Глава 8. Я сочиняю сказку, жаль что тебя в ней нет.
***
Британская компания со своим не британским другом стояли на берегу озера. На ветке одного из отражавшихся в воде дубов висела тарзанка. Впервые за долгое время, которое тянулось в этом месте медленно и немного монотонно, появился лучик света и надежды на интересное мероприятие. Тарзанка была перекинута через толстую ветку одного из поросших дубов и привязанная вокруг ствола к суку. Британцы наспех снимали свою одежду, накидываясь на всё ещё одетого Макса. Ферстаппен был немного смущён происходящим, однако препираться и не участвовать в таком событии не стал. Албон стянул с Ферстаппена футболку оголив спортивное тело с нечётко выраженным рельеф мышц. Он ехидно переглянулся с Джорджем и Ландо и когда мальчишки наконец остались только в нижнем белье, юноши подхватили своего нидерландского подкидыша за руки и за ноги. Макс даже возразить не успел, как его уже отпустили в свободный полёт под солнечными лучами и с мокрой посадкой. Только перед этим, вместо диспетчера, на связи были три звонких голоса, что раскачивали парня из стороны в сторону. — Раз… Два… Три Макс подлетел над водой и сверкнув своим тельцем пред лучами ослепительной звезды, приземлился в воду. За ним нырнули Алекс и Ландо, разбежавшись и повиснув на тарзанке, как две мартышки. Джордж с разбега бомбардировался точно на всплывших парней, заставив однопалубники, что высунули свои головы из воды, снова погрузиться в пучину прохладной глади. Мальчишки плескались и резвились, шуточно топили друг друга и прыгали с тарзанки, что скрипела от каждого нового прыжка. В какой-то момент, верёвка не выдержала под напором Джорджа и Макса, оборвавшись почти у самого подступа к воде. Благо дно было крутым и быстро набирало глубину, так что мальчишки просто шлёпнулись в воду, больно ударившись спинами о поверхность водоёма. Озеро было не очень большим, но невероятно изрезанным, поэтому одновременно могло быть пять купающихся компаний которые не видели друг друга. Только детские голоса раздавались у самой кромки воды, проносясь как водомерки и не проникая в прохладную жидкость. Меж деревьев иногда виднелись дорожки, по которым редкими компаниями проходили другие мальчишки, но присоединяться никто не желал. Вся гвардия наконец покинула царство Посейдона и развалившись на солнечных островках меж крон, грелась просушивая свои пёрышки. —Сколько часов минуло? — Алекс лежал на животе посматривая на Джорджа, что так старательно отряхивался от «подарков» земли, на которой только что лежал. —Уже как полтора часа, — Рассел не заставил ждать ответа, однако не забыл подвинуть Ала, что единственный взял с собой небольшое полотенце и теперь ютился вместе с соседом на кусочке ткани чуть больше метра. — Так много… — Ландо даже не скрывал своё недовольство. Сразу и не скажешь, почему оно вообще было. Просто существовало. Иногда ценность моментов понимаешь, когда они проходят. Ландо же понимал их невероятную силу в нужный момент, в тот самый происходящий момент. Ему был дорог каждый миг и осознание скоротечности времени, раздражало Норриса. — А что не так? — Ферстаппен единственный, кто сидел на корнях деревьев со свешенными в воду ногами и рассматривая другую сторону озера, где виднелись какие-то каменные массивы. — Да вот, время снова ускорилось, — Вздохнул полной грудью Джордж и положил голову на спину Албону. Теперь они лежали своеобразной буквой Т и наслаждались тёплым светом солнца. —Лучше бы ускорилась сушка моих боксёров, — Албон ныл. Он ненавидел что-нибудь мокрое, ну кроме волос Джорджа, капли с которых так приятно стекали по спине и огибая бока, доходили до торса. — Так сними и выжми. — Я подумаю над этим предложением Рассел. —Надеюсь в нашей комнате, дорогуша… — Джордж поиграл бровями смотря в лицо тайцу, что повернулся к нему, напрягая все свои мышцы, от чего Джордж невольно взглотнул. Мальчишки перекидывались такими фразами чистенько и Ландо уже предупреждал об этом Ферстаппена. Однако Северный король особо не удивлялся подобному, ведь в его родной