***
— Хэй, Джон! — И тебе добрый вечер, Мэри. Ватсон лишь нервно махнул рукой в знак приветствия, когда к нему за столик подсела щеголеватая девчонка, которая, в отличии от него, улыбалась от уха до уха. Уже усевшись, она потянулась через стол и притянула явно упирающегося Джона к себе, заключив в неловкие объятия в весьма неудобной позе. — Достаточно, Мэри, люди смотрят. На нас. Никто на них, по правде говоря, не смотрел. Кому какое дело до двух подростков? Они находились в небольшом кафе в провинциальном районе Лондона. Несмотря на свою дешевизну, это место было тихим, милым и уютным. Почти вплотную, с интервалом не больше метра, всюду стояли круглые деревянные столики, и парочка официантов очень забавно лавировала между ними, разнося заказы. Темно-бордовые матовые стены были почти в тон горшкам из-под цветов, стоявшим на каждом подоконнике, а приглушённый желтоватый свет напоминал о чем-то близком и домашнем. Большие стеклянные окна, упирающиеся в самый потолок, выходили на оживленную улицу, сплошь утыканную магазинчиками, ларьками и такими же кафешками вроде этой. Прямо через дорогу, к примеру, находилась цветочная лавка — Джон даже хотел прикупить там небольшой букетик для Мэри в честь их встречи, однако быстро передумал, учтя в своей голове два фактора: во-первых, он не хотел, чтобы Мэри думала, будто он испытывает к ней какие-то чувства, кроме дружеских (а, хорошо и довольно длительно зная Джона, она вполне могла так посчитать, потому что тот не имел привычки дарить кому-нибудь что-нибудь «из вежливости»); во-вторых, Ватсон очень вовремя вспомнил, что на цветы у него просто не хватит денег. К тому же, если быть честным, пригласила его сюда именно Мэри, так что глупо было бы заявиться к ней, например, с розами. Высвободившись из ее крепких рук, Джон всё же вернулся в исходное положение, откинувшись на спинку деревянного стула и расслабленно опустив на колени руки. Теперь, когда Мэри не кидалась на него с объятиями, он смог получше рассмотреть ее и отметить, что за год она не слишком уж изменилась. Она всё так же стриглась под каре, всё так же нещадно высветляла волосы и всё так же носила лёгкие кофточки-кардиганы. Тем временем сама Мэри, подобно Джону, в упор разглядывала его, и спустя несколько мгновений, вновь широко улыбнувшись, наконец-то нарушила их неловкое молчание и с видом абсолютного знатока уверенно заключила: — Ты нисколько не изменился. — Надо же? Ты действительно так считаешь? — Да, подозреваю, и в росте не прибавил, — девушка хихикнула, ошибочно полагая, что ее замечание по этому поводу вышло весьма забавным, — Только выглядишь так, словно не спал несколько суток. — Я выгляжу так с самого прошлого года, — вздохнул Джон. Мэри, кажется, хотела сказать ещё что-то, однако их беседу прервал официант со своим дежурным вопросом о заказе. Как оказалось, никто из двоих ребят не был голоден, и тогда они оба просто заказали по чашке кофе — Мэри взяла капучино, а Джон себе — обыкновенный черный и без сахара. Заказ они ждали молча, продолжая рассматривать друг друга, время от времени отводя взгляд и практически кожей ощущая холод, который образовался между ними и от которого не было и следа, когда они ещё были одноклассниками. Оба думали о том, как много произошло и сколь многое изменилось с тех самых счастливых пор. Через пару минут им уже принесли их кофе. Мери немного отпила и наконец-то заговорила снова: — Ты так и не окончил последний класс? — Нет, — безразлично пожал плечами Джон, словно бы это был вопрос вроде «как дела» или о погоде, — А ты что же? Как экзамены? — Сдала всё необходимое и поступила на факультет журналистики. Туда же, куда планировала. Словно она специально к этому готовилась, Мэри вытащила из своего клатча небольшой яркий флаер, на котором крупными черными буквами на красной полосе красовалась надпись — «The London School of Journalism». — Мы ведь когда-то хотели поступать вместе. Помнишь, Джон? Но Джон лишь бросил на флаер унылый взгляд, не удосужившись ни прочесть написанную под оглавлением аннотацию, ни даже взять бумажку в руки. — Мой отец настаивает на медицинском. Хочет, чтобы я стал врачом. Его голос звучал настолько грустно — почти отчаянно, что Мэри поежилась и немного виновато отвела взгляд. Она была так счастлива, так рада за себя саму, и в то же время видела, как недоступна подобная роскошь была для Джона. И, боже, неужели она ждала, что он правда порадуется за нее? Однако Джон, пускай довольно и вымученно, но всё же нашел в себе силы и улыбнулся. — Это ведь далеко от Катфорда. Добираешься на такси или родители подвозят? — На самом деле, я съехала от них в общагу. — Ясно. Разговор выходил натянутым. Дотошно. Хотя, если задуматься, ничего удивительного в этом не было, потому что, несмотря на крепкую дружбу раньше, сейчас они стали совсем разными, проведя целый год порознь. Точнее, порознь его провел именно Джон — как с Мэри, так и с остальным Лондоном в принципе. Его отец, Джеймс Ватсон, служил в сухопутных войсках Британии, но по каким-то причинам никогда ни в одном подразделении не задерживался надолго, и его постоянно перенаправляли. Раньше оставить юного Джона в Лондоне без него не являлось трудностью, потому что за ним присматривал его брат, но год назад всё очень сильно изменилось, и тогда Джеймсу пришлось взять сына с собой. Идеей это оказалось, в общем-то, не самой правильной, если учесть, что в свои шестнадцать Джон должен был сдавать экзамены, выпускаться из школы и поступать. Чего он, конечно же, благодаря отцу не сделал. Так и вышло, что Мэри, его уже бывшая одноклассница, в этом году уже начинала свою учебу в колледже, в то время как Джону ещё предстояло доучиться в своей брошенной, пусть и не по собственной воле, школе. — Не то чтобы я не хотел быть врачом, — чуть менее сентиментально продолжил Джон после неловкой паузы, — Мне правда нравится химия, биология и анатомия. Просто порой мне кажется, что это чересчур… Скучно. Да, «скучно» — это именно то