Примечание от автора: Со слов «по комнате разлились переливы арфы из проигрывателя. Заиграл Апофеоз…» для большего эффекта можно включить «Апофеоз» из балета «Щелкунчика», Чайковского) Приятного чтения!
Наши дни
На седьмой день после не случившегося Армагеддона Азирафаэль и Кроули решили отдохнуть. Их состояние в последние дни было странным — они чуть не потеряли весь мир, людей и друг друга. И что немаловажно, они отреклись от своих начальств, что создало неуверенность в их поведении. Кроули, по сути, ещё являлся демоном, но за его поступками никто не следил и не давал им оценку, что делало его… свободным? Ему, как и ангелу, было непонятно значение этого слова. Они оба ощутили тяжесть безнаказанности — теперь, они словно оказались людьми, ведь никто не делил их поступки на хорошие и плохие, только они сами. Свобода, вопреки своему значению, оказалась тяжелым бременем. Озадаченный этими мыслями, Кроули мчал с бешеной скоростью по вечернему Лондону. В унисон его думам из динамика пел печальный голос Фредди Меркьюри. Кроули вздохнул, бросив взгляд на пустое пассажирское сидение. На нём лежала аккуратно завернутая коробка с пирожными из любимой кондитерской Азирафаэля. Кто бы мог подумать, что Змий из Эдема через шесть тысяч лет будет так близок со Стражником Врат, что будет возить ему сладости? Кто знал, что демон будет способен на такую любовь, что каждый раз видя ангела, в нем словно будет загораться новая звезда, грея светом его душу? Да, сорвавшийся апокалипсис натолкнул Кроули на мысли об их отношениях с Азирафаэлем. Почему? Потому что он понял, что единственное, о чем он думал, когда его Бентли горела, Сатана развернулся из Земли и четыре всадника апокалипсиса колесили по Лондону — как любой ценой защитить Азирафаэля. Начиная с той истории спасения ангела из Ада, в нем проснулась любовь, казалось чуждая его существу. С каждым столетием она всё росла, преображаясь, заполняя каждую клетку тела Кроули. Иногда она так переполняла его, что демон не мог сдержать улыбку или оторвать взгляд от Азирафаэля. Несколько сотен лет Кроули честно пытался сражаться с её порывами, отрицая всё и злясь на себя. Но чувства тихо поднимались с глубин души, будто ключ из-под земли, совершенно не контролируемый внешними воздействиями. Кроули казалось, что иногда он видел искры тех же чувств в глазах ангела. Но любовь это или самообман он никогда не мог определить. Однако после неудачного Конца Света ангел изменился, будто какая-то шестеренка наконец щелкнула в его голове. Он стал вести себя более открыто, и все чаще не стесняясь рассматривал Кроули. Вчера в Ритце он, рассказывая про очередную книгу, совершенно не отрывал взгляд от демона, будто он пел дифирамбы ему, а не новому изданию Шекспира. Что это было — непонятно. Хотя догадки и были, но Кроули боялся допустить эти мысли. Вернувшись из раздумий, Кроули резким движением повернул руль, оставив черные следы от шин на асфальте, и затормозил около книжного магазина. В это время в букинистическом уголке Лондона, слабо освещенном теплым светом, раздавалась музыка и сопровождающий её легкий треск пластинки. Азирафаэль украшал стол, стоящий между диваном и креслом. На нем уже красовались различные яства: бронзовый поднос, украшенный тонкой золотой лозой, с красными яблоками и спелым виноградом, рядом с ним фарфоровая менажница* разделяла бортиками сыры, орехи, а в сердцевине держала золотой мед. В центре пускала клубы горячего пара долма**. На разных сторонах стола, в сопровождении двух тонких бокалов и столовых приборов, скучали пустые тарелки. Ангел, что-то напевая себе под нос, поправлял подушки дивана. Совершенно не заметив звука открывшейся двери, он принялся вытирать пыль с книжных полок. Кроули вошел в магазин с белой коробочкой в руках. В нос тут же ударил горячий запах риса с мясом, приправленный нотками сухого вина. Он огляделся по сторонам: полки с ценными рукописями, словно лабиринты извивались по помещению. В стороне стоял письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Всё вроде было как всегда. Но в воздухе ветал какой-то новый запах, создававший ощущение чего-то давно забытого. Чего-то, что будто должно было появится здесь. Это быдо очень странное ощущение, но Кроули решил не придавать этому значения и