Смущённые веснушки

      Рику умел загораться идеями. Да не просто такими, что раз — и улетела, а теми, которые обязательно поддержит вся группа. Короче, Рику определённо был опасным человеком, иначе его Сого и назвать не мог. Потому что все, даже считая лениво пялящегося в телевизор Ямато, с интересом уставились на них с Тамаки, стоило им только заползти в гостиную вечером насыщенного дня.       Тамаки-то что — ему везёт быть толстокожим, вон, сонно обсмотрел всю банду и потопал к холодильнику. Сого же напрягся:       — Что? Случилось что-то? Вы все… словно съесть нас хотите.       — Нам надо повысить сексуальность Тамаки-куна, — с азартом выпалил Рику, и Ямато весело фыркнул, похоже, наслаждаясь всем этим абсурдом. Тамаки хмыкнул над тарелкой с карри в унисон звякнувшей сигналом микроволновке.       — А это… Зачем повысить? Нам её как-то мало? Или это указание президента? — запутался Сого, наливая себе кофе, чтобы хоть как-то заставить мозги работать.       — Ну, понимаешь, тут в рейтинге самых сексуальных мужчин Мидо Торао вырвался вперёд, и Рику немного… Ладно, слишком загорелся идеей его перегнать. Ну, а с Тамаки это будет легче всего, он же в этот рейтинг чаще всех нас попадает, — весело объяснил Мицуки, и сидящий рядом с ним Наги трагически вздохнул:       — Сердца милых японских леди такие сложные, я и представить не могу, как их покорить. А Тамаки сидит и…       — Сижу и ем, — флегматично отозвался Тамаки, и Рику стрельнул в него воинственным взглядом:       — Вот. Сидит и ест. Так тебя вообще из рейтинга выкинут.       Тамаки молча пожал плечами, карри его явно волновало больше.       — Да пусть он купит себе порно-журнал и повышает, сколько душе угодно, — протянул Ямато, и покрасневший Иори тут же закашлялся. Сого тоже — всё-таки подавился кофе.       — Ему не продадут, он же несовершеннолетний, — Рику было же не так просто сбить с намеченного пути. — Ямато-сан, вот ты ему свои журналы и отдай, раз предложил.       — Не буду я ему ничего отдавать, не дорос ещё.       — Ямато, ты… Неужели у тебя есть порно-журналы… Я и не думал, — в голосе Наги прозвучал святой укор, но Ямато и не думал сдаваться:       — Что, посмотреть хочешь? Могу показать, — хитро оскалился он, зловеще сверкнув стёклами очков, и Рику, цыкнув, отвернулся от разыгрывающегося спектакля.       — Сого-сан, помоги, — с мольбой в голосе начал он, и Сого ухватился за кружку с кофе уже обеими ладонями.       — У меня нет порно-журналов!       — Да ну их, эти журналы. Давай что-нибудь другое придумаем, ты же с Тамаки больше всех времени проводишь…       Тамаки с шумом отодвинул стул, поднимаясь из-за стола, и все замолчали, уставившись на него.       — У меня от вас крыша едет. Пойдём, Со-чан.       Сого и возразить не успел — Тамаки рывком вытащил его из-за стола, схватив за руку, так и протащил его за собой до своей комнаты. И откуда силы взялись, после работы едва ноги передвигал.       — Ууу, кошмар. Чего им всем там в голову взбрело? — проворчал он, захлопывая за ними обоими двери и только тогда отпуская руку Сого. А ещё покраснел — быстро так и сразу до ушей. Надо же, сумел сдержать смущение до тех пор, пока не остался — почти — один. Съёмки в сериале сделали своё дело, Сого даже ощутил за него гордость, но вслух сказал другое:       — Ты покраснел.       — Да, покраснел, представь себе, — фыркнул Тамаки, отворачиваясь, и Сого мягко похлопал его по плечу.       — Порой я забываю, что ты младше меня.       — Скажешь, что я ребёнок, и я тебя стукну, Со-чан.       — Нет, не скажу. И, знаешь, я бы тоже смутился от… такого, — выдохнул Сого, и Тамаки нерешительно повернулся к нему. Щёки у него так и были красные, и Сого почувствовал, как у него задрожали пальцы. Странно, так захотелось обхватить щёки Тамаки собственными ладонями, чтобы они стали ещё горячее. Он сделал глубокий вдох, сгоняя внезапное наваждение. В коридоре вдруг послышался лёгкий шум, и Тамаки, угрожающе нахмурившись, распахнул дверь. Единственный из всей компании не успевший отскочить Мицуки, ойкнув, схватился за лоб.       — Шишка же будет!       — А ушей не будет, всем оторву, чтобы не подслушивали, — рыкнул Тамаки и под весёлый смех Ямато опять захлопнул дверь.       Конечно, через пару дней все об этом забыли, даже Наги перестал стыдить Ямато за порно-журналы, но Сого не забыл. Так непросто порой бывает выкинуть из головы шальную сладкую мысль, а вот идея о красных от смущения щеках Тамаки была именно такой. Как и о том, что Тамаки… ну, сексуальный. Да, об этом давно кричали статьи в популярных журналах, это был, в принципе, известный факт. Это было тем, о чём Сого не думал — не было времени, не было возможности узнать, как Тамаки неловко краснеет, что у него, например, большая ладонь, больше, чем его собственная, и что когда он спит, он пытается сжаться в комок, словно кот, спрятаться от кошмаров. Сого не знал многих тех вещей, которые открываются только близким — и сначала даже не хотел знать, ведь не одному Тамаки хотелось защитить слабые места в собственной душе.       А теперь Тамаки как бы невзначай делится с ним любимым пудингом в свободную минутку в их гримёрке и любит подремать у него на плече во время поездок, немного приоткрыв рот и потому смешно сопя. Сого любит такие моменты — ведь так можно прямо полюбоваться его лицом. Только так он и узнал, что у Тамаки на носу едва заметные веснушки и внезапно тёмные и длинные, как у девчонки, ресницы. В такие моменты хочется его поцеловать в этот самый нос, и Сого проклинает — или же благодарит — годы учёбы в гимназии для мальчиков, где был так велик соблазн понять собственное тело, эмоции и ощущения, пробуя прикоснуться к такому же чужому, или хотя бы тихо мечтая об этом, чтобы потом сорваться — и попробовать. Хотя бы чуть-чуть.       Сого тогда сорвался и хочет сорваться снова. Хотя нет, не так — тогда ему просто было любопытно, а сейчас он попросту влюблён. Да, он готов в этом признаться самому себе, и поэтому ему так безумно страшно. Потому что теперь сдержаться и остановиться так сложно, особенно когда Тамаки так неосторожно открывает свои слабые места всё больше и больше. Отказаться от этого, оттолкнуть его — нет, такое Сого точно не сможет сделать, лучше уж балансировать на грани тёплых прикосновений и взглядов украдкой.       Говорят, вселенная всё слышит и исполняет желания. Правда, с особым чувством юмора. Сого же совсем не смешно, когда во время участия в музыкальном фестивале Банри удаётся выбить для них в отеле только номер с одной кроватью вместо привычного с двумя.       — Это что, номер для новобрачных?.. — севшим голосом говорит он, наблюдая за тем, как Тамаки без сил падает, не раздеваясь, на большую кровать и трётся щекой о нежно-розовое мягкое покрывало.       — Был только такой, — виновато вздыхает Банри. — Я и одиночные номера пытался выбить, но получилось только один свободный найти, да и то себе. Думаю, могло быть и хуже.       — Да не переживай, думаю, на такой кровати нам тесно не будет, Тамаки один раз залез спать ко мне и на односпальную… Неважно, — неловко заминает разговор Сого, видя, как в глазах Банри плещется удивление. — Ну же, всё в порядке, иди к себе отдыхать, ты тоже сегодня устал, я же вижу.       Банри удаётся выдворить легко, а вот загнать распластавшегося ничком на кровати Тамаки в душ явно будет сложной задачей, но у Сого ещё остались силы.       — Если ты собрался спать вот так, прямо в куртке, то ты будешь спать на коврике.       — Со-чан, ты зануда, — ворчит Тамаки и нехотя садится, но всё-таки снимает с себя толстовку.       — Зануда, поэтому ты идёшь в душ.       — Почему это я первый?       — Потому что ты тут совсем уснёшь, пока я буду там, и я тебя точно не разбужу.       — Как будто я не вырублюсь в душевой, — снова ворчит Тамаки, но не спорит, хотя раньше бы заупрямился хотя бы из принципа.       — Как будто я не найду, как включить ледяную воду, чтобы тебя разбудить. Иди уже. Тамаки послушно плетётся в ванную, истошно зевая. Толстовка так и валяется комом на кровати, и Сого, вздохнув, аккуратно её складывает, а потом сдаётся и вжимается носом в мягкую ткань. Запах Тамаки, его пота — солнечно-дерзкий, чуть колючий — Сого сходит от него с ума. В последнее время всё чаще и чаще. В последнее время он сам нарушает все границы пресловутого личного пространства. А сейчас их ждёт одно одеяло на двоих, под которым Тамаки всё равно ночью подкатится к нему, как большой кот, и уткнётся носом в шею. Так было — тогда, когда Сого не сходил с ума. Тогда всё было просто, но сейчас в собственных мыслях всё намного яснее.       А когда порядок в мыслях, куда уж там телу, эмоциям и чувствам? Сого кивает собственному отражению в небольшом зеркале на стене.       — Я влюблён.       И боится признать ему в том, что если он даст слабину, он может всё разрушить, предать доверие, которое они с Тамаки теперь делят на двоих. Ему страшно, ему морозно от этого страха, и Сого обнимает себя руками, но и они кажутся ледяными. Он вздрагивает, когда довольный и распаренный Тамаки распахивает дверь ванной и шлёпает босыми ногами по полу. Сого растерянно смотрит на него — он так долго просидел, пропав в собственных мыслях?       — Хэй, Со-чан, ты чего такой хмурый? Болит чего? Или тебе поесть надо? — беспокойно спрашивает Тамаки, и Сого чувствует, как холодное ощущение тает в груди. Он чуть улыбается, видя, как белый махровый халат Тамаки коротковат, едва до колен, потому тот и зябко переминается с ноги на ногу.       — Ну и дылда же ты, — тихо смеётся он, и Тамаки, вздохнув, садится перед ним на пол и серьёзно смотрит на него снизу вверх. Сого молча тянет с его плеч полотенце ему на голову, аккуратно собирает с волос капли воды.       — Я дылда, согласен, а ты снова о чём-то переживаешь, но не хочешь мне рассказывать. Так что ты дурак, Со-чан… Ай! — шипит Тамаки, когда Сого больно дёргает его за ухо.       — Вытри хорошо волосы, ладно? Хотя тут точно где-то должен быть фен… А то простудишься ещё, если будешь спать с мокрой головой. Я в душ.       Сого и сам знает, что убегает. Он яростно трёт в душе кожу — вот если бы так можно было смыть все опасные мысли и страхи. Сого пытается их словно спрятать, после туго завязывая пояс халата — а вот ему он впору. Тамаки фен всё-таки нашёл, пока его не было, но особо с ним не старался, высушился кое-как, и теперь сидел на краю кровати взъерошенным, словно злой кот.       — Ну, это поправимо, — кивает Сого на его вздыбившуюся чёлку и сам включает фен. Тамаки молчит и с прищуром наблюдает за ним, словно и правда в родне у него была пара кошачьих.       Сого сдаётся быстро, и пресловутый фен приходится отложить.       — Ты что-то хочешь у меня спросить?       — Наверное, — тянет Тамаки. — Или же ты что-то хочешь мне рассказать, но не решаешься. Не думай, что я не вижу это, Со-чан. И не думай, что я не злюсь на тебя за это, — хмурится он, а Сого думает — как же он вырос. Так и не скажешь, что когда-то был только зацикленным на себе подростком. Наверное, что-то проскальзывает в его взгляде в этот момент, раз лицо Тамаки вдруг светлеет, и он хлопает по кровати рядом с собой, и Сого послушно садится рядом, получая лёгкий тычок локтём в бок.       Какое-то время они молчат. Сого нравится эта тишина, уютная и мягкая, как ощущение исходящего от Тамаки тепла. Тамаки всегда горит ярко, искрит на каждом выступлении, но в такие моменты, когда он расслаблен и спокоен, он… он именно по-домашнему тёплый. И ему невозможно сопротивляться.       — Я всегда боюсь сказать что-то не то и оттолкнуть тебя, — признаётся он, и Тамаки растерянно хмыкает:       — Ты серьёзно, Со-чан? Меня даже твоя страсть к соусу табаско не оттолкнула, а это самая жуть. Ну и… Я же не стеклянный, так просто не сломаюсь. А ты всё оберегаешь и оберегаешь меня.       — Я люблю тебя, — выдыхает Сого, резко поворачиваясь к нему. Он слышит свой голос быстрее, чем осознаёт, что в одну секунду сломал все барьеры, что растерянное лицо Тамаки всего в нескольких сантиметрах от его собственного. Что он хочет рассказать ему обо всём. — Я люблю тебя, Тамаки, понимаешь? Я хочу поцеловать тебя. Я хочу прикасаться к тебе. Я… Я не знаю, что мне делать…       — Ты дурак, Со-чан… Просто делай.… Делай всё, — тихо говорит Тамаки, и щёки у него красные и очень-очень горячие. Сого обхватывает их ладонями, гладит пальцами по скулам и вискам, и Тамаки сначала зажмуривается, но почти сразу снова распахивает глаза и вдруг порывисто целует его первым. Поцелуй выходит неумелым и жадным, они пару раз стукаются носами, но Сого это нравится, и он мягко давит Тамаки на плечи, чтобы тот упал на кровать. Получается не идеально — в этот раз они легко стукаются лбами, и Сого тревожно спрашивает у смеющегося Тамаки:       — Ты в порядке? Прости, пожалуйста, я немного не рассчитал.       — Думаю, я это переживу, а вот если мы скатимся с кровати, ну… Ты вообще на самом краю сидишь, Со-чан.       Сого вспыхивает и садится на середину кровати, обхватывает руками колени. Всё так… странно, да? А ещё Тамаки облизывает губы, и он не может не смотреть, не может не заметить этого.       Тамаки садится рядом, немного ёрзает — нервничает? Сого аккуратно касается его ладони своей, ведёт кончиками пальцев к запястью, касается выпирающей косточки, и Тамаки легко вздрагивает, но не даёт отдёрнуть руку, сам накрывает её своей ладонью, переплетает пальцы. Сого подаётся вперёд, целует его сначала в ушибленный лоб, а потом в переносицу и в самый кончик носа, и Тамаки по-кошачьи фыркает:       — Ты такой… нежный, что ли.       — Тебе не нравится? — теряется Сого, и Тамаки тут запальчиво машет головой:       — Ты чего, мне очень нравится. Просто… смущает. Не знаю, что самому делать. Что тебе понравится, Со-чан?       В его голосе самый искренний интерес, и Сого кажется, что он сейчас задохнётся от ощущения этой дурацкой горячей нежности, которая словно распирает его грудную клетку.       — Просто доверься мне. Я… Мне нравится быть, ну… Я хочу видеть, как тебе хорошо от моей нежности, то есть…       — Ты первый, Со-чан, — серьёзно говорит Тамаки, и Сого заворожено вглядывается ему в глаза. — Первый, кому я безоговорочно верю уже давно.       На этот раз Тамаки отвечает на его поцелуй доверчиво, чутко и неторопливо, и Сого зарывается ладонью в его волосы, перебирает влажные на затылке пряди. Он почти сразу опускает ладонь на его шею — всегда хотелось к ней прикоснуться, прочувствовать, насколько там сильные мышцы, которые ощутимо напрягаются, стоит только провести пальцами по коже. Тамаки же царапает зубами его нижнюю губу в тот же миг.       — А у тебя чувствительная шея, — бормочет Сого, целуя его в уголок губ. — А я всё думал, почему тебя отправить в парикмахерскую так сложно…       — Дразнишь меня, Со-чан? — выдыхает Тамаки, вцепляясь ладонями в пояс его халата, и Сого свободной рукой помогает ему размотать узел, а после стягивает халат Тамаки с одного плеча.       — Только чуть-чуть, — соглашается Сого и невесомо целует его в плечо, касается кожи самым кончиком языка, и теперь уже Тамаки зарывается ладонью в его волосы, но аккуратно и очень чутко.       Сого целует его в ямку над ключицей и на ощупь развязывает уже его пояс на халате, запальчиво ведёт ладонью от груди к твёрдому животу, и Тамаки сорвано вздыхает.       — Тамаки, всё хорошо? Если тебе неприятно, я… — Сого сам срывается в острый стон, теряется в собственных словах, ведь Тамаки подаётся вперёд и целует его, нет, кусает его в шею прямо под подбородком. И счастливо улыбается во весь рот, и его хочется зацеловать до невозможности, так, чтобы у него припухли губы.       — На самом видном месте меня кусанул, да? — хрипло тянет Сого, и Тамаки снова целует его в приглянувшееся местечко:       — Давай и ты меня?       — Ложись, — шепчет Сого, и он послушно падает на кровать. В его глазах — счастливое любопытство, и Сого мягко целует его в согнутое колено и аккуратно ласкает пальцами правый сосок, сначала сдавливает, а потом снова отпускает и накрывает ладонью, и Тамаки, облизнув губы, сгибает и вторую ногу в колене.       — Ты… Можно мне?.. Ну, ты можешь развести колени больше, и я сяду ближе к тебе? — спрашивает Сого, и Тамаки закрывает вспыхнувшее лицо ладонью.       — Ты так это спрашиваешь, что мне хочется умереть от стыда, — глухо говорит он, но всё-таки исполняет его просьбу, и Сого удобно устраивается меж его бёдер, нависает сверху, чувствует бедром его горячий член и целует костяшки прижатой к лицу ладони.       — Прости меня за это. И пожалуйста, не закрывайся от меня.       Он целует его пальцы, а после кончиком языка проводит по каждому из них, и когда Тамаки сдаётся и убирает ладонь, целует его в нос.       — Ты знаешь, что у тебя веснушки? На самом кончике носа. Честно, я обожаю твой нос.       — Ты опять говоришь смущающие вещи, Со-чан.       — Но тебе же это нравится? Ты возбуждён.       — Твой член утыкается мне в живот, о чём ты, — хрипло выдыхает Тамаки, и Сого слегка ёрзает на нем, чувствуя, как утыкается головкой прямо во впадинку пупка. Жар возбуждения тут же кидается в щёки, и Сого кажется, что в голове тут же миг не остаётся ни одной здравой мысли.       — Ты ласкал себя сам, Тамаки? Ты пробовал? — скороговоркой выдаёт он, садясь на кровати и проводя пальцем по члену Тамаки, по всей длине, собирает каплю с тёмной крупной головки, и Тамаки комкает пальцами полы собственного распахнутого халата.       — Со-чан, мне семнадцать, я… Да, — уже почти скулит он, и Сого обхватывает его член всеми пальцами.       — Ты позволишь мне сейчас?       Тамаки слабо кивает перед тем, как снова попытаться закрыть лицо ладонью, но Сого ловит его руку своей. — Пожалуйста, Тамаки… Не прячься. Смотри на меня.       И Тамаки смотрит. Глаза у него тёмные от расширившихся зрачков, а щёки красные, и на виске Сого замечает капельку пота. Он начинает размеренно двигать ладонью. Сначала не получается, и приходится её облизать, и Тамаки, наблюдая за ним, сам облизывает губы.       — Тамаки.       — А?       — Давай вместе со мной, — тихо предлагает Сого и осторожно подтягивает его подрагивающую ладонь к своей собственной, а после обхватывает её вместе с горячим членом. — Покажи мне, как ты это делаешь.       Так странно и неловко двигать и чужой ладонью вместе со своей, но Тамаки кивает и грубо сжимает собственный член, а потом стонет остро:       — Со-чан…       Его пальцы дрожат, его член пульсирует под прикосновениями, и кажется — он дышит этой дрожью, его самого трясёт возбуждением, когда он свободной ладонью быстро двигает по собственному члену. Это на него не похоже, он ведь всегда делает это неторопливо, а тут срывается, поддаётся чужому сорванному ритму, пропадает в хриплых стонах и обессилено зовёт Тамаки по имени, когда кончает ему на живот, и Тамаки кончает вслед за ним, пачкая им пальцы. Сого заворожено ведёт ладонью по его животу, размазывает, смешивает тёплую сперму, и Тамаки всё-таки сдаётся и опять закрывает ладонью лицо.       Сого наклоняется к нему, упираясь локтями в кровать, вжимается животом в живот — тепло, липко и так стыдно.       — Ты опять от меня прячешься, Тамаки. Я и не знал, что ты умеешь так смущаться, — тихо говорит Сого, пытаясь отдышаться, и снова целует его костяшки, а потом старается поцеловать его в лоб и даже в брови, и Тамаки ловит его пальцами за нос.       — Ты! — хватает его только на это.       — Я?       — Ты просто поцелуй меня, Со-чан… — довольно улыбается Тамаки и отпускает его нос, умудряясь быть и смущённым, и очень наглым одновременно.       А ещё он сам нежно целует его первым. До того, как Сого снова скажет ему:       — Я люблю тебя.