Клетка для скорпионов

      Один из множества кабинетов Ганнибала устроен так, что, если глубокой ночью стоять лицом к толсторамному, изысканно украшенному окну, свет льётся исключительно из-за спины входящего. Коварные пучки золотистого света ложатся на дорогой паркет, задерживаются предметами, ползут дальше и отбрасывают гротескные тени на дальней стене.       Уилл всматривается так, будто в нагромождении чётких и рассеянных, статичных и слегка дрожащих теней скрыт смысл его жизни. Или хотя бы смысл его пребывания в этом тёмном, обитом деревом кабинете, принадлежащем Ганнибалу. А значит, принадлежащем и самому Уиллу.       «Интересно, — рассеянно думает он, пальцами пробуя идеально ровную поверхность стола, прежде чем усесться на выступ, — убивал ли он кого-то здесь, прямо в этой комнате?»       «Вероятно, нет», — напрашивается одновременно интуитивный и логичный ответ, всплывающий из толщи его сознания.       Ганнибал не из тех, кто будет портить своё личное место, которому предназначено сверкать безупречностью и излучать непоколебимую уверенность хозяина. Для Ганнибала важно сохранить лицо, даже будучи самым разыскиваемым преступником в США. Хотя исключения, подтверждающие крепкое правило, наверняка есть и тут.       Уилл привычным жестом, напоминающим о прошлом, складывает руки на груди, закрывает глаза и вдыхает воздух, вбирая в себя мельчайшие частички того, как работает Ганнибал, чем он живёт и чем кормится. Во всех смыслах. Уилл чувствует мурашки, ползущие по ноге, подобно прибойной волне: вверх от голени к колену и бедру. Уиллу нравится делать вид, будто они не знакомы, даже если живут, спят и охотятся вместе.       Уиллу нравится думать, что этот роскошный дом на западном побережье близ Сан-Франциско, где в конце шестидесятых орудовал Зодиак, — вовсе не его, а он сам — лишь случайный, вынужденный гость, который поутру помчится дальше, к горе Дьябло, в сторону Сакраменто, даже не поблагодарив за радушный приём. Уилл даже ни разу не интересовался, как Ганнибал заполучил этот особняк с видом на шумный мегаполис и увешанные красными огнями «Золотые ворота». Такое не похожее на него место и настолько близко к большой воде, где они вдвоём чуть не погибли, что Уилл в очередной раз спрашивает себя, а так ли хорошо он знаком с мужчиной, с которым связал свою судьбу.       Уилл не спрашивает, поскольку не желает довольствоваться тем ответом, который получит. Ему хватает и уверенности в том, что местные власти достаточно слепы, чтобы неизменно упускать из виду двух беглых убийц, без особых трудностей объехавших половину Америки и в конце концов осевших в Калифорнии. После произошедшего — в особенности, после Красного Дракона и опрометчивого падения в океан — Уилл пересмотрел своё определение проблемы. Теперь любые штормы ему нипочём. Он нашёл подходящее судно.       Уилл не знает, что за ним наблюдают. Лишь догадывается, стараясь не зацикливаться на раздражающем внимании к себе, — ещё один подарок с тех времён, когда он тщетно боролся со своим истинным началом. Уилл постепенно привыкает к тотальному контролю. Вернее, учится умело делать вид, что находится под контролем.       — Всё осматриваешься?       Когда Уилл открывает глаза, у него холодеют ладони. Тени на стене собираются в стройный высокий силуэт. Он человеческий, за исключением одного: по обеим сторонам от головы раскидываются большие оленьи рога, чётко выгравированные на гладкой поверхности до боли в голове. Уилл видит их так же ясно, как свои ноги, твёрдо стоящие на отполированном полу.       