слово. Хотя, возможно, оно того стоит, если спасаешь людские жизни. И всё же — уверенности в его голосе было мало. Казалось, она совершенно испарилась, как совершенно испарился и тот парень, которого Мэри знала год назад. Однако он всё ещё оставался её другом, что бы там с ним ни произошло. И она во что бы то ни стало хотела приободрить его, хоть на немного вытащить из гнетущей будничной рутины. Так кстати вместе с мыслями о том, что Джона нужно срочно возвращать в круговорот жизни, к Мэри в голову пришла так же мысль о том, как это можно было немедленно организовать. И пускай вероятность того, что Ватсон на это согласится, была, как казалось девушке, до чудовищного мала, но попробовать уговорить его, всё же, вне всяких сомнений, стоило. К тому же, как на заказ, обстоятельства сложились настолько удачно, словно сама судьба этому благоволила и через Мэри воплощала в действия свои планы (чуть позже, надо сказать, сам Джон будет именно так и думать). — Не знаю, что насчёт спасения людских жизней, но вот информацию о них я точно смогу тебе организовать. Вернее, — Мэри лукаво улыбнулась ему и едва ли заметно подмигнула, — Организуем её мы с тобой. Вместе. — Что ты имеешь ввиду? — Джон узнавал её озорной тон и уже печёнкой чувствовал, как вскоре будет гореть его нарвавшийся на неприятности бедный зад (эту свою мысль он, кстати, тоже запомнил, чтобы вспомнить чуть позже и удивиться собственной точности выражений). — А то, мой дорогой Джон Ватсон, что у тебя есть возможность побывать в шкуре настоящего журналиста и без всякого поступления, — продолжала гнуть свою интригу Мэри. — Всё ещё не понимаю. Джон тупо смотрел перед собой и правда понятия не имел, чего она от него хочет и добивается. В его голове уже родились сотни догадок — одна безумнее другой, и он от души надеялся, что, предполагая действия этой чокнутой на голову девчонки, ошибается, и его всё же ждёт что-нибудь безобидное. Хотя «безобидность» — было последним, с чем ассоциировалась у него Мэри. Тем временем, вдоволь насладившись озадаченным и преисполненным откровенного непонимания взглядом своего друга, Морстен всё же сжалилась над ним и принялась выкладывать свой, вне всяких сомнений, гениальный план. — Мне и моей сокурснице пару дней назад дали задание, а, если быть точнее, задали статью: интервью одного медийного лица. У нас назначено — прямо в его офисе, на завтра — ректор договорился, чтобы нас пропустили, и этот босс уделил нам несколько минут своего драгоценного, в прямом смысле этого слова, времени. Но так уж вышло, что бедняжка Маргарет заболела. Ума не приложу, как возможно подхватить пневмонию в самом начале осени… В общем, я пообещала ей, что справлюсь и сама, но по дружбе скажу, что работали мы вместе. Однако идти туда в одиночку мне ужасно страшно, а «приёмников» этой шишки никто не предупреждал, что я могу появиться и одна. Понимаешь, к чему я клоню, а, Джон Ватсон? — Хочешь затащить меня туда в качестве группы поддержки? — вопреки ожиданиям Мэри, никакого восторга она так и не дождалась — Джон в ответ на её тираду лишь скептически улыбнулся и про себя отметил, что эта её идея, безусловно, лидирует в ужасно коротком списке более-менее здравых и вменяемых идей Мэри Морстен. — Бинго. От тебя требуется не так много: сиди рядом со мной с умным видом, делай вид, что контролируешь ситуацию и задавай вопросы, которые я записала себе в шпаргалку на всякий случай. Конечно, упомянуть в статье о твоём участии я по понятным причинам не смогу — надеюсь, тебя это не слишком расстроит? — Да плевать. У меня есть свой блог и свои посты. — Джон, твои депрессивные шутки на странице в Facebook — это не блог. И они оба впервые за весь вечер искренне рассмеялась. — Так к какой же из медиа-шишек всея Лондона мы направимся? — всё ещё посмеиваясь, спросил спустя несколько мгновений Джон, внезапно осознав, что в своем рассказе Мэри ни разу не упомянула ни конкретных имён, ни мест, и что-то ему подсказывало, что она это сделала неспроста. — Только учти: ты уже подписался идти со мной и давать заднюю слишком поздно. — Мэри, ты пугаешь меня. — А ты не пугайся. — Говори. — Ладно, — вздохнула Морстен и, выдержав удручающую паузу, выпалила, как заученную скороговорку, — Мы идём в «WSS Holmes Industries». — Боже. Внезапно Джон осознал, что погорячился, преждевременно назвав эту идею адекватной. Вслед за этим он так же понял, что, находясь в здравом уме и светлом рассудке, ни за что в жизни не сунется в этот склок TV-сливок, где каждый будет смотреть на него, словно на… — Дерьмо, — выдохнула Мэри, — Так и знала, что ты струсишь. — Я ещё ничего не сказал. — Да я по глазам вижу, что ты больше не хочешь. — Девушка разочарованно потупила взгляд, и пускай Джон догадывался, что это было откровенной манипуляцией, но позволил себе поддаться ей. В конце концов, Мэри правда была его подругой (единственной, между прочим!), и пускай порой она вела себя в его понимании странно, но ещё ни разу не подводила, не подставляла и не отказывала ему в помощи. Так почему же он сейчас должен был поступить с ней иначе? — Нет, я пойду с тобой, правда, — тут же поспешил Ватсон ее заверить в непреклонности собственного согласия, и разочарованно-грустный взгляд как рукой сняло — Мэри просияла и бегом затараторила благодарности, между которыми Джон, кажется, расслышал, что он лучше всех (хотя и не был уверен, что понял всё абсолютно правильно). Потом они ещё много болтали о всякой ерунде. Вспоминали проведенные вместе в школе годы и смеялись от души над тем, насколько глупыми тогда были. Мэри с удовольствием, как на ладони, выкладывала Джону всё, что знала о судьбах бывших одноклассников — кто кем стал, куда поступил и как живёт. Рассказала ему про выпускной, тактично проигнорировав направленный прямо на нее полный обвиняющего сожаления взгляд, потому что знала: невзирая на сложившуюся ситуацию, Джон хотел знать, как это всё было без него. Ему было важно это. Важно знать, что жизнь вокруг не закончилась, когда