компании существовали Гасли и Квят. Два мальчика с противоположным характером, но таким близким духом. Они всегда отрывались вместе, поддерживали друг друга. Гасли всегда был рад ввязаться в очередную авантюру Даниила, а Даня всегда горой стоял за свой лучик божественной надежды. Пока на горизонте маячил русский, к Пьеру никто не смел подходить, так что несмотря на казалось бы самостоятельность француза, он был закреплён за Даней и принадлежал только ему. И сейчас вот эти два британца, что перекидывались многозначными фразочками, напоминали ему своих родных парней, тех что уже завтра начнут свой тур под вечерние песни Дани на гитаре, под стихи Леклера и вкусную стряпню Пьера. Дааа, как же иногда хочется собрать всех приятных тебе людей и просто посидеть. Побыть немного эгоистом и забить на их чувства друг к другу, главное что тебе хорошо от этого события. Мальчишки еле высушили своё нижнее бельё и наконец покинули чудесное место, которое Макс назвал точкой G. Думаю объяснять смысл такого название особо не нужно. Просто наверное наконец-то за столь долгое время, пока Макс пытался прижиться в этом месте, да и хотя бы оценить обстановку, ему очень комфортно и уютно и вот это вот мимолётное по сравнению со всем оставшимся времени мгновение, подарило такие приятные воспоминания и блаженство, что хочется переживать снова и снова. Пребывать в экстазе от этого момента и каждый день наслаждаться только этим чудом. Теперь у британской, и не очень, компании появилось своё укромное местечко в которое можно было прийти и хорошо провести время. Ландо поведал парням о стычке Льюиса и Макса, однако те не стали как обычно глумиться над ним, при том, что ни разу, не упускали возможность как-нибудь подобосрать Хэма. Наоборот, они посмеялись и поздравили подкидыша с посвящением от его величества Льюиса Хэмилтона. Британцы рассказали Максу о подобии небольшой детской иерархии этого места. Среди детей в основном главным был Хэмилтон, но стукачами считались Грожан и Магнуссен. Себастьян занимал также не менее лидирующую позицию, но в основном следил за порядком, вместе с ним этим занимались иногда Райкконен и Джовинацци, но тот чаще водился с Ромэном и Кевином, поэтому косячить перед Антонио не советовалось. Как же британцы могли не посвятить Макса в безумную тройку: Даниэля Риккардо, Карлоса Сайнса и Нико Хюлькенберга. Ландо рассказал, что они очень часто сбегают и из-за этого иногда получают все остальные, но на них никто не полезет, поскольку получат сильнее чем могут ударить. Благодаря британцам, в голове Макса казавшаяся просто весёлой троица, что была на площади и творила свои юморные дела, теперь начинала представляется виде каких-то бандитов-мафиозников, которые не на вредят пока ты не станешь для них помехой, даже косвенной. Вся дружная братия пришла в особняк к половине пятого, времени до ужина ещё было полно, однако, парни решили отдохнуть в комнатах, переодеться, а там может Алекс и Джордж нагрянут к 34 комнате. Хоть бельё Макса и было относительно сухим, но голова скидывала капли воды рекой. Словно бы капель звучала на голове Ферстаппена. В коридорах было пусто и некому было обращай внимания на эту картину. На втором этаже мальчишки разделились и Макс с Ландо двинулись в восточное крыло, где аудитория для спецпоказа мокрых голов, изучала своим внимательным взглядом полумокрых пионеров. Две мокрые красотки шли перешептываясь и посмеиваясь с недавних событий. Но всё же иногда в коридорах не было никого и тишина, которую сейчас создавали птицы, пение которых не доносилось даже сквозь стёкла, казалось принципиально замолкли нагнетая атмосферу. Пара человек проходящих мимо все же обратили внимание и немного посмеивались над парнями, но Макс окинул комиков холодным взглядом и тех как ветром сдуло. Британец же взял друга за руку и повёл поскорее вниз дабы предотвратить возможные телесные повреждения.***
