заставит почувствовать себя отвергнутым, брошенным стаей. Ци Цинци закрыла рот рукой, подавляя рвущийся наружу скулёж. По крайней мере, она могла утешить себя тем, что никогда не делала ничего подобного. Во многом из-за того, что у них с главой Цинцзин было не так уж много взаимодействия. И теперь каждая ссора Лю Цингэ с их омегой предстала в новом, ужасающем свете. — Я... Я должен был догадаться, — печально произнёс Юэ Цинъюань, прежде чем встать и выпрямиться, приняв более подобающую для главы крупного ордена позу. — Теперь, оглядываюсь назад... многое становится понятным. И я... Я просто... Бросил его там одного... Его и без того бледная кожа приобрела какой-то уж совсем нездоровый зеленоватый оттенок. Неловко споткнувшись, он тяжело упал на стул, стоящий позади. — Эти ублюдки Цю так долго держали Сяо Цзю при себе в качестве раба... Они наверняка знали! А как иначе? И они всё ещё... Всё ещё... — бормотал Юэ Цинъюань, уронив голову на сложенные на столе руки. Судя по голосу, всегда невозмутимый альфа был близок к истерике. — Однажды они сломали ему ноги... Держали в качестве раба? Ци Цинци в замешательстве склонила голову набок. Всё оказалось гораздо хуже, чем она думала. — Разве шисюн Шэнь не из благородной семьи? Как он мог быть рабом? Альфа внутри неё взревела, осознав услышанное. Порабощение омеги — худшее преступление, которое только можно совершить. И теперь оказалось, что её омегу постигла такая участь. Ей хотелось разорвать этих презренных, ничтожных мерзавцев на части за то, что они посмели причинить Цинцю вред. Юэ Цинъюань рассмеялся, но в этом смехе не было ни грамма веселья — лишь боль и горечь. — Лю Цингэ придумал это, шиди Шэнь просто не счёл нужным отрицать. Поэтому я... Я тоже ничего не сказал. Я подумал, что Сяо Цзю хотел этого — чтобы никто не знал о его настоящем прошлом, — сказал он, после чего немного перевёл дух и сел прямо, серьёзными и усталыми глазами посмотрев на свою шимэй. — Давай я расскажу тебе историю о двух мальчиках-сиротах. Ци Цинци слушала рассказ о Юэ Ци и Шэнь Цзю с восхищением и нарастающим ужасом. К концу истории она была готова бежать к омеге, заливаясь слезами, чтобы найти его и утешить. Потребность заботиться и защищать была чрезмерно простимулирована знанием того, через что ему пришлось пройти. Сочувствуя им обоим, она решила простить главу ордена, его вины в произошедшем нет. Юэ Ци был всего лишь ребёнком, что он мог противопоставить более сильным взрослым? А Юэ Цинъюань не знал, что его Сяо Цзю на самом деле был омегой. Шэнь Цинцю сумел одурачить их всех. Ци Цинци невольно вздрогнула, представив, что бы случилось, если этой миссии не было бы, если бы истинный статус лорда пика Цинцзин так и остался тайной. — Кто-нибудь из семьи Цю ещё жив? — спросила Цинци, едва Юэ Цинъюань закончил говорить, выплюнув это имя так, словно это была самая отвратительная вещь на свете. Юэ Цинъюань ответил, что нашёл их поместье сожжённым дотла, но кто-то определённо мог выжить. Если это так, то их нужно привлечь к ответственности. Она выпустит им кишки и развесит на воротах ордена, как только найдёт. Глава посмотрел на Ци Цинци понимающим взглядом: — Я выследил многих из них. Мне не составит труда собрать их вместе и устроить над ними суд.