Он торопливо моргает, и всё возвращается на круги своя. Наваждение ли расстроенного рассудка, злая ли игра реальной материи, оно уходит, растворяясь в прозрачном воздухе, обещая вернуться в следующий раз. Обещая снова застать Уилла врасплох и навеять ужасные воспоминания о ночных кошмарах, липких футболках, антидепрессантах и его противостоянии Ганнибалу. Уилл уже не страдает тяжёлыми галлюцинациями, но это не мешает их отражениям время от времени возвращаться.       В проходе между комнатами, упираясь в порог носками начищенных кожаных туфлей, стоит Ганнибал. Уилл никак не реагирует, даже не оборачивается. Ему гораздо интереснее разглядывать театр теней на стене.       — О чём ты думаешь?       Уилл слышит, как Ганнибал подходит ближе, застывая в двух шагах от разделяющего их стола. По-хищнически тихо, не издавая никаких звуков, кроме слабого поскрипывания туфлей.       — О том, убивал ли ты кого-нибудь в пределах этого кабинета.       После некоторых неприятных инцидентов, которые обычно кончались чьей-то смертью, они условились быть честными по отношению друг к другу. Так проще. И хотя Уилл по-прежнему думает, что от искренности проблем нисколько не меньше, чем от самой изощрённой лжи, он рад владеть капелькой власти, ведь правда — одна из её форм.       Ганнибал не отвечает.       — Да или нет?       Молчание. Уилл слышит, как в соседней комнате тикают часы и ветки небрежно царапают оконные стёкла. Ему досаждает молчание Ганнибала, вынимающее кирпичик за кирпичиком из моста, который они между собой отстроили. И если бы фундамент изначально не был так крепок, вся неустойчивая конструкция рухнула бы через день-другой. Несмотря на желание убить Ганнибала голыми руками, временами пробуждающееся и в редких случаях достигающее пика, когда они оба хватаются за нож, Уилл готов иногда приводить этот мост в надлежащее состояние.       Избегание прямых ответов, которое не нарушает закона вечной правды, они никогда не обговаривали, и Ганнибал, разумеется, не стесняется этим пользоваться. Уилл, наклоняя голову вбок, берёт это упущение на заметку. Спиной он ощущает насмешливый взгляд Ганнибала, но почти успешно игнорирует его.       — У нас гости, — внезапно говорит Ганнибал, чтобы закрыть тему, которая ему не по душе, и начать новую.       Это заставляет Уилла обернуться через плечо, не меняя при этом несколько надменных позы и выражения лица.       — Правда? Последние гости, которые весной посетили твой дом...       — Наш дом, — быстро поправляет его Ганнибал.       — ...всё ещё лежат в подвале. — Уилл медлит, изображая неопределённый жест одной рукой. — Когда ты собираешься их убрать?       — Успеется, — Ганнибал улыбается, галантно и вежливо. — Обещаю, наших новых гостей не постигнет та же участь. Завтра они прибудут к нам после перелёта, прямиком из международного аэропорта Сан-Франциско.       — С корабля на бал, — отвечает Уилл. — Кто на этот раз? Огайо? Алабама? У тебя есть друзья на Аляске?       — Великобритания, — оттенок вежливости в улыбке Ганнибала перерастает в нескромную гордость. — Моя коллега с подругой.       — Она тоже психиатр? — спрашивает Уилл, не позволяя светлой надежде промелькнуть между слов.       — Не совсем.       — Что ж... — Уилл отворачивается обратно к хаотичным наслоениям теней, похожим на мазки серой масляной краски. — Должно быть, у твоей коллеги очень интересная жизнь.       — Вилланель не похожа на других, — говорит Ганнибал, и Уиллу не нравится, как чужое вычурное имя звучит на его губах. — Они обе не похожи.       — Верю, — он некоторое время молчит и потом спрашивает: — Ужин?       — Конечно.       Прежде чем выйти из кабинета, где он, возможно, никого не убивал, Ганнибал говорит:       — Надень тот костюм, который я подобрал на прошлой неделе.       Уилл поворачивается к нему лицом, впервые за вечер разрешает посмотреть себе в глаза и впервые же улыбается:       — Я надену лучшее, что у меня есть.