***
В это время дела на фронте были плачевны: Союзники с запада, и Советские войска с востока приближались к Берлину, сжимая круг, многие немецкие части складывали оружие без боя, иные отступали вглубь страны, готовясь к финальной битве. «… эта ситуация вынуждает нас действовать быстро, предпринять безотлагательные действия в завершении операции «Эстера» в кратчайшие сроки, во имя Рейха, во имя немецкого народа! P.S. Хоффман, у вас есть не более месяца. Воспользуйтесь помощью союзных японских войск, если возникнет потребность, используйте протокол «44». Надеюсь на Вас. Der Führer.» Командующий немецким контингентом Фишер Хоффман напряженно всматривался в полученную телеграмму. Был вечер, военные и административные дела за какой-то месяц полностью истощили его, даже больше, чем все предыдущие бои на фронте… «Провались оно все… Они хотят от меня невозможного, но все же я это сделаю. Во славу… Действительно, во славу кого?» — Хоффман задумался — «Ради своего будущего.». Накинув серый плащ с двумя рунами СС, он вышел из штаба в дождливую ночь.***
Местный бар, открытый предприимчивыми офицерами прямо на территории базы, пользовался большим спросом у солдат, и вот сейчас, зал был до отвала забит охмелевшими и раскрасневшимися военными. В воздухе стоял гул голосов, веселье, и радость от попойки. За одним из столов, почти возле барной стойки, сидел Пауль с Рори. — И вот так всегда, понимаешь… Только выскажешь свое мнение, тебе сразу разжалование, если даже не карцер. Сложно жить нынче, понимаешь? — Отведав местных напитков, которые походили на смесь водки с коньяком, Пауль был расположен философствовать. Сидящая рядом Рори только медленно кивала головой, слегка прикрыв глаза — все-таки семь стаканов этого чудного напитка, который делают местные жители, давали о себе знать. Была суббота, первый выходной день за долгое время. Офицеры устроили попойку в штабе, куда пригласили и Габриель. Девушка сначала отнекивалась, ссылаясь на усталость, но уступила под обещанием группенфюрера Хоффмана отпустить ее «по первому же требованию». Учитывая то, что Габриель все еще не вернулась, ее все утраивало. Феликса, казалось, тоже: бывалый вояка забился в конец казарме еще днем и дрых там седьмой час. Паулю же ничего не оставалось как пойти в ближайший бар, хоть как-то скрасить вечер. Там на него ждала уже Рори. — …и вот как услышишь артиллерию русских, так и начинай считать минуты до кончины, у нас на фронте была поговорка… — Пауль не успел договорить. — Знаешь, я почему-то знала, что мы встретимся сегодня. — Апостол медленно протянула эту фразу, стараясь придать голосу игривую нотку. — Ты когда последний раз пил с девушкой? — Пил вчера. С девушкой… еще до войны, в 39-том в Гамбурге. Ах, впрочем ты и не знаешь, что это за город. — Расскажи мне больше об этом — Рори, казалось, заинтересовала наконец-то тема. — Ну, это большой портовый город, сейчас в Гамбурге стоит наша танковая дивизия Бласковица… — Нет, не про это, про девушку. Какие у вас там в Германии отношения между людьми разного пола? Только плотские? — Секс? Нет, почему-же, есть еще чувства. Были, впрочем, до войны… Сейчас же… Что ж, ты, наверное, права, минутное удовольствие в редкие минуты затишья, не больше. — Уверена, ты не представляешь даже себе, какое удовольствие может дарить апостол. — Девушка слегка прищурила взгляд, мило улыбнувшись. Пауль насторожился. «О чем это она? Нет, это все из-за водки, уже мерещится не пойми что, пора завязывать». Он встал, собираясь уже поплестись в казарму и как следует выспаться, но на удивление не смог пошевелиться под тяжестью чего-то несоизмеримо более сильного, чем он сам. На его руке лежала маленькая