Наконец то чистая, сухая одежда, волосы не испытывают никаких неудобств. Влажное нижнее бельё уже давно лежит в корзине для него внутри шкафа. Макс лежал на кровати и крутил в руках промокшие сигареты и напульсник. Который тоже промок. Он просто забыл про них. Вот досада. —Блин… Ландо? Ты не знаешь курит здесь кто-нибудь? —Хм. Кто конкретно не скажу, однако тебе стоит поискать Серхио, у него есть всё, только по пути не наткнись на Ромена или Кевина. Иначе в первый же день на наказание отправишься. И не распространяйся об этом. — Ладно, потом посмотрим кто этот Серхио. — Макс достал из-под подушки припрятанную коробку с печеньем, — Будешь? — Да! Мальчишки уплетали карамельные хрустелки с наслаждением. Такое состояние сложно описать словами, ты будто находишься в самом безопасном месте и уже в мягкой постели твои глаза сами закрываются, ты проваливаешься в приятнейший сон. Сон в котором одно лишь наслаждение и радость от момента. Да, возможно ты здесь насильно, ты тут не по своей воле и не хочешь здесь находиться, тем не менее ты понимаешь насколько всё не так плохо. Ведь могло было бы быть хуже. Так? Ты мог сорваться в первый же день, накостылять тому косичнику. Да, возможно потом сразу смог бы приехать домой, но Йос не оставил бы это без внимания. Так что сейчас утопая в мягкости кровати, в спокойствии атмосферы и самых приятных воспоминаниях, можно и правда назвать это время божественным и безмятежным.***
Кровать иногда поскрипывала, солнце уже давно скрылось и теперь последние его лучи касались лишь самой крыши. Упаковка с крошками лежала на полу, видимо выпала из рук заснувшего Макса. Сам же парень утопал в мягкости одеяла, что укутывало его с головой. Ландо накрыл подушкой лицо и тихо пасовал под пуховым облачком. Наверное самая превосходная идиллия. Комната в сине-фиолетовых цветах, два безмятежно спящих ребёнка и лишь иногда появляющиеся звуки за дверью — всё что давало понять, что в этом подобие замка они не одни. И сейчас им предстоит увидеть всех его жителей.***
Звук колокола ознаменовал 7 вечера — ужин. Казалось по его сигналу во всём особняке, как по команде загорелся свет, мягкие лучи которого пробирались сквозь расщелины между дверьми иногда нарушаемые детскими ногами топающими по коридорам. Ландо стянул с себя подушку и потянувшись посмотрел на своего все ещё спящего друга. По-видимому ничто не могло разбудить Ферстаппена, если он того не хотел. Поэтому британцу пришлось изрядно постараться чтобы выдавить из Макса хоть слово. —Чего у тебя Ландо? Я хочу спать. — Я рад что ты хочешь спать, но уже ужин, ты идёшь? — Это обязательное мероприятие? —Ну вообще не очень, но если не пойдёшь, то тебе придётся ждать до завтрака. —Ну тогда захвати мне чего-нибудь, я очень устал — Ферстаппен накрылся ещё больше выглядывая только лицом из тёплой ваты. — С утра не ел, уверен? — Я не приклонен в своих решениях — Макс высунул руку из-под дебрей одеяла и не сильно толкнул Молочника, чтобы тот топал из комнаты. Ландо вздохнул, но не стал дальше препираться. За эти несколько часов он уже многое узнал о Ферстаппенне. Начиная его гордостью и заканчивая жаждой приключений на свою задницу, что обычно проявлялась в желании кого-нибудь побить. Макс нравился Ландо, почти как брат. Наверно это очень громкое заявление для первых суток времяпрепровождения, но предчувствие британца ещё не подводило. —Лааааандо! — Знакомый окрик раздался где-то со спины, когда британец проходил мимо главного зала дома в столовую. Джордж и Алекс не спеша шли под каменными сводами и мягким светом. Парни оглядели ребят по сторонам от Норриса и ожидаемо задали вопрос о нахождении не британского друга. — Он спит, устал, — Дёрнул плечами юноша. Парни многозначно улыбнулись. —Вымотали мы мальчишку, а Алекс? —Не то слово, —Многозначненько, ребятки. Мальчишки прошли в столовую, она выглядела как три длинных обеденных стола для детей и отдельный стол у самых окон для взрослых. Британцы нашли пустые места и быстро заняли сидения на скамейках, напротив чудеснейшей компании в которой только и хотелось принимать пищу. Ромэн, Кевин, Кими и Антонио Джовинацци. Наверно странно, что Кими не сидел рядом с Себастьяном или своим другом фином. Но он был соседом по