не по его вине вдруг застыла на месте его собственная. И ему очень хотелось верить, что пройдет ещё немного времени — и он пусть и не до конца, но забудет весь прошлый год, ставший для него «лишним», и продолжит всё дальше, как другие обычные подростки. Надеялась на это и Мэри. Понимала, что Джон ей много недоговаривает и видела, что что-то переменилось, но внутри себя верила, что он сильный и со всем справится. Что его жизнь прийдёт в норму, и сам он тоже будет в порядке. Они просидели в кафе до самого его закрытия. Потом Мэри оплатила счёт, категорически отказываясь принимать любые попытки Ватсона заплатить самому или хотя бы разделить счёт поровну. — Это правила этикета, Джон, — в который раз пресекла она очередное его возмущение, когда они вдвоем направлялись по бледно освещенной фонарями улице вниз, — Кто приглашает — тот и оплачивает. В этом нет ничего такого — напротив, это правильно, я считаю. Вот когда ты вдруг решишь пригласить меня на ужин, я с удовольствием поем пиццы за твой счёт, можешь не сомневаться. — Ловлю на слове, — усмехнулся тот, твердо вознамериваясь отплатить Мэри за её щедрость, — Завтра после нашего интервью мы сразу идём в близлежащее кафе и заказываем там чудесную «Маргариту»! — Предпочту «Пепперони», джентльмен, — тут же залилась громким смехом Мэри.***
Проводя Морстен до её подъезда и вернувшись к себе домой, Джон, к своему разочарованию, обнаружил, что, несмотря на позднее время, на кухне был включен свет, шел с перебивками белого шума телевизор, однако всё это было нахрен никому не нужно, потому что его отец без памяти спал, сидя за столом и накрыв руками голову. От него за метр пёрло дешёвым виски, сигаретами и ещё бог знает чем. «А потом ты срываешь на мне собственную злость по поводу регулярного отсутствия денег. Интересно, с чего бы им у нас присутствовать?» — молча негодовал Джон, собирая пустые бутылки и с грохотом выбрасывая их в мусорное ведро. То же самое он проделал и со множеством окурков, валявшихся прямо на столе («Конечно, пепельницу ведь просто так придумали, она же у нас вместо декораций стоит в серванте!»). Потом распахнул окно, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха в затхлое помещение и как можно скорее выветрить этот до тошноты противный запах спирта. Поднять отца и перетащить его в кровать у него бы не вышло всё равно, поэтому Джон просто бросил его спать, предусмотрительно оставив на противоположном краю стола стакан минералки и аспирин. Зайдя в свою комнату, он мысленно поблагодарил самого себя за то, что имел привычку запирать свои двери наглухо, потому что воняло не только на кухне, но и в коридоре тоже. Спальня же Джона, благо, этой участи избежала. Хотя, легче от этого не становилось. Парню уже осточертело это пьянство, из-за которого, собственно, и уволили с концами его отца, если так можно было назвать его преждевременную отставку. Мизерной пенсии военного и так хватало почти впритык — на еду, счета и школу, и покупка выпивки день через день в этот перечень никак не вписывалась. Но любые разговоры на эту тему Ватсон-старший прекращал тут же, стоило Ватсону-младшему их начать. Джон даже всерьез задумывался о том, чтобы найти себе стабильную послешкольную работу на полставки, однако пока ограничивался разовыми подработками вроде «побыть нянькой для младшенькой дочки знакомых его знакомых» или «расклеить листовки с объявлением о пропавшей собаке», и всё такое прочее. До чего-нибудь постоянного у Джона пока не дошли руки, но он твердо вознамеревался заняться этим, как только дела с учебой немного устаканятся и его жизнь снова примет обычный ритм. А пока что выход у Ватсона был всего один. Сообщение кому: Гарри «Извини, что так поздно беспокою. Мне снова нужны деньги.» Джон быстро отправил смс и сразу же отложил телефон в сторону. Ему было стыдно, вариантов не оставалось. Он знал, что отец получит пенсию только в следующем месяце — а это через целых полторы недели. Денег бы и так не хватило, но с учётом сегодняшнего — вряд ли ещё что-то осталось вовсе. Ответ пришел почти сразу. Сообщение кому: Джон «Сколько?» Сообщение кому: Гарри «Фунтов сорок, не больше. Извини, правда. Спасибо тебе. Когда-нибудь я рассчитаюсь с тобой за всё.» Сообщение кому: Джон «Прекрати извиняться каждый раз, когда просишь деньги. Ты ничего не должен мне. Ты мой брат.» Вместе с этим сообщением пришло так же и уведомление о перечисленных на карту Дж. Х. Ватсона сорока фунтах, и вышеупомянутый искренне надеялся на то, что это последняя выпрошенная сумма хотя бы в этом месяце. В любом случае, к платёжной карте сына Джеймс не имел никакого доступа, а значит — у них как минимум будет что есть и пить. Также Джон рассчитал на то, что завтра выполнит обещание и всё-таки сводит Мэри в кафе на её любимую пиццу. Кстати, о завтра. Не мешало бы подготовиться к интервью. Или хотя бы для начала узнать время, в которое оно будет проводиться. Сообщение кому: Мэри Морстен «Во сколько и где мы с тобой сможем встретиться?» Джон искренне надеялся, что она ещё не легла спать. На самом деле он до сих пор не особо верил в то, что на полном серьёзе планирует взять интервью у самого руководителя «WSS Holmes Industries», с кем мечтают познакомиться лично тысячи и которого, наверное, каждая собака в Лондоне знает… К своему удивлению Ватсон внезапно обнаружил, что он не знает. Нет, он правда понятия не имел ни о том, как выглядит мистер Холмс, ни о том, как его зовут. Ничего даже в голову не пришло, ровно ноль без палочки ассоциаций, когда Джон несколько раз повторил про себя его фамилию, а потом ещё один раз, для верности, вслух. Тогда он прямо в уличных и потёртых джинсах запрыгнул на кровать, перед этим захватив с собой стоявший до этого на краю письменного стола старенький ноутбук, и ввел в поиск название корпорации. Первым, что выдал интернет на такой запрос, оказалась самая базовая статья о «WSS Holmes Industries», написанная, видимо, для таких чайников, как он, потому что информацию