О шпионах и охотниках

Покинув кабинет Бримстоуна после долгого и нудного рапорта о добытом устройстве, Сайфер первым делом столкнулся с Совой.       Он стоял прямо напротив двери, привалившись спиной к белоснежной стене. На нём всё ещё была его «маскировка» с последнего задания, на поясе виднелась кобура с револьвером. Сложно было назвать такой вид домашним, но образ его был достаточно дружелюбным, чтобы патрулирующие, раз в час, этажи солдаты не напрягались слишком сильно.              Конечно, с их стороны это катастрофическая ошибка, так как Сова, да и любой из их специального отряда, опасен и сам по себе, без какого-либо оружия.              Тем не менее они все были на одной стороне, и доверие к друг другу входило в контракт, хоть и было прописано между строк. И если тот же Сова или доктор Каллас были людьми военными с самого начала, то вот к Сайферу и Рейз все относились с большей настороженностью.              — Сова, — кивком поздоровался шпион с напарником. — Тебя вызвал капитан? Он сегодня не в духе, так что будь осторожен.              — Нет, я пришёл увидеться с тобой, — легко оттолкнувшись от стены, ответил охотник. — Как твоё плечо?              Сайфер в нерешительности замер. Да, в своём маленьком отряде они приглядывали друг за другом, но что-то в голосе и глазах парня говорило не о простой профессиональной солидарности. Уже несколько лет марокканец не чувствовал на себе такой внимательный, заботливый взгляд, которым напарник одаривал его далеко не в первый раз. Это заставляло его вспоминать о прошлом, и это не приносило ему ничего кроме боли.              Последние несколько дней всё чаще бередили едва зарубцевавшиеся раны. Раны, которые марокканский шпион был не готов открыть.              — Сайфер, — позвал Сова и рискнул войти в личное пространство мужчины, пока тот непозволительно потерял бдительность.              — Плечо в полном порядке, — протараторил шпион, отскакивая от парня и почти прижимаясь к противоположной стене спиной. — Нет причин для беспокойства.              — Обычно, когда ты так говоришь, происходит что-то не очень хорошее.              — Предрассудки, — фыркнул в маску шпион.              — Интуиция, — отбил охотник.              В застывшем «взгляде» сканеров на маске Сайфера нельзя было прочесть эмоций, но разведчик был готов поклясться, что прямо сейчас живые глаза напарника, какого цвета бы они не были, излучали раздражение.              — Знаешь, я не нуждаюсь в твоей заботе.              Эта фраза повисла в пустом коридоре, словно раскат грома в небе. Прокатилась по каждому его метру и растворилась в далёких поворотах и разветвлениях также, как растворилась вибрацией тревоги в теле Совы.              Он, в меру привычки и образа жизни, не позволял себе лишних эмоций и привязанностей. Каждая из них могла стать для него смертельной, как и для других членов отряда. И всё же, последние недели в нём всё больше теплилось, росло и ворочалось что-то тёплое и, как ни странно, нежное. Такое, чего он будто никогда не ощущал ни к кому в этой жизни, кроме лишь одной старой женщины, воспоминания о которой были спрятаны в самой далёкой глубине его сердца.              Возможно, он и правда слишком настойчив? Возможно, он действительно проявляет излишнюю заботу по отношению к товарищу по команде? Возможно, он хочет проявлять её ещё больше?              Он осознавал риски. Знал, чем чревата его привязанность. Но знание это не помогало ему отказаться от своего намерения. Намерения забраться под проклятую маску, словно под кожу, заглянуть, наконец, в глаза, понять истоки переполняющих его чувств. Ему казалось, что стоит взглянуть в живое лицо Сайфера — и ответы на незаданные вслух вопросы моментально настигнут его, ведь у всего есть причина.              Причина для лёгких подтруниваний и полуночных бесед на кухне базы, причина для едва заметных касаний как на операциях, так и вне миссий. Причина для долгого изучающего взгляда сканеров бесстрастной маски.              — Знаю, — отвечает Сова, делая уверенный шаг вперёд. Буквально отрезая напарнику пути к отступлению, возвышаясь над ним своей сильной фигурой, но не подавляя волю, лишь обволакивая собой, своей силой, словно пуховым одеялом. — Но я всё равно хочу заботиться о тебе.              Сайфер дрожит. Для него слова охотника, как удар под дых, как нож, приставленный к горлу, как оказаться в невесомости тёмного космоса без скафандра.              