У порога зимы

«Селуна! — мысленно взмолилась Шиннан, накрепко вцепившись в кладку нововозведенной крепостной стены и стараясь дышать тише, но достаточно часто, чтобы в глазах не темнело, а холодеющий желудок не проваливался куда-то вниз. Если бы еще удалось не стискивать зубы до скрипа... — Меня не убил чертов осколок проклятого серебра, но убивает... это!» Какая дешевая, глупая, совершенно негероическая и жалкая драма. Почему-то ей казалось, что, когда она вернется в Крепость-на-Перекрестке из очередного путешествия, все каким-то образом изменится и вернется на круги своя. Как было до приснопамятного суда, когда она легко бросала в Касавира целой охапкой острот, а Касавир, в свою очередь, не прогуливался под руку с Шандрой, не дарил ей букетики скромных полевых цветов и вообще не вел себя так... «Отвратительно по-паладински», — уныло закончила про себя Шиннан. Разумеется, ничего не изменилось. Шиннан опустила взгляд и попыталась оценить высоту. Нервно хихикнула, тут же зажала рот рукой — в свежем утреннем воздухе, казалось, любой звук разносится так, что отголоски ее истерики будут слышны на другом конце Крепости. Мысль о том, что вот сейчас она поскользнется на сырых от росы камнях, сверзнется вниз, как мешок картошки, и свернет себе шею, показалась ей даже забавной. В некотором смысле, это даже была вполне себе неплохая мысль. К черту Короля Теней! К черту паладина с его распрекрасной подружкой! Пусть разбираются сами. А она полежит тут, в тени, на холодных камнях, отдохнет от бесконечного недоумения и совершенно несправедливой необходимости держать этот разваливающийся мир, вместе с этим прихлебывая гремучий коктейль из зависти, ревности и разочарования — в первую очередь, в себе самой. Шиннан шаркнула ногой. К ее величайшему сожалению, влажный камень стены оказался не таким уж и скользким. — Что, все настолько серьезно? И, конечно же, саркастические комментарии Кары делали лучше решительно все. — Настолько, что хочется сдохнуть, — процедила Шиннан. — Благо, поводов предостаточно. Кара цокнула языком. — Ты бы, знаешь... отошла. Буквально на пару шагов. Не то чтобы я беспокоилась, но имей в виду: я не буду оттирать то, что от тебя останется, от камней. Шиннан бросила на нее укоризненный взгляд через плечо. — Я не собираюсь... что бы ты там ни думала. Кара повела плечами. — Я бы не зарекалась. Со стороны ты выглядела очень убедительно. Прям-таки вижу готовую сцену для сопливой девчачьей драмы. Шиннан фыркнула. — Нет, если ты настаиваешь, — продолжила Кара, — то, думаю, ты не будешь против, если я, в случае чего, заберу себе ту сорочку? Мятный мне больше к лицу. — Ты ужасна. — Я знаю. А еще я — хороший друг, потому что принесла тебе вина — и не того дешевого пойла, которое почему-то поставляют в местную таверну. Серьезно, Ши, сделай с этим что-нибудь, это же совершенно невозможно. Только сначала — слезь. Ты же не можешь спрыг... о, прости, упасть! — и оставить всех невервинтерских подданных с дрянной выпивкой. Это как-то безответственно с вашей стороны, Рыцарь-капитан Фарлонг! Шиннан снова хихикнула, но на этот раз не слишком беспокоясь, сколь многие услышат этот смех. Она заставила себя разжать пальцы и отцепиться от стены. Что ж, пожалуй, и впрямь никому не будет лучше, если она станет торчать здесь и разглядывать фигурки людей внизу, высматривая то, чего она на самом деле видеть не хочет. Дешевая, глупая, жалкая драма. Возьми себя в руки, дочь следопыта, возьми себя в руки. — Дрянная выпивка, значит? Надо разобраться. В конце концов, это моя обязанность. — Ага, — поддакнула Кара, подхватывая подругу под руку, — святой долг! — Вот и я о чем, — вздохнула Шиннан и закатила глаза. — Святой, мать его, долг, который, чтоб его, почему-то всегда сильнее смерти. И всего остального. — Вот за это мы и выпьем! Самым первым делом.