она содержала до смешного базовую. В общем, как Джон примерно и представлял, «WSS Holmes Industries» была одной из крупнейших медиахолдинговых компаний не просто в Лондоне, но и во всей Британии. Ей принадлежали практически все новостные и информационные каналы, включая Sky News, и даже некоторые акции BBC — её единственного достойного конкурента, который, впрочем, оказался почти партнёрским. Конечно, это был далеко не весь список — к статье прилагался целый перечень TV-каналов, из которых Джону, правда, показались знакомыми лишь несколько, потому что все новости он зачастую узнавал через интернет. Однако восторга это не отнимало. От одного только представления о том, насколько огромна и могущественна эта медиапаутина, у Джона перехватывало дыхание. А от мысли, что завтра он сам окажется прямо в её жерле, у него так и вовсе подкашивались ноги. Пролистав сайт ещё чуть ниже, он наконец увидел и фото владельца компании собственной персоной. Увидел и обалдел — настолько красивым и невероятным показался ему изображённый на фотоснимке мужчина. Джон не дал бы ему больше двадцати пяти, но при этом он буквально лучился мудростью, уверенностью и опытом. Не улыбался и не хмурился — был абсолютно расслаблен, прост, но при этом ни капельки не понятен. А лицо — о боже, какое лицо! Точеное, с острыми скулами, высоким любом и, как ни странно, идеальными на этом фоне пухлыми губами. А ещё — малахитово-изумрудные глаза, отражающие в себе блики студийного света из проектора. В такие глаза смотреть бы вечно, взглянуть бы в них вживую, чтобы и самому отразиться в них… Опомнился Джон так же резко, как и забылся. В попытке прийти в себя и отогнать из своей головы странные мысли, он потряс головой из стороны в сторону, но два темно-зеленых изумруда упрямо не хотели пропадать из его воображения, и ему всерьёз начало казаться, словно кто-то наблюдает за ним… «Ну уж нет, Джон, не смей сходить с ума. Держи свою крышу на месте, пожалуйста, и только не принимайся параноить», — Ватсон похлопал себя по щекам, уже чересчур насильно прогоняя из памяти образ этого, чёрт побери, такого шикарного предпринимателя, однако в голове тут же всплыл второй — его собственный, такой бедный и убогий на фоне этого лакшери во плоти. Нет, Джон точно не из его мира. Он в другом, совершенно ином и непозволительно далёком. То, что завтра им двоим удастся пересечься — ни что иное, как более чем удачное стечение обстоятельств, и только. Никакой судьбы, никаких важных предзнаменований. Просто совпадение, которое в очередной раз покажет всем вокруг, насколько несочетаемы по натуре своей, однако, бывают люди. Насколько смехотворно выглядит простачок в дорогом кабинете-люкс и насколько ничтожен он по сравнению с человеком, оказавшимся в мире денег естественно и уместно. Да, всё именно так и будет. Лишь так и никак иначе. Другое развитие событий представлять не имеет никакого смысла. С головой окунувшись в свои размышления, Джон и забыл, что так и не прочёл сообщение от Мэри, хотя, кажется, слышал, как оно пришло на его телефон несколько минут назад. Бросив взгляд на часы и обнаружив там время почти к полуночи, он быстро пробежался глазами по мессенджеру и тут же отправил ей ответ. Сообщение кому: Джон Ватсон «9:45, Холланд-Парк авеню, корпорация «WSS Holmes Industries» — так и скажи таксисту, он доставит тебя прямо ко главному входу. Спокойной ночи.» Сообщение кому: Мэри Морстен «Ок. Спокойной ночи.» Потом Джон завел будильник на половину девятого. Стянул с себя джинсы и рубашку, бросил их на спинку стула и, переодевшись в пижамные футболку и штаны, завалился под одеяло. В его голове одновременно мешались хорошие и недобрые предчувствия, не давая ему заснуть, а, стоило Джону прогнать их, как воображение тут же любезно рисовало ему пару невероятно прекрасных зелёных глаз. И только когда он, надо сказать, с огромным трудом избавился и от этого наваждения, ему наконец удалось уснуть.***
Пока таксист, вполне верно истолковав просьбу Джона, вез его в Холланд-Парк, сам Джон придирчиво разбирал собственный внешний вид. Сегодня на улице, как на зло, похолодало, и ему пришлось натянуть поверх белой парадной рубашки вязаный бежевый джемпер. Не то чтобы джемпер был плохим — напротив, это был один из любимых джемперов Джона, просто ему казалось, что в том месте, куда он направляется, люди маловероятно ходят в таких вот простеньких джемперах. Там, скорее, элитные костюмы и всё такое прочее… Всё то, чего совершенно нет у него. На самом деле, небогатое состояние не было проблемой, набивавшей искомину, или чем-то подобным, нет. Джон не привык жаловаться и до денег падким не был. Просто ему казалось, что за богатством навряд ли скрывается добрая душа, поэтому каждый будет норовить ткнуть его носом в собственную посредственность. Ему вновь вспомнился человек на вчерашнем фото. Такой идеальный — и неужели тоже циничный зазнавшийся богач? «Скорее всего», — подумал Джон, оправдываясь тем, что исключений из правил мало, да и люди во всём безупречными не бывают. Ему было проще так думать, ведь задней мыслью он уже догадывался о том, что непомерно зациклился на этом молодом мужчине. Это было странно и… пугающе? Однако Ватсон благоразумно списывал всё это на волнение, которое у него и впрямь чуть ли не из ушей лилось, пока он на такси добирался до Холланд-Парка. Это был один из самых дорогих и вычурных районов Лондона, насколько Джон вообще мог судить. Здесь не приходили на ум железобетонные небоскребы вроде тех, которыми шиковался тот же Нью-Йорк. Нет, тут роскошь выражалась совершенно иным способом: в выбеленных фасадах на узорных консолях, мраморных пилястрах и капителях… Множество белых зданий стояли в ряд, окаймлённые чугунными коваными оградами и, ближе к самому входу, невысокими зеленеющими изгородями-кустарниками — они ещё не успели лишиться своих листьев, несмотря на весьма прохладное начало осени. Около одного из таких зданий (хотя, пожалуй, оно всё-таки выделялось среди других — было больше, выше, торжественней и даже, казалось, на тон белее) таксист и остановил Джона, и он, заплатив за проезд, вышел из машины навстречу Мэри, которая уже ждала его. Как и Джон, сегодня она сменила свою повседневную одежду на более «презентабельную»: темная юбка-карандаш и бордовый кардиган поверх бежевой блузы в мелкую крапинку добавляли ей несколько лет к верху, а тоненький черный ободок, которым она уложила волосы назад, делал её похожей на какую-нибудь учительницу математики из девяностых. Однако Джон прекрасно понимал, почему они оба сегодня решили нарядиться: подсознательное желание выглядеть среди медиахолдинговых акул постарше и посолиднее взяло верх над юношеским чувством стиля, заменив его сдержанностью и строгостью. — Привет, — она бегло чмокнула Джона в щеку и тут же всучила ему в руки какой-то лист бумаги, — Это твоя «шпаргалка»: не найдешься, о чем спросить — читай вопросы оттуда и главное не молчи, потому что времени у нас мало. Надеюсь, он уделит нам хотя бы минут десять — это уже будет фантастическим везением. Казалось, Мэри нисколько не волновалась, а вот Ватсон порядком тушевался, заходя следом за ней в здание, прямо над парадным входом которого красовалась огромная черно-белая вывеска: «WSS Holmes Industries». И первое, что ему бросилось в глаза, как только он всё же туда вошёл — свет. Много света, кристально чистого света. Даже несмотря на безоблачное утро и распахнутые окна, выходившие прямо на Холланд-Парк авеню, в холле висела зажжённая люстра — огромных, невероятно внушительных размеров (Джон сразу же представил, что будет, если она вдруг свалится кому-нибудь здесь на голову и тут же поморщился). В помещении было тепло, почти жарко. Широкая красная ковровая дорожка с едва заметной на ней золотой обшивкой вела через весь холл прямо к лифту, расположенному в другом конце напротив парадного входа, а чуть поодаль от него за большим дубовым лаковым столом сидела и что-то печатала на своем компьютере молоденькая девчуля — даже издалека можно было заметить, насколько вызывающе красной была помада на её губах. Именно к ней и направились ребята, попутно рассматривая стены, на которых громоздились огромные полотна в тяжёлых золотых рамах. Джон подозревал, что каждая из таких картин стоит в несколько десятков раз дороже, чем его квартира, и от такой роскоши вокруг ему впрямь становилось не по себе. — Добрый день, мисс, — вежливо обратилась Мэри к девушке на ресепшене, — Мы из Лондонского колледжа журналистики, вас должен был предупредить наш ректорат. У нас назначено на сегодня. Девушка тут же растянула свои губы в жеманной улыбке и, пискнув своим искусственно-тонким голоском, мол, сейчас посмотрит, начала активнее набирать текст на клавиатуре. Через несколько мгновений она снова обратила на них свой взгляд и удовлетворительно кивнула. — Двое студентов. Интервью. Да, всё верно. «За исключением того, что конкретно меня здесь уж точно не должно быть», — отметил про себя Джон, чувствуя, как волнение у него внутри увеличивается в геометрической прогрессии с каждой считанной секундой. От избытка переживаний он машинально смял в кулаке лист бумаги со всеми заготовками вопросов, который дала ему несколько минут назад Мэри, совершенно забыв о том, что ему наверняка ещё придется им воспользоваться. Черт, он ведь ни единого слова оттуда не прочитал! Ватсону показалось, что он вот-вот упадет в обморок. — Джон! — удивлённо окликнула его Мэри, уже подойдя к лифту и только теперь заметив, что тот так и остался в ступоре стоять у стола ресепшена. — Извини, — он тут же догнал ее, и они вдвоем зашли в лифт, чтобы подняться на самый последний этаж, — Немного задумался, только и всего. — Не волнуйся. — Морстен заботливо положила свою ладонь на его плечо и нежно провела вниз до предплечья. Обыкновенный жест дружеской поддержки, но Джон почему-то нашел его очень странным и неуместным, однако промолчал. Его мысли сейчас были заняты далеко не Мэри. Через несколько мгновений они оказались на месте, и первым, что они увидели, были двое высоких охранников-амбалов по обе стороны от выхода из лифта. Хотя, «амбалами» они вряд ли были на самом деле, но для Джона в силу его собственной «невысокости» именно таковыми и показались. Никто из них на детей даже не взглянул, будто бы двое простых подростков в столь шикарной корпорации — обычное каждодневное явление, и тогда Мэри с Джоном просто прошли мимо них по коридору, засматриваясь на каждую из дверей — а, если быть точнее, на висевшие на дверях таблички. Однако кроме номеров там ничего не было, и тогда Джон, собрав всё своё волнение в кулак, подошёл к одному из охранников, дабы вежливо поинтересоваться, где находится кабинет мистера Холмса. — Там в конце поворот направо, — голос у того оказался на удивление мягким и радушным, и, подняв на него глаза, Ватсон обнаружил, что и лицо к этому голосу было вполне себе подходящее: широкое, землистое, с паутиной мелких морщинок у самых глаз. — Он ведёт в приемную. Секретарь уже знает о вашем приходе. — Спасибо, — кивнул, улыбнувшись, Джон, и направился вслед за Мэри. На самом деле изначально они даже не заметили поворота в конце коридора, думая, что впереди них — тупик. Однако, когда они всё же свернули, то обнаружили светлую приемную, обставленную в Викторианском стиле тканевые обои в бордово-золотистую полоску, всё та же красная ковровая дорожка и те же огромные картины в золотых рамах — здесь их, правда, было всего две, однако кругленькой суммы в их стоимости это не отменяло. Слева от темно-коричнивой двухстворчатой двери высотой от пола до самого потолка за огромным столом вроде того, что стоял внизу в холле, сидела женщина лет пятидесяти, чей возраст очень сильно контрастировал с людьми относительно молодыми, которых ребятам удалось заметить ещё в холле. Увидев их, она тут же спохватилась и, набрав на рабочем телефоне, по всей видимости, шефа, надтреснутым, но всё же приятным голосом сообщила: — Мистер Холмс, к вам из колледжа. Журналисты, — и, услышав на другом конце провода ответ, удовлетворительно кивнула, — Можете входить.***