комнате Антонио и иногда любил поболтать с его, в какой-то мере, язвительно компанией. Как иногда говорил сам Кими: «Они ребята хорошие, это вы просто много косячите». Так что встретить этих четверых в одной комнате и болтающих о каких-то вещах, было даже нормой хоть и очень странной. Парни поприветствовали друг друга и сели за стол. Перед началом трапезы они сложили руки лодочкой, чтобы поблагодарить Святого Георга и всех жителей дома за возможность поесть этот ужин. Да ребятки, 21-й век, а мы молимся перед едой. Обычно, единственной молитвой которая пользуются, это та что после еды, когда молятся одной единственной фразой, добавляй в конце «я обожрался». Ну честно говоря это было даже прикольное правило, ведь сама по себе атмосфера заставляла почувствовать себя немножко не в той вселенной? Будто бы мир в стенах этого дома менялся на 180°. Так что такое правило просто соблюдалось и ни у кого не вызывало отвращения. Алекс и Джордж о чём-то активно беседовали сидя по краям от Ландо. Пока тот тыкал в картошку с овощами вилку как больной, вонзая и вытягивая железку. Парня напрягала компании напротив, не то чтобы он плохо относился к этим четырём. Скорее его напрягал испепеляющий взгляд ледяного Райкконена. Холодные, глаза финна пронзали насквозь. Казалось сердце мёрзнет, да только нет, оно стучало как бешеное. Наверное даже заглушая все голоса, что раздавались вокруг британца. Ромэн и Кевин о чем-то болтали, возможно даже не обращая внимания по странам, но на деле, они следили за всеми. Антонио что-то объяснял Райкконену пока тот периодически выдавал своё «ага» и просто пропускал мимо ушей рассказы итальянца. Наверное даже Антонио не мог заметить, как Кими просто пробивал Ландо своими немыми вопросами. Британец держался долго, минут десять, но этого было недостаточно. Казалось, с каждой следующей секундой Кими все настойчивее влезает в голову, открывая свой парад вопросов с одного единственного, который мучил его и главная причина которого сейчас тихо и мирно спала. Даже тот шум, что создавали дети в столовой, казалось был тишиной, потому что тихий голос Ландо разрезал воду и был вполне себе услышан. — Он ведь извинился, чего ты ещё хочешь? Не тебя задели, ледышка. Ландо сложил руки лодочкой прислонив их ко рту и носу, издав тяжёлый вздох. Анто, Ромэн и Кевин навострили уши, обратив всё внимание к дуэлянтам. Джордж и Алекс не сильно обращали внимания, они всё это время болтали, хотя сейчас пододвинулись ближе, чтобы вовремя убраться или на всякий случай заткнуть своему другу рот. Ведь каким бы Ландо не казался паинькой, не хочется проверять какие черти водятся в британской шкатулке. — Да я просто думаю, как же ты живёшь с ним в одной комнате? Или ты специально без него убежал, чтоб он на тебя не набросился? Кими наклонил голову набок и говорил так спокойно и холодно, что пробирала мелкая дрожь. Голоса вокруг становилось ещё тише, ситуация набирала обороты и сейчас от правильности ответа Ландо, а точнее от его действий, зависело кем же теперь буду считать Макса Ферстаппена. Однако кто бы что ни говорил про простодушный характер Норриса, он был ещё той пронырой. На его лице появилась ухмылка которая ввела Кими в небольшой ступор. —Да ну, серьезно Райкконен? Не думаю что он на это способен в отличие от тебя. Норрис убрал руки от лица и улыбнулся самодовольной улыбкой, которая тут же переросла в чистую и невинную. Да, давить на больное с ангельским взглядом Норрис умел. В глазах играли черти, он был доволен реакцией Кими. Ведь кроме него больше никто не знал о ситуации в прошлом году. И пока Райкконен хотел её забыть, Молочник же помнил всё. Каждую фразу и каждое действие предпринятое тогда Кими. Айсмен проиграл этот бой с грохотом. Норрис же обеспечил своей победой, минимум недели две изоляции Макса от холодного финна, но знал что непременно навлёк беду. Поскольку каждый мальчишка здесь был в курсе, где Кими там и его немецкий рыцарь — Себастьян Феттель. Сидящие позади за центральным столом Нико, Карлос и Даниэль, Льюис, Вальттери и Себастьян активно