рука Рори, которая, впрочем, создавала настолько большое давление, что Пауль не решился противиться. — Спокойно, мы еще не договорили. — Взгляд апостола оставался все еще милым, но в нем чувствовалась сила, так что Пауль утих, сам не ведая почему. — Мы интересно больше узнать о твоем мире, — продолжала Рори, — как вы живете, какие обычаи. Судя по моим наблюдениям за последний месяц, у вас также есть деление на расы, и вы, серые люди, скорее всего, могущественная раса. — Расы… — Подумал Пауль. — Сколько раз покойный Шнайдер читал нам о расовом превосходстве арийцев. Хорошо, впрочем, что он не дожил до этого момента. Сердце старика не выдержало бы позора 44 года. Рори заметила задумчивый взгляд сидящего рядом солдата. Она подвинулась ближе к Паулю, смотря широко открытыми глазами в его глаза. Казалось, она читает его насквозь. Паулю стало не по себе, но он невольно не мог отвести взгляда. — Ты пережил многое. — Апостол наконец то отвела взгляд, от былой улыбки ни осталось и следа, теперь она казалось тоже задумалась о чем-то. — И тебе еще предстоит многое. Ваш народ ожидает поражение, сокрушительное. Мне жаль всех тех воинов, которые погибли, и тысяч остальных солдат, которым еще предстоит отдать жизнь. Впрочем, вы неспроста пришли в Эстеру. Тут есть нечто, что может спасти вас, но погубить всех остальных… И сейчас начнется наш новый путь к этой силе. — Последнюю фразу апостол произнесла так тихо, что Пауль уловил только пару звуков. Штудент собирался было переспросить девушку, но в кабаке резко настала тишина, все присутствующие вскочили. В помещение зашло три офицера СС, во главе стоял группенфюрер Хоффман. — Вольно. — Группенфюрер медленно обвел комнату взглядом, остановив его на шатавшемся Пауле и улыбающейся Рори. — Вы, Штудент и… наш Эстерский друг. За мной. — Хоффман звонко цокнул каблуками лакированных сапог, и вышел в сопровождении охраны. Рори все также улыбаясь последовала к выходу. Пауль ошарашенный поплёлся сзади.***
В главном штабе специальной армии Эстеры, как всегда, было сыро. Как не старался персонал, стены то и дело покрывали непонятные пятна, чем-то напоминавшие мох. Наглухо забитые досками окна продувал морозящий ветер. Так что весь офицерский состав вынужден был ходить в теплых военных бушлатах. Вот и сейчас Хоффман почувствовал дрожь, войдя в холодную комнату. Над деревянным столом, весел мрачный портрет Гитлера, смотрящего куда-то в даль на ворота, ведущие в такую же мрачную Германию. За ним молча вошли Пауль и Рори. Охрана осталась снаружи, заперев дверь. — Садитесь. — Группенфюрер указал на два стоящих рядом стула. — Смотрю, вы хорошо ужились в нашем лагере, фрау… Как мне к вам обращаться? — Апостол, повелитель, госпожа — как угодно. — Рори при этом мило улыбнулась. — Что ж, оберштуце Шмидт и… Фройляйн. Не буду долго медлить, времени у нас немного. Я подал рапорт о действиях сил Рейха в Эстере за последний месяц, центральное командование очень заинтересовано вашими успехами, в частности в налаживании отношений с местными. Солдаты неоднократно замечали расположении и даже повиновение местного населения к вам Фройляйн. Мне нужно знать одно: какое ваше отношение к Рейху? Взгляд Хоффмана всегда пугал подчинённых. Эти непроницаемые глаза могли отражать как жестокость, так и милость, и никто не мог сказать наверняка. И теперь Хоффман неподвижно смотрел на сидящего по другую сторону стола апостола. Впрочем, Рори казалось осталось полностью безразличной, на ее лице царила все та же улыбка. — К Рейху? То есть к вашим войскам? Что ж, у вас есть хорошее оружие, дисциплина, но вера, у солдат ее нет. Вот взять этого воина — Рори указала огромной алебардой на сидящего