Шерлок Холмс до последнего не мог придумать логического объяснения собственному согласию дать интервью каким-то школьникам. Он вообще не любил попадать в прессу — освещать информацию в массы было его ролью, в конце концов. А тут какая-то низкобюджетная газетенка, статью для которой наспех будут клепать студентики-практиканты! Холмс откинулся на спинку своего кожаного вращающегося кресла и по инерции отъехал немного назад, но недостаточно сильно, чтоб не иметь возможности опереться локтями о столешницу и поставить ладони так, чтобы кончики его пальцев едва друг друга касались. Как раз в это время входные двери в его кабинет с характерным грохотом распахнулись, и перед ним оказались двое подростков: девочка и мальчик. Шерлок сразу заметил, что юноша был несколько встревожен, в то время как спутница его, кажется, совершенно не волновалась и была полностью уверена в своих силах. — Мэри Морстен, студентка Лондонского колледжа журналистики, — тут же выпалила она, искусственно-широко улыбаясь. Ну конечно, говорить с ним будет она тоже. Взяла своего дружка вместо мебели, чтобы выглядеть на его фоне лучше и «профессиональней», если можно было так выразиться. Ничего интересного, самая настоящая посредственность. А Джон молчал. Он смотрел на этого человека с фотографии — теперь уже настоящего, живого — не мог отвести от него взгляда и всей душой надеялся, что мистер Холмс не станет смотреть на него в ответ. Этот мужчина не был похож на стандартного бизнесмена: кудрявые черные волосы, которым Ватсон не придал значения вчера, были совершенно растрепанными, что не очень вязалось со всем остальным его внешним видом, идеальным до умопомрачения: темно-синий костюм-тройка выглядел без преувеличения на миллион (а, возможно, именно так оно и было), почти белая, но с оттенком голубизны, рубашка была застегнута на все пуговицы под самое горло, и ещё Холмс, видимо, не носил галстук, что нисколько не портило общую картину — напротив, галстук даже казался здесь неуместным, несмотря на модные установки. Спустя несколько секунд мужчина перестал сверлить взглядом Мэри и, к великому страху Джона, наконец посмотрел прямо ему в глаза. — А вы, молодой человек? Представитесь? Боже, что это были за глаза! То, что ощущал Джон, глядя на них сквозь фото, и близко не стояло рядом с ними же настоящими. Насыщенные, темно-зеленые, они напомнили ему глубокое дно неизведанного океана, и парень невольно задался вопросом — сколько же тайн, опасностей и сокровищ(?!) хранится в этой волшебно-изумрудной зелени? Джон настолько непозволительно долго рассматривал взгляд этого мужчины, что даже забыл об ответе на вопрос. — Как ваше имя, юноша? — повторил Шерлок немного громче и протяжнее, в свою очередь, не менее внимательно разглядывая Джона. Пшеничного цвета взъерошенная шевелюра, густые русые брови и светлая кожа без даже намёка на загар, бежевый вязаный джемпер и светло-голубые джинсы — всё это было словно идеально сочетавшимися частицами одного целого образа пай-мальчика: мягкого, доброго и самого по себе светлого. Его душевная доброта через край искрилась в его удивлённых, широко распахнутых глазах — лазурных, цвета моря на туристических буклетах — которые сразу нашли в голове у Шерлока сравнение с голубыми неограненными алмазами. «Что за бред?» — он сразу же отогнал от себя эту глупую ассоциацию. Если бы так же просто было заставить себя отвернуться и не смотреть… — Боже, извините, — «какой позор» — обречённо заключил у себя в голове Джон. — Мое имя Джон Ватсон, сэр. — Присаживайтесь, — Шерлок кивком указал на один из кожаных, в тон собственному креслу диванов, которые стояли по обе стороны от стола и предназначались, по всей видимости, для посетителей. Ковровая дорожка тут, кстати, была не красная — здесь вообще красных оттенков почти не было. Цвет обоев узнать было невозможно, потому что каждая из стен без единого просвета была заставлена деревянным гарнитуром, состоявшим из закрытых шкафов и застеклённых армуаров, в которых виднелось огромное множество книг, папок и бумаг. Ковер здесь был темно-зеленый и относительно небольшой — от двери до ножек письменного стола в длину и от одного дивана до другого вширь. На левой стене между полок впритык вписалась картина с изображением какой-то лесистой местности, а на правой в аналогичном месте громоздился черный плазменнный телевизор. Позади Холмса располагалось огромное окно, почти точно соответствующее по размерам письменному столу и полузашторенное бархатистыми портьерами бутылочно-зеленого цвета. Мэри и Джон послушно опустились на диван, и если Мэри чувствовала себя прекрасно и готова была думать лишь об интервью, которое им предстояло провести, то Джон, напротив, не мог на нем сосредоточиться, потому что всеми силами пытался избавиться от навязчивого желания не сводить с мистера Холмса взгляда. Ему было неуютно и неловко в этой комнате, где напряжение ощущалось буквально наощупь, где даже воздух был пропитан неловкостью и, боже, просто великолепным запахом дорогого мужского парфюма. — У вас десять минут, — констатировал Шерлок, не желая тратить больше времени на этих желторотых школьников. Как и ожидала Морстен, он установил им временные рамки. Она тут же достала диктофон и, включив его, вытянула вперёд так, чтобы он был поближе к Холмсу. — Мистер Холмс, как известно, вы не так давно взяли на себя бремя управления крупнейшей медиахолдинговой компании, до этого пренадлежавшей вашим отцу и матери, — быстро затараторила девушка, словно трещётка, — Но в средствах массовой информации нет абсолютно никаких данных о вашей прошлой жизни. Чем вы занимались до двадцати пяти? — Полагаю, информации оттого и нет, что я не намерен разглашать ее, мисс Морстен, — ледяным тоном ответил Шерлок, даже не удостоив девушку своим взглядом. Неужели она правда настолько высокого о себе мнения, что решила, будто бы