прислушивались к происходящему. Никто из шестерых не понял о чем идёт речь, только Себастьян вспомнил непонятные терзания Кими в прошлом году. Сейчас его глаза были уставлены на обескураженного друга, который уткнулся лицом в тарелку и скрипел зубами. Остальная пятёрка, да как и все вокруг, слышали довольный голос Норриса, что победно усмехался. Каждый кто знал его, видел добродушного парнишку, однако сейчас были несвойственные для того эмоции. Многочисленная братия поместья следила за поведением британца, да только больше всего его сейчас изучал Карлос. Он был с ним когда-то друзьями и хорошими, но в какой-то момент всё пошло как говорится по одному месту. Что-то пошло не так в последний месяц лета и они вообще не общались, а после каникул, на девять месяцев изолировались друг от друга каждый у себя на родине и даже не вспоминали о днях проведённых друг с другом. Даже не поздоровались при входе. Вели себя как не родные. На самом деле, даже в прошлом году никто не заметил их дружбу, кроме разве что британской коллегии. Но и они не делали и малейших попыток взглянуть на испанца. Зато сейчас, Джордж и Алекс заметно помрачнели. Они тоже не были в курсе событий, что произошли тогда, однако, они помнят странности в поведении Норриса. Когда тот приходил к ним по ночам, потому что якобы не мог уснуть. Но сам же шарахался от каждого шороха и скрипа из темноты. Парни не забыли, как на последней недели лета Ландо перестал приходить на завтраки, обеды и ужины. Был всё время мрачным, по ночам вообще куда-то пропадал, тихо проходя по комнате и долго стоя у самой двери и не спеша открывая дверь, словно шпион во вражеском логове. Ну, а после, просто уехал. Только в Великобритании по приезде парни узнали что Ландо начал посещать психоаналитика. Причина им была всё ещё неизвестна, но то что Ландо говорил только что Кими, означало что эта история продолжается и теперь то британцы узнают её и не расскажут посторонним. Будут сами искать причины кошмаров Ландо и его привязанности к тем странным стихам написанным у него на бумажке под крышкой телефона, которые тот читал словно молитву и только шёпотом. Норрис взял с одного из подносов булочку с кунжутом и пару яблок, сунув последние в карманы он попрощался с четвёркой напротив и покинул столовую под многонациональными взглядами. Джордж и Алекс к тому времени уже закончили есть поэтому тоже задерживаться не стали, ибо атмосфера была слишком напряженной. Мальчишки направились в комнату отдыха, которая к тому времени уже была открыта, чтобы посмотреть телик и поиграть в настольные игры. Только перед этим, Ландо занёс в комнату обещанную еду для всё ещё спящей красавицы, что развалилась на кровати звездой и пускала слюни на подушку.***
Кровать скрипела, британец чихнул и развернулся к стене тихонько пожелав спокойной ночи. Макс лежал на спине уже минут 20 и слушал тихое дыхание британца, что иногда ворочался и бубнил что-то во сне. Спать уже не сильно хотелось. —«Значит около 2 часов ночи… самое время пободрствовать, » — сказал сам себе парень. Он встал с кровати и открыл дубовый шкаф со всей осторожностью, чтобы без скрипа и неожиданно проснувшегося соседа. В дебрях темноты и запаха старины, Макс выудил большую чёрную толстовку. Накинув её на голое тело и натянув такие же тёмные пижамные штаны, поменяв не удобные шорты, что так неприятно давили на бёдра, заправил их в красные носки и вышел из комнаты прихватив еду. Перед тем как закрыть дверь, он высунул голову в глубь комнаты и чуть наклонился к возможно не до конца спящему британцу. —Я не надолго. — Макс не знал зачем сказала это так тихо, шепотом. Наверное просто, чтобы если что, Ландо не волновался. Макс привык это делать каждый раз когда они оставались ночевать у Шарля, тот вечно просыпался от каждого шороха. Особенно его интересовали ночные похождения Макса. Поэтому сообщать небольшими фразами, то что он не надолго или например воды попить, стало обычной привычкой. И да, чаще всего мальчишки спали в одной комнате, а ещё чаще в одной кровати. Ну это было «весело». Да