Ложь. Сайфер знает все её грани, все слои и формы. Это не просто часть его профессии, это несущая конструкция его жизни. Он знает, как применить ложь и развязать войну или разрушить целые государства. Знает, как добиться чего угодно, грамотно разыграв карты и утереть всем нос, оставить в дураках, выйти из любой ситуации победителем. Он знает ложь на вкус, знает её запах, текстуру, температуру. Вся его жизнь соткана из лжи.              Он может узнать ложь в любом её скрытом проявлении и это не она. Это — куда страшнее.       Есть в мире лишь одна вещь, обладающая силой большей, чем ложь. Вещь, способная создать невероятные вещи так же легко, как разрушить весь мир до основания, растереть всё в порошок. Вещь, которую он не использовал много-много лет, ведь она противоречит его лживой сути от и до.              Сова — наивная, почти детская душа, искренняя, прямая и бескомпромиссная, как рельса. Сова владеет этим страшным оружием, также искусно, как собственным луком, как Сайфер владеет холодным клинком лжи.              Шпион знает ложь в лицо, ведь смотрелся в зеркало, но прямо сейчас, в серьёзном бледном лице напротив он видит её полную, непробиваемую противоположность.              Только она способна выбить из колеи того, кто соткал вокруг себя сети лжи и оплёл ими весь мир, словно паук. Сова знает это, и потому использует единственное оружие, которое у него есть, чтобы донести до мужчины свою мысль. Правду.              Сайфер ничего не говорит. Он отводит взгляд. Дышит часто и поверхностно. Его ладони сжались, охотник готов поклясться, что слышал хруст костей.              Сова делает последний шаг, разделяющий его и марокканца. Он засовывает руку в карман, а мужчина напротив сжимается весь, будто боится удара, будто вот прямо сейчас от произнесённых напарником слов их башня рухнет, а вслед за ней рухнет и весь мир, ведь нельзя так бездумно использовать правду.       Мир Сайфера рушится, разлетается на осколки, когда охотник берёт его сжатый кулак своей непокрытой тёплой ладонью, что ощущается даже через перчатку.       Осыпается мелким крошевом на дне лёгких, когда он разжимает его судорожно сжатые пальцы.       Впивается в само естество колючими укусами, когда в раскрытую ладонь опускается маленький предмет цилиндрической формы.       Взрывается новой вспышкой, когда вторая твёрдая, но ласковая рука, вновь сжимает его пальцы, заставляя держать то, что в неё вложили.              Шпион понимает, что зажмурился, только когда Сова отпускает его руку, но так и не отступает назад, чуть нависает, но готов отойти по первому требованию.              Сайфер не требует. Его всё ещё слегка потряхивает, когда он раскрывает глаза вместе с ладонью, чтобы увидеть то, что дал ему напарник.              Это баночка с заживляющей мазью от Вайпер, но марокканец держит её также испуганно, как если бы она была бомбой замедленного действия. Мелкое крошево всё ещё смерчем крутится в лёгких, не позволяя толком глотнуть воздуха, а в голове пульсирует мысль о том, что не будь на нём маски и шляпы, он бы легко почувствовал дыхание мужчины напротив на своих волосах.              Конечно, он не чувствует никакого дыхания, лишь жар стоящего рядом тела, и как по его спине туда-сюда носится холодок, вызывая толпы мурашек.              Когда кто-то в последний раз так выбивал его из колеи? Когда действительно хотел заботиться не как о полезном ресурсе, но просто человеке, возможно, сравнимо ценным, как и все его знания и хранящиеся секреты? Когда в последний раз в его жизни хоть кто-то говорил ему правду?              Он соткан из лжи, она — его кожа, вторая броня, более плотная и надёжная, чем кевлар, плащ и маска. Но несмотря на это, под воздействием разрушительной силы правды, всё это осыпается ему под ноги, вторя колючему крошеву внутри лёгких, оставляя его оголённым словно провод, в обезвреженной бомбе.              Сайфер поднимает взгляд на лицо охотника, задевая его подбородок полой шляпы, но тот не уворачивается от её прикосновения, а наоборот наклоняет голову так, что его лоб касается светлой ткани. Сова смотрит, и марокканец готов поклясться, что он видит его насквозь. Маска для него больше не преграда.              