он, не сочтя нужным открывать свое прошлое серьезной прессе, соблаговолит сделать это для нее? Нет. Мэри Морстен определенно была глупа и уж точно ему не нравилась. — Спасибо, — сама Мэри нисколько не смутилась. — А как вы можете прокомментировать ваши отношения с BBC? По некоторым данным, вам частично принадлежат права на TV-канал BBC World News. Это правда? — Да. — Зачем он вам? Разве вам не достаточно Sky News? — Потому что могу себе позволить. «Резонно», — усмехнулся про себя Джон, услышав такой ответ. И ведь, действительно, даже поспорить не с чем. Забавно, что Холмс, похоже, не планировал говорить им ничего из чего-нибудь, что было бы неизвестно до этих пор. Ну конечно, кто они такие? Так, детки, решившие поиграть в журналистов. — А что же вы всё молчите, мистер Ватсон? — внезапно услышал Джон собственную фамилию и опешил. На него первым обратил внимание сам Шерлок Холмс. Разве такое было возможно? Единственный вопрос, который казался ему уместным, ему удалось придумать и сформировать ещё по дороге в корпорацию, когда он ехал в такси и втыкал на дома в окошке. Конечно, это не было подготовлено и подковано определенным образом, как вопросы Мэри, но выбора у Джона не оставалось. — Мистер Холмс, вы ведь управляете огромнейшей корпорацией, главная составляющая которой — люди. Как вам удается находить со всеми общий язык? Почему люди делают то, что нужно вам? Шерлок улыбнулся краем губ и про себя подумал, что этот парень определенно не так глуп, как его спутница. Да, он толковый и, что немаловажно, умеет думать. Целится в правильную мишень. И, возможно, однажды достигнет цели. — Да, люди зачастую подчиняются моим просьбам. Знаете ли, пистолет в руках — лучший из методов убеждения. Он решил подразнить его. И не разочаровался, потому что Джон, к своему собственному удивлению, улыбнулся ему в ответ (внутри диву даваясь от собственной наглости и смелости): — А у вас имеется пистолет, мистер Холмс? — А сами-то как думаете? — Думаю, да. — Продолжайте так думать. Они смотрели друг на друга и молчали. В обоих головах зарождались мысли, пока ещё не настолько ясные, чтобы в полной мере дать им осуществиться. Джона манил этот изумрудный взгляд, словно гипнотизировал, и только огромным усилием своей воли он не позволял себе думать о взрослом, опытном мужчине, которого знает не больше пяти минут, как о возможном объекте собственного влечения. Он считал это бредом — невозможным. Вот же, сидит рядом Мэри — прекрасная и хорошая. Сидит и, возможно, даже нравится ему — почему нет? И всё-таки, стоило Джону вспомнить, как она всего-ничего нарушила его личные границы, просто прикасаясь к нему (даже через одежду!) чуть дольше, чем он того хотел, как его тут же отвернуло от нее. А ещё, он очень старался не думать, что, будь на её месте этот невероятный обладатель пронзительных зелёных глаз, Джон бы ни за что на свете не отдернулся от него. Сам же Шерлок, будучи в собственных помыслах поконкретнее и, уж точно, гораздо честнее Джона, не встал из-за стола, не позволил себе обхватить его за шею, не оставляя ему выбора, и просто не поцеловал прямо в губы по двум простым причинам: Во-первых, в кабинете ещё находилась Мэри, и бог знает, какие между этими двумя были отношения. Несмотря ни на немыслимый эгоизм, ни на привычку всегда получать желаемое, натура Холмса не была лишена достоинства. Его собственная честь и честь окружавших его людей не являлась пустым звуком — пожалуй, это было лучшим из качеств Шерлока, которое он, впрочем, рассматривал как должное каждому человеку. Он не хотел рушить то, что, возможно, испытывал Джон к Мэри, а Мэри к Джону. Его беспочвенная выходка могла плохо сказаться на них обоих. Во-вторых, несложно было догадаться, что этому русоволосому и голубоглазому красавчику восемнадцати ещё нет. А это статья. За совращение. Несовершеннолетних. Пока Джон был несовершеннолетним, к сожалению. — На самом деле, — внезапно продолжил Холмс, оборвав наконец-то их чересчур длинный зрительный контакт, — Ответ на ваш, мистер Ватсон, вопрос предельно прост. Люди ищут выгоды, люди падкие до наживы. А здесь есть всё, чего требуют их тщеславные душонки. Мне не требуется убеждать их в чём-то, ведь они добровольно идут ко мне. Мэри внимательно наблюдала за ним и, когда он закончил, лишь кивнула. На самом деле, её изрядно задело то, что Джон вот так просто и ничего не делая, перетянул всё внимание Шерлока на себя. К тому же, ещё и ответил гораздо больше и существенней, чем на все её вопросы вместе взятые. А ведь это её задание, а не Джона. — Мистер Холмс… — У вас есть ещё вопросы, Джон? — перебил её Шерлок, параллельно вскакивая со своего кресла и перемещаясь на диван так, чтобы сидеть прямо напротив них (вообще-то, конкретно напротив Ватсона, но сам Джон предпочел подумать, что это простое совпадение). Вопросов у него в голове, кстати, совершенно не осталось. Похоже, пришло время воспользоваться бумажкой, которую он ни разу не прочитал и вообще сейчас впервые в глаза написанное на ней увидит. Машинально Джон нашел самый короткий из всех вопросов и, увы, мысленно не прочел его перед тем, как сказать вслух. — Скажите, вы гей? — твою мать, какого черта. — Боже… — Нет. — Простите ради бога, мистер Холмс. Это всё проклятая шпаргалка — ума не приложу, кто додумался это в неё вписать… — Нет, Джон. — Какой же я дурень, извините… — Джон, успокойтесь. — Шерлок едва сдержался от улыбки, потому что реакция этого паренька его искреннее забавляла — хотя тут, наверное, больше подошло бы слово «умиление». Он и впрямь так мило зашелся бледно-розовым румянцем и начал нервно ерошить волосы, что по-другому назвать это просто не получалось. — Давайте договоримся: вы не дурень, а я не гей. — Да, конечно, и ещё раз простите… О Господи… — Полно, перестаньте извиняться, и бога не трогайте, он не виноват. Вы тоже не виноваты — опережаю вашу следующую реплику. И не надо на меня смотреть, как на какого-нибудь пророка — догадаться, что вы скажете, было легче