рядом Пауля, так что тот едва смог увернуться от клинка. — У него нет веры в Рейх, как и у всех, кого я видела, даже у тебя нет. — Теперь клинок указывал на Хоффмана. — От таких высказываний я попрошу воздержаться. — Хоффман все также оставался спокоен, будто Рори сказала очевидный факт. — Значит отношение у вас позитивное, хорошо, это важно для рапорта. В вашей верности, Штудент, я не сомневаюсь несмотря на все… слухи. Хоффман достал пачку «Империум», закурил. — Для вас есть новое задание. Как сообщают снимки, сделанные с наших самолетов, ближайшие крупнонаселенный поселок, не считаю деревень по типу Фрод, в которой вы были, это Мелирим — как называют его местные. Нам важно налаживание связей с местными, если мы сможем обрести снисхождение тамошних жителей, это упростит общую миротворческую миссию. До сих пор ни Пауль, равно как и любой другой рядовой солдат не понимали конечной миссии немецких войск здесь, в другом мире Эстеры. Советские и Союзные войска уже продвигались в Германии, и тут командование снимает несколько лучших дивизий с фронта для «миротворческой миссией» в новый мир. Конечно, здесь что-то не сходилось. Но поскольку пайок и условия расположения здесь были намного лучше, чем на передовой, никто не жаловался и старался особо об этом не думать, наслаждаясь, возможно, последними днями тишины. — Мелирим — большое селение гномов. Там находится их священное место, пещера «Макарам». Удивительное место. — Короткий комментарий Рори явно показывал ее знание этого мира. — На какое отношение местных наши войска могут рассчитывать в этом городе? — Хоффман достал карту местности Эстеры, созданную на основе многочисленных снимков с самолетов-разведчиков. — Гномы — воинственный народ, они любят новое, мощное оружие, которого, как я вижу, у вас не мало. Думаю, вас ждет теплый прием, если, конечно, вы не хотите напасть на них, чего я вам бы не советовала делать… — Нет, о войне и речи быть не может. Нам нужна поддержка населения, заключение союзов и прочая дипломатия. Теперь оговорим условия. Штудент, ты присоединяешься к отряду во главе штурмбаннфюререром Габриель Кох, у вас будет все необходимое для миссии — техника, провиант, и даже подарки для этих… гномов. Фройлян, мы хотели бы, что вы также присоединились к отряду в этой миссии. Конечно, мы вас отблагодарим чем пожелаете: драгоценностями, золотом… — Согласна. — Рори резко прервала Хофммана, собирающегося уже перечислять несметный богатства Рейха в его распоряжении. — Когда выступаем? — Что ж… не ожидал, что вы так быстро согласитесь. Могу я узнать причину? — Личный интерес. — При этом апостол довольно прикрыла глаза. — Ясно. Выступаете завтра на рассвете. Дальнейшие детали получите у штурмбаннфюререра Кох. Свободны. Штудент, задержитесь на секунду. Вошедшая по команде охрана мягко, но в то же время настойчиво провела апостола за дверь, оставив в кабинете двух арийцев. — Пауль, я вижу, что вы стали весьма близки с этим апостолом. Но помните, вы в первую очередь немец, и я хочу быть уверенным в том, что когда придёт время выбирать, вы сделаете правильный выбор. — Можете не сомневаться, группенфюрер, я верен Рейху. — Хорошо, очень хорошо. Свободны и… удачи, Штудент. Когда Пауль вышел из комнаты, группенфюрер в который раз полез в карман за сигарой. Хоффман нервно пускал кольца дыма к потолку, думая все о том же. Эта мысль занимала его со дня прибытия апостола в штаб. Простой приказ, который все сложнее будет исполнить. Хоффман ввел комбинацию в сейфе, достав от туда документы с грифом «Секретно». Рядом стояла одна единственная надпись «44». Всю ночь в комнате группенфюрера горел свет, всю ночь летели кольца дыма к потолку.