и поскольку родители Шарля очень сдружились с родителями Пьера, то с лёгкостью могли рассказать о наклонностях Гасли. Поэтому четвёрка спала на одной кровати чтобы не вызывать подозрений, если бы рано утром кто-то пришел их будить. Ферстаппен наконец-то вышел в коридор, яблоки он засунул в нагрудный карман, а булочку медленно начал распаковывать роняя крошки и кунжут на пол. В принципе она осталась мягкой, так что идея завернуть её в полиэтиленовый пакет сработала. Яблоко было съедено ещё на первом этаже, другое было оставлено на потом. Булочка наполовину жевалась по пути во внутренние сад. Макс слышал от Алекса как до того добраться и сейчас параллельно вспоминая карту поместья, которую учил дома, шёл по маршруту: «Повернуть на лестнице направо, от туда в третью арку, после поворот влево и до конца, дальше у картины с конями направо до упора и вуаля вы в саду.» Ночной воздух обдувал лицо и Макс накинул капюшон. Даже с этой небольшой террасы, что спускалась в сад и представляла его как на ладони, можно было не увидеть конца этому блестящему в лунных лучах растительному миру. Ферстаппен сел на лестницу перед этим прикрыв дверь. — Давай же… блядь! Долбаный монегаск! Почему твои палки не сохнут?! Аааа… — юноша уже пару минут пытался высушить сигарету над зажигалкой, но никак не выходило. Макс бросил сигарету на одну из ступеней и запрокинул голову. Вдох выдох. Прохладный воздух перебирал чуть спутанные волосы нидерландца и проходился по лицу, мягко касаясь всех изгибов кожи. Ещё немного поругавшись на Шарля, он поднял сигарету и начал крутить её в руках. Он видел как так делал Леклер, он крутил сигарету меж своих тонких пальцев и обычно читал какой-нибудь из своих стихов. Он очень любил стихи, наверное как способ выражения всех эмоций. У него были очень тяжелые отношения с родителями и многими знакомыми, поэтому он частенько выражал свои мысли на бумаге. Северный король крутил между пальцев сигарету и смотря на полную луну цитировал Леклера: «Когда останешься один, Когда закончится общение, Запомни мой урок — дебил И не сворачивай на мщение. Я так скучал по морю счастья, В котором утопает он. Безумец что пленил ненастье, Безумец что сидит со мной…» Макс тихо шептал строки, что однажды выучил. Своеобразная манера была у монегаска. Он любил какое-нибудь ругательство вставить. Эти стихи наполняли Макса воспоминаниями и мыслями о дорогих моментах проведённых с Шарлем. «… Запомни парень, ты не тот, Не то несчастное отребье, Не тот последний негодяй Что от проблем бежит. Ты тот кто твóрит наше счастье, Ты тот кто за меня горой, Так помоги же мне с ненастьем И забери меня с собой.» Из недр толстовки выплыла фотография на которой был монегаск. Шарль сидел в своей бандане и держал сигарету в руках. Он улыбался сквозь дым выходящий у него изо рта. Эту фотографию они сделали через месяц после выписки парня из больницы. Он тогда попал в аварию вместе со своими братьями, потому что «Да погнали! Мы же по полю поедем, там ничего не случится!». После этого случая он всегда носил либо на себе, либо с собой бандану в которой он был в тот день. Это был своего рода оберег от темноты, что однажды чуть не пожрала его, как и не пожрала его братьев. Парень скрывался в дыму. Было видно только сияние его глаз и лёгкие очертания лица, так с ходу было тяжело сказать, кто на фотографии. Только если ты не знаешь одного паренька по кличке «Banana». Макс любил Шарля, наверное даже больше чем брата. Мальчишки часто оставались одни и были у них свои воспоминания, которые лелеял в своём сердце Ферстаппен. Он скучал по своему лучшему другу с превосходной внешностью и чудесным голосом, что читал эти стихи держа в руках сигарету и глядя на него. — Не боишься спалиться, — Ферстаппен вздрогнул и сунул фото в карман. Позади стоял широкоплечий парень с тёмными волосами. Он присел рядом и подал юноше сигарету, — Видел что ты с зажигалкой вытворял, но сигарету так и не зажёг. Закончились? — Макс взял палку и покрутил её меж пальцев. — Не уследил… промокли… спасибо кстати, — Парень махнул