Шкатулка с пылевыми цветами

и пока казалось всё крошечным да простым, я бродил в переулках без страха тобой простыть; одинокий — в пальто на толстовку, в митенках, — я, бесстрашный, ходил в потемках. я был черствый, как корка, глухой, как бак, и было мне ровно, так ровно — вообще никак. ангедония, тишина, замурованные пустоты — потому что не знал я ни где ты, ни кто ты. ни какого ты пола; ни какую ты слушаешь музыку; я бродил — понимаешь? и улицы были узкими — потому что зачем? я шипастый — наручи/поножи — не просил никогда ни любви, ни тоски, ни помощи. и пока далекие звезды напоминали пшено и нут, я бродил в переулках без страха тебя вдохнуть. до тех пор, пока не вдохнул, спиной отирая кладку, как вирус или бактерии; как что-то больное, да сладкое. как что-то пульсирующее, растущее невпопад, как хтонический лес, как мистический парк. как тысяча солнц, просвечивающих насквозь, что возьми, поцелуй, оторви да брось. так взрываются черный плотные точки, срастаются нити, так материализуется ангел, демон и твой хранитель. так материализовался и я, ладони к лицу и представь, раненное безразличие, скулящее сердце, кровоточащая сталь. улыбка на пол-лица, песья преданность, бестолковый вой. твой твой твой. * а теперь? что теперь? заболевать и кашлять? лихорадить теплом — так страшно.