направился вглубь магазина, где они с ангелом обычно пили и болтали. Пройдя между пестрящими книжными стеллажами, он оказался перед накрытым столом, возле которого порхал Азирафаэль. Белокрылый друг напевал какой-то мотив, тщательно вытирая пыль с книг. — Ох, Кроули! — очнулся тот, почувствовав на себе взгляд, — Я совсем потерял счет времени! Садись. — сказал он, приглашая демона за стол. — Скажи честно, ангел, ты же не сам все это приготовил? — поинтересовался гость, располагаясь на мягкой ложе. — Дорогой, — смутился тот. — Я ещё никогда не готовил самостоятельно. — Это хорошо, а то бы я чувствовал себя неловко за купленные пирожные. — сказал Кроули, вручая другу аккуратную коробку. — О, это из моей любимой кондитерской! — с детским восторгом воскликнул ангел. — Ты что, её запомнил? — Глупости, она просто была по дороге. — фыркнул демон, опустив тот факт, что он не только специально заехал в ту кондитерскую, но и выбрал любимые сладости Азирафаэля, которые он каждый раз там берет. — Что ж, а у меня есть припасенное с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года вино! — торжественно сказал ангел и разлил рубиновую жидкость по бокалам. Беседа, как всегда, шла легко — Кроули делился шутками и новостями, а Азирафаэль искренне смеялся, смотря на друга ласковым взглядом. «Опять этот взгляд» — промелькнуло в голове у демона. Голубые, как ясное небо, глаза выражали самые трепетные чувства. Змий подумал, что ему кажется, но нет! Вот ангел вновь смотрит на него, как на самый лакомый десерт в Ритце. Слово за слово, бокал за бокалом, и Азирафаэль лезет за новым винилом в свой шкафчик. — Что бы ты хотел послушать? — спросил он, перебирая пальцами футляры пластинок. — Что твоей душе угодно. — промурлыкал Кроули. Его темные очки спустились на переносицу. — Тогда, пусть будет Чайковский! Давно не слушал его балеты. — с улыбкой сказал Азирафаэль и положил пластинку на крутящуюся платформу. Опустив иголку проигрывателя, он вернулся в свое кресло. В помещении зазвенели веселые звуки скрипок. — А я ведь был с ним знаком, — с печалью в голосе вспомнил ангел. — Так жаль его. Не было у этого гения любви, которой он мог бы не скрывать. — Он что, был геем? — удивился демон, оторвавшись от разглядывания пестрых книг. — Конечно, дорогой. Он даже написал романс своему возлюбленному на стихи Фета. — Что за стихи? — поинтересовался змий. — Называются: «Мой гений, мой ангел, мой друг…»*** — вздохнул тот, смотря наверх. Кроули бросил смущенный взгляд на ценителя музыки и поэзии. — Мило. — пробормотал он. За столом повисла уютная тишина. Звуки труб, доносящиеся из проигрывателя, будто толкали воздух, принося запах книг к сидящим. — У меня такое странное чувство после Армагеддона. Точнее, после его срыва, — прервал тишину Азирафаэль, — Как будто шок после большого потрясения. Мы же остановили Конец Света, Кроули. — сказал он, опустив глаза на друга. — И избавились от контроля Небес и Ада. — мрачно добавил демон. — Тебе тоже не стало легче? — спросил ангел и получил отрицательное мотание головой. — Вот и мне тоже. — Наверное, нам нужно научиться пользоваться свободой. — вслух подумал Кроули. — Избавиться от оков, данных нам конторами. — Ты прав, — согласился друг. И после молчания добавил: — У тебя есть что-то, чего ты боялся сделать, будучи на стороне Ада? Кроули задумался. Сколько мыслей разом поднялось у него в голове! Но их поток прервал голос собеседника. — Я могу начать первым. — Чего? — не понял Кроули. — Ну, у меня тоже есть вещи, которые я боялся сделать или сказать. И я хочу ими поделиться. — ответил Азирафаэль и сел прямо, как садятся на серьезном собеседовании, — Итак, я, как и ты, испытываю неприязнь ко многим ангелам. Особенно к Гавриилу с его надменной улыбкой. — признался он. — Понимаю, что ангелам злость не должна быть присуща… Но у остальных она тоже есть! — взмолился херувим, будто пытаясь себя оправдать, и тут же потерял свой прямой стан. — Я, конечно, не понял, когда наш вечер успел превратиться в парную терапию, — произнес демон, — Но это нормально испытывать такие чувства к подонкам. — А ты? — в надежде на откровение спросил ангел. — Что я? Я тоже ненавижу гребаного Гавриила. — Я про твои недомолвки, Кроули. Про то, в чем ты боялся признаться. — Объяснил он. Кроули