рукой на благодарность, а про причину отсутствия сигарет сказал, — Не беда, если хочешь высушить, то сходи ночью в комнату отдыха, там камин есть, да и после отбоя туда мало кто заглядывает. Парни сделали по глубокой затяжке и выпустили в свет клубы белого дыма. Макс покрутил свою зажигалку и сунул обратно в карман. Видимо и правда придётся пойти в комнату отдыха. — И как давно смотришь на эту Луну? — Ну я слышал стихи… ты сам сочинил? Макс немного дёрнул уголки губ улыбкой. Он посмотрел на нового человека и снова выдохнул клубы белых облаков. — Не я, мой друг. Он много чего умеет, и это один из его талантов.— Только закончив предложение, он понял насколько многозначной была эта фраза, — Ты только не пойми неправильно, просто он слишком разносторонний, — Даже покраснев, оправдывался перед незнакомцем Макс. Тот в свою очередь и не думал о таком, хотя реакция парня на свою же фразу была довольно забавной. Широкоплечий парень сверкая глазами смотрел на яблоко у самой толстовки Ферстаппена, тот заметил это уже давно и даже за одну сигарету не собирался делится своей едой. — А как тебя зовут? —Мальчишка скрестив ноги повернулся к Ферстаппену лицом, чтобы только он услышал его. — Чеко! Будем знакомы. — Он протянул руку и видимо ждал имя собеседника. — Макс! — Парни пожали друг другу руки. Ферстаппен пристально посмотрел на Чеко и немного оглянулся по сторонам, а после снова уставился в карие глаза, что под светом луны были практически чёрными. Видимо ожидая от того «Я не расскажу что мы встретились». Но парнишка только усмехнулся. — Я думал ты тоже кличку назовёшь, а ты имя выдал. — Парень почесал затылок и улыбнулся Максу всей своей ослепительной улыбкой которая только у него была. — Моя кличка слишком длинная, а если её сокращать то это будет не самая приятная часть моего прошлого, которую я предпочёл бы забыть. — Оу, правда? Ну знаешь все мы здесь не без изъяна. Давай так, мы поздороваемся снова и ты назовёшь кличку. Это было похоже на игру пятилетнего ребёнка, который пытается завлечь к себе восьмилетнего. Но даже так, что-то ему нравилось в этом Чеко. Он был такой открытый и самое удивительное, что он никак не давил и не пытался копать воспоминания. Чеко сделал ещё одну затяжку и выдохнув дым прямо в лицо Ферстаппену, начал свою игру пятилетки. — Привет полуночный друг, которого я в первый раз вижу, я Чеко! А ты? То как жестикулировал парень и как открыто он произносил каждое слово, заставляло Макса улыбаться всё шире. Его веселила эта ситуация и расслабляла одновременно. — Зови меня Mad. Я теперь твой безумный полуночный друг. Они пожали друг другу руки и оба расплылись в улыбке. Это было похоже на картину из сумасшедшего дома, когда два ненормальных знакомятся друг с другом снова и снова, и с каждым разом улыбка на лице становится все шире и шире. Даже страшно как-то. Макс поднялся на ноги и кинул в руки Чеко яблоко. Окурок ретировался в кусты не оставив и следа. — Уже уходишь? —Мой сосед будет волноваться, бывай Чеко. Холод коридора и безумный взгляд с картин, будто бы он уже видел это, может кто-нибудь рассказывал? Не, вряд ли. Никто из его друзей не был здесь, они бы ему сказали, так? Но почему такое дежавю? Он даже не блуждает, будто бы всю жизнь здесь живёт. Проходя мимо комнаты отдыха из-за двери он слышит тихие голоса и потрескивания деревяшек в огне. Макс не решился зайти. По крайней мере сегодняшнего общение ему уже хватит, слишком много событий для первого сумбурного дня. Кровать уже остыла, но горячее тело Макса согревает очень быстро свою постельку. Тихие посапывания и бубнёжка Норриса не мешают наслаждаться ночью. За окном сияет луна и иногда появляющиеся из-за быстро движущихся облаков звезды, мигают, переливаясь разными цветами. Совсем как дома. Обычно, юноша уже давно бы позвонил Шарлю по FaceTime и сыграл бы с ним в какую-нибудь настольную игру, которую монегаск с невероятной скоростью достанет из неведомых закромов комнаты. Но теперь подобные посиделки отменены. Теперь его ночной FaceTime — общение с Чеко и упаковкой сигарет. :)