Он боится впервые за долгое время. Боится до трясущихся коленок и холода на дне живота, до спёртого в горле дыхания. И тем не менее, есть лишь одна вещь, которую Сайфер освоил также искусно как ложь. Он лучше других умеет смотреть в лицо своим страхам.              — Спасибо, — говорит он, а Сова не выглядит удивлённым. Он смотрит тепло, и теперь ласку в его взгляде можно ощутить физически также явно, как и чистейшую правду, сорвавшуюся с его губ, растянутых в нежной улыбке. — Я обязательно нанесу мазь, как только окажусь у себя в комнате.              Они стоят так близко друг к другу, между ними едва возможно протиснуть лист бумаги, их взгляды сцеплены так крепко, что ударь сейчас рядом с ними молния, они вряд ли оторвутся.              Много лет Сайфер жил не для, а вопреки. Потом он стал одним из ключевых участников проекта Дефьюз, стал бороться за спасение мира и человеческие жизни в рядах других военных, но никогда не говорил, что делает это из своих альтруистических побуждений. У него всегда была и есть цель, он никогда от неё не откажется, будет бороться до последнего вздоха, готовый даже отдать собственную жизнь, если это поможет его плану свершиться. Но впервые за годы, ощутив на себя силу чужой искренности, он готов сражаться не только вопреки жестокому миру, но и для того, чтобы кто-то мог спокойно в этом мире жить.              Они едва ли могут сразу осознать происходящее, когда ранее тихий белоснежный коридор заливается воем сирены и алым полотном аварийного освещения.              Через секунду дверь в кабинет Бримстоуна отъезжает в сторону, и в коридор вываливается взбаламученный капитан.              — Нас взломали! — ревёт он на весь коридор, словно разъярённый медведь. — Куда, чёрт возьми, смотрит Сайфер?              Названый приходит в боевую готовность словно по щелчку пальцев. Он переключает всё внимание на внутренний интерфейс маски, но в его системах нет ни единого следа взлома сети Дефьюз, и это может означать только одно — кто-то взломал их через его собственную систему защиты.              Подтверждение этой догадки появляется моментально — на весь его интерфейс разворачивается пиктограмма смеющегося мультяшного пингвина.              Он неосознанно рычит и разворачивается на сто восемьдесят градусов, чтобы броситься к ближайшей точке доступа к серверам, попутно пытаясь сбросить назойливое изображение, когда на его плечо опускается рука.              — Командуй, — твёрдо говорит Сова, и на его лице удивительным образом смешиваются нежность и серьёзность солдата, готового броситься на амбразуру.              И Сайфер принимает решение моментально.              Он убирает мазь в карман плаща, и забирается ладонями под его воротник, отцепляя крепления.              В следующую секунду в его руках уже зажаты маска и шляпа, а сам он полной грудью вдыхает воздух, которому больше не препятствует фильтр.              Живой зрачок Совы расширяется, когда он различает в тусклом красном освещении смуглое лицо марокканца, испещрённое мелкими, белёсыми шрамами.              Когда тот утром задирал маску, оголяя острый подбородок с аккуратно стриженой бородкой, охотник не мог и предположить, что выше её скрывается столько следов чужого болезненного прошлого.              Глаза шпиона открываются, и Сова тонет в их блеске, полном серьёзности и жажды крови.              — Отправляйся в пятую серверную и готовься воткнуть в неё заряд от своей шоковой стрелы, — отдаёт Сайфер команду, игнорируя Бримстоуна, полыхающего яростью.              — На этом сервере вся информация о личном составе! — рычит капитан.              — Именно поэтому нельзя допустить, чтобы она попала в руки террористов, — холодно отвечает шпион. — Жди моей команды, — на этот раз обращается он к напарнику, надевает шляпу и уже хочет направиться дальше по коридору.              — Что будешь делать ты? — вновь дёргает его за плечо, но на этот раз — Бримстоун.              — Покажу тому, кто нас взломал, что со мной очень опасно играть в подобные игры.              На этот раз Сайфера никто не остановил, и он побежал к третьему серверу, находящемуся на этом этаже, надеясь попутно раздобыть рацию. Шляпа привычно сидела на голове, обычная привязанность к маске, как к броне, растаяла словно снег по весне, но несмотря на взлом и отсутствие привычного буфера между ним и миром, он чувствовал себя как никогда защищённым, заботой человека, сказавшему ему правду.