тяжело вздохнул. — Ну…я… — запнулся демон, — Мне…мне нравятся многие романы и плаксивые фильмы, — наконец выдавил он. — Особенно «Хатико». — Это… довольно неожиданно, — произнес Азирафаэль, подняв брови, — Но я не осуждаю тебя, я думаю, у всех демонов свои предпочтения. — улыбнулся он. — Да ладно тебе, остальные демоны даже не знают, кто такой Джонни Депп. — махнул рукой Кроули. Ангел кротко улыбнулся. — Ты знаешь, твои вкусы наоборот делают тебя интересным, — тихо сказал Азирафаэль и замолк. — А свои грехи я никак не могу оправдать. Я злюсь, занимаюсь чревоугодием, иногда даже обманываю… Какой из меня ангел? — дрогнул его голос, и в голубых глазах слабо сверкнули слезы. — Нет, нет, нет! — воскликнул Кроули, заметив хрустальные капли. — Ты самый настоящий ангел! — демон сел на край дивана и снял очки. — Пойми, твои «неангельские» качества делают тебя настоящим! Никто не может быть на сто процентов хорошим, у всех есть два начала. И ты понимаешь это, в отличие от Гавриила. — сказал он, вглядываясь в лицо Азирафаэля. — И никто не может быть полностью плохим. — усмехнулся ангел, вытирая слезу. Кроули посмотрел на него с бесконечной теплотой. И как ангел мог подумать про себя так плохо? — Забавно, что мне нравятся твои хорошие качества, а тебе — мои плохие… — тихо сказал Азирафаэль. Демон посмотрел на него с широко открытыми глазами. — Н-ну, я вообще-то не говорил, что они мне нравятся. — протараторил он. — Дорогой, если уж я был с тобой откровенным, то и ты не таи от меня таких вещей. В ответ Кроули лишь фыркнул, откинувшись на диван. — Знаешь, раз уж на то пошло, — начал Азирафаэль, ерзая на кресле, — есть одна вещь, о которой мы никогда не говорили… Вместе со словами ангела, по комнате ручьями разлились звуки арф. Заиграл «Апофеоз». Демон встревожился. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, надеясь, что ангел выкинет какую-нибудь глупость, о которой они тут же забудут. — Эта вещь произошла очень, очень давно. С тех пор многое поменялось, в том числе и мы, — сказал он, и мягкая волна скрипок прошла по комнате. — Я не говорил о ней, потому что боялся и думал, что неправильно интерпретирую происходящее. Но сейчас, будучи на Земле так давно, я изменился, и понимаю, что тогда произошло. — волны скрипок все плескались, вниз — вверх. — Что такое? — спросил Кроули и наклонился ближе к столу. — Спасение из Ада в Греции. — наконец вымолвил ангел и опустил глаза. Из проигрывателя послышалась заливистая флейта. — Ох, и что же в этом случае такого? К тому же, какое спасение, мы просто вместе вышли из вонючего местечка, — вздохнул демон и встал с дивана, — у тебя ещё осталось вино? — между делом спросил он, неровно пошагивая вокруг. — Да, внизу, около дивана, — ответил ангел, поджав губы, — Кроули, я знаю, что когда мы выходили из Ада появилась Вельзевул. И я слышал… какой наказ она тебе дала. — Сказал он, цепляясь глазами за выражение лица Кроули. Демон, который только что тянулся за бутылкой спиртного, замер. — Ну и? — выдавил из себя он. — Я тогда не хотел думать, почему ты решил спасти меня. Знаешь, я разделял нас, будто ангел и демон это совершенно разные существа, будто ты тоже не был на небе… — оборвался голос Азирафаэля. Янтарные зрачки смотрели на него в ожидании, — …. В общем, я не понимал настоящую масштабность твоего поступка, — сказал он, ерзая руками на коленях. Волны скрипок поднимались всё выше. — Кроули, — произнес он и встал с кресла, оказавшись лицом к нему. — Я чувствую твою любовь, и прошу тебя почувствовать мою. — Скрипки вместе с трубами взвились вверх, ломая крышу магазина. Кроули стоял, замерев, совершенно не веря в происходящее. Вдруг мягкая рука ангела дотронулась до его руки. И вот он, момент, когда вся любовь демона взлетела вместе с музыкой ввысь. Совершив головокружительный полет, она упала вниз, и взорвавшись, словно новая звезда, заполнила все пространство. Кроули положил ладонь на щеку ангела и поцеловал его губы. В тот вечер, подобно притяжению двух частиц, некогда оторвавшихся друг от друга, бесконечная любовь двух существ наконец воссоединилась. Пока ангел с демоном в обнимку сидели на диване, над Беркли-сквер впервые за все времена разносились трели соловья. И трели эти наполняли светом и любовью каждое сердце Лондона.