лёгкого. — Шерлок снова поднялся и подошёл к своему телефону. — Миссис Хадсон, будьте добры, два кофе, пожалуйста. Ах, нет, постойте-ка — три кофе, будьте так любезны. Похоже, о существовании в кабинете Мэри он и правда начал забывать — а ведь это она должна была стать в интервью главным действующим лицом. После самого Шерлока, разумеется. Но в итоге вышло, что ей и слова не дают вставить — что за вопиющая несправедливость?! А Джон мог думать сейчас только об одном. Невероятный джентльмен. Воистину невероятный. И это надо же было так перед ним опозориться — ляпнуть эту чушь? Выставить себя полным идиотом! Нет, идти сюда было определенно плохой идеей. К тому же, Холмс постоянно на него смотрел, прямо глаз не отводил. Наверное, правда считает его каким-нибудь полудурком… Тем временем одна из створок скрипучей двери открылась, и в образовавшемся проёме показалась та самая женщина из приемной — видимо, её-то и звали миссис Хадсон — и принесла на фарфоровом подносе три чашки ароматного свежезаваренного кофе — чашки, правда, не фарфоровых, а керамических. Джон немного отпил и тут же, не сдержавшись, поморщился. — Любите без сахара? — небрежно спросил Шерлок, — Простите, не знал. Я, к несчастью, поклонник переслащеного кофе. Если желаете, я попрошу миссис Хадсон переделать. — Нет-нет, что вы, не утруждайтесь, — Ватсон уже в который раз за день почувствовал себя неловко от заметного переизбытка внимания главного директора медиахолдинговой компании и мысленно молился, чтобы Мэри подала хоть какие-то признаки присутствия. Словно услышав негласные просьбы друга, Морстен тут же поспешила улыбнуться — вышло, правда, несколько фальшиво, и она надеялась, что Холмс этого не заметит. — А вот я тоже люблю сладкий кофе. Расслабленно-умиротворенное выражение тут же поспешило покинуть лицо Шерлока. — Конечно, вы любите, — скривился он, — Вы любите всё, что вам предлагают. Вы кажетесь удобной. Не рассматриваете альтернативу. Именно такие люди обычно пытаются ко мне устроиться, и именно таких я обычно не беру. — Простите меня, но при чем здесь кофе, мистер Холмс? — Мэри уже порядком надоело это чертово интервью и то, как при его провождении относился непосредственно к ней сам Шерлок. И с чего это он на нее так взъелся? Может, его любимый пёс сбежал, или жена от него ушла… Кстати, о жене. — И, у меня осталось к вам ещё несколько вопросов. Вы могли бы хоть как-то прокомментировать абсолютное отсутствие информации о вашей второй половинке? Ходят разные слухи, у каждого своя версия. Быть может, вы всё же внесёте в этот вопрос ясность? — Ладно, — Шерлок устало выдохнул и отставил на стол пустую чашку, — Я удовлетворю ваше любопытство, мисс Морстен. Я одинок. У меня никого нет. Я ни в ком не нуждаюсь. — услышав эти слова, Джон отчего-то почувствовал облегчение и одновременно с тем лёгкое разочарование (последнее он решил списать на отсутствие хорошей сенсации для журнала, на которую искренне надеялась Мэри), — На этом всё. Я вынужден попросить вас меня покинуть. У меня до безумия много дел. Мэри молча кивнула и отключила диктофон. Вообще-то, она догадывалась, что мистер Холмс — тип тот ещё, но она и подумать не могла, что он настолько странный и неоднозначный. И, к тому же, весьма неприятный в её контексте. У Джона же впечатления были довольно смешанные. Большую часть из них он не был намерен озвучивать даже самому себе. В любом случае, это испытание закончилось, знатно побудоражив его нервишки (что, собственно, и было изначальной целью сего действа). Больше они с Холмсом никогда не встретятся. Сожалеть не имеет смысла, фантазировать и мечтать — тоже. Тем лучше, ведь при других обстоятельствах Джону снова придется испытать это вопиющее чувство неясности и неловкости. Это было явно лишним. С него хватит и одного раза. Они с Мэри почти одновременно встали с дивана и поставили свои кружки — Мэри пустую, а Джон почти нетронутую — на поднос. Шерлок молча наблюдал за ними, гадая, почему же всё-таки он решился на это странное интервью. А, когда Мэри уже почти оказалась за дверью, тихо окликнул ее: — Я говорил не о кофе, мисс Морстен. — Простите? — она обернулась через плечо, откровенно не понимая этого внезапного комментария. — Вы спросили меня, при чем тут кофе, и я ответил вам. Он ни при чем. А теперь — прощайте. — Прощайте, мистер Холмс. Выходя, она чуть не захлопнула дверь перед самым носом Джона, и тот на несколько мгновений замешкался. Их с Шерлоком взгляды снова пересеклись. Джон не мог сказать точно, сколько они простояли, застыв на месте и глядя друг на друга — пару секунд, несколько минут или целый час. В любом случае, он готов был смотреть в эти зеленные глаза вечно. — Вам тоже, увы, пора, Джон. До встречи. — До встречи, мистер Холмс. «Боже, о какой встрече он толкует?!» Однако спустя несколько минут, когда они с Мэри уже ехали на лифте вниз, Ватсон расценил их прощание как случайность — Холмс всего лишь оговорился, а Джон по инерции повторил за ним. Сам Шерлок стоял у окна и, закурив сигарету, наблюдал, как медленно удаляются от «WSS Holmes Industries» двое молодых людей, один из которых его непозволительно заинтересовал. Это было, будто бы наваждение — едва ли непреодолимое желание запустить пальцы в его русо-блондинистые волосы (и, возможно, не только в волосы и не только пальцы). Конечно же, Холмс пристыдил себя за такие мысли, ведь Джон был ещё почти ребенком — мальчиком. Но какие у этого мальчика были губы… «Хренов извращенец». В ход пошла ещё одна сигарета. Пришлось приоткрыть окно. В идеале не помешал бы холодный душ. «Так ведь не делается, ты в курсе?» — мысленно обратился Шерлок к своему полупрозрачному отражению в стекле, — «Флиртовать в открытую с юнцом, которого минут десять знаешь. Плохая идея, тебе так разве не кажется? Одна из твоих самых худших идей, я бы даже так сказал.» Внезапно он обнаружил, что уже машинально проговаривает слова полушепотом. Захотелось виски. И расслабиться. И Дж… Нет. Просто расслабиться, и всё.