Влюбиться в него - исход фатальный

Утреннее солнце не слепило, лишь небрежные лучи только-только выбирались из-за крыш домов. Маринетт стояла на мансарде и смотрела вдаль. До начала учебного дня оставались долгие три часа. Спать не хотелось. Легкие дуновения ветра касались ее кожи, вызывая мурашки — Маринетт стояла в одной пижаме. На каменной поверхности рядом стояла остывшая кружка с какао. Спокойно. Она так хотела спокойствия, и несколько месяцев назад готова была отдать все сокровища мира ради тихого момента. А сейчас же ей не хватало… Беготни. Размеренная жизнь была слишком предсказуемой, а вспоминая свои прыжки по крышам — она казалась сама себе живой. Несколько раз мелькнувшее желание вернуться к образу Леди Баг, Дюпен-Чен сознательно давила в зародыше — нельзя полагаться на волшебные силы. Девушка несколько раз за это время возвращалась к дизайну и карандашным наброскам, но не очень преуспела. Не хватало изюминки. Огня. Маринетт прикрывает глаза и позволяет мыслям течь неспешным ручьем. Не думать ни о чем, и в то же время — обо всем на свете. Улица постепенно заполняется людьми — как обычно — спешащими по своим делам. Когда гул голосов нарастает, словно пчелиная песнь, Дюпен-Чен недовольно морщится и спускается обратно в комнату. Смотрит в зеркало, пытается найти в отражении ответы, но их нет. — Доброе утро. — Произносит она в пустоту и начинает собираться в школу. Телефон вибрирует, оповещая о новых сообщениях, однако, Маринетт и не собирается читать их сейчас. Она все еще пребывает в равновесии и спокойствии. До уроков остается полтора часа. Когда Маринетт спускается на первый этаж и проходит на кухню — из их кондитерской уже доносится приятный запах ванили с корицей. На плите варится кофе. Том ловкими движениями нарезает салат, не забывая помешивать напиток. К запаху ванили прибавляется аромат кофе. Маринетт присаживается на стул и продолжает наслаждаться идеальным утром. — Доброе утро, мам! — Кричит Дюпен-Чен, замечая, открывающуюся дверь. Сабин Чен несет поднос с несколькими круассанами, политыми шоколадом. Выпечка еще горячая, отчего стеклянные вставки мгновенно запотевают. — Доброе, солнышко. Ты чего так рано встала? Ты же любишь поспать. — Выспалась, мам, — отвечает девушка и зевает. Улыбка на лице матери становится шире. Они вместе накрывают на стол. — Какие планы на сегодня? — Спрашивает отец. Маринетт немного теряется. Они никогда не говорила о своих планах, да и не рассказать, что до этого все ее планы строились и менялись с возникновением жертв Бражника. — Все как обычно. Школа, уроки. Наверное, к Алье зайду. Телефон вибрирует в очередной раз, но Маринетт упорно не хочет смотреть на экран. Это утро слишком идеальное, чтобы отвлекаться на посторонних, а рингтон Альи совсем другой. — Дочь, с тобой все в порядке? — Наклоняется Сабин, и пытается рассмотреть что-то в глазах девушки. — Почему ты игнорируешь Адриана? Вы поссорились? — Что? Нет. Почему? Дюпен-Чен нехотя тянется к экрану и видит — действительно, четыре пропущенных звонка и шесть смс. Сердце уже не стучит предвкушающее, лишь отголоски горечи вместе с еле уловимыми мыслями «неужели снова попал?» проносятся перед глазами. — Я не хотела отвлекаться от семьи, — улыбается Маринетт. — Но, видимо, у Адриана действительно что-то случилось. Перезвоню, как допью кофе. Через пятнадцать минут завтрак был окончен, и все разошлись. Дюпен-Чен обняла отца, поблагодарив за свежесваренный кофе, и поднялась обратно в комнату. До начала занятий оставался час. Порхание пальцев по сенсорному экрану — и долгие гудки — Маринетт перезванивает однокласснику, внезапно чувствуя приступ паники. А если, и правда, что-то случилось? — Адриан? Ты звонил? — С замиранием сердца спрашивает Дюпен-Чен. — Да, прости. — Парень говорил сбивчиво, на фоне слышались посторонние звуки. — Не помнишь, где рецепт от врача? Лекарства для отца? Молчание. Девушка похолодела. Вторая рука также непроизвольно потянулась к телефону. Она была в таком стрессовом состоянии в прошлый вечер, что не вытащила этот клочок бумаги из-под чехла. Черт. — Маринетт? — Взволнованный голос на том конце трубки оборвал поток самоунижения. — Все порядке, Адриан. Я…это я забыла отдать его вчера тебе… Извини. Я схожу в аптеку и куплю все, что нужно. — Да? Спасибо! А то я даже собираться не начал. Разговор закончился, почти не начавшись. Схватив рюкзак и наспех перекрутив хвосты, Дюпен-Чен отправилась вниз. Дыхание перехватило. Вот оно. Спешка. Адреналин. Необходимость. Она почувствовала, как по ее артериям потекла жизнь, и рассмеялась. — Мам, я убежала! Мне нужно срочно к Агрестам! — Прокричала Маринетт, даже не попытавшись удостовериться, что кто-то из родителей ее услышал. Ветер дул в лицо, ласково закручивая выбившиеся пряди. Становилось все теплее. Шелест листьев напоминал девушке причудливую мелодию, одну из тех, что слышала Маринетт во снах. Солнечные блики на листве заставляли деревья мерцать. Магическое зрелище. Им можно было бы и насладиться, не вбей себе в голову Маринетт, что ей срочно необходимо прибыть к дому модельера. Срочно. В это утро подобная спешка была сродни глотку свежего воздуха в жаркой маршрутке будней. И пусть сам Габриэль не захочет ее видеть — и будет прав, ей неприятно от одного осознания, что без этого рецепта и самих лекарств… Вопрос, почему же она не отдаст бумажку в колледже, или просто не скинет фотку в мессенджер — оставался без ответа. Маринетт поймала призрачную цель…и побежала… так, как делала это, будучи Леди Баг. Быстро, без сомнений, зная, что от ее действий зависит жизнь человека. Перепрыгивая через ямы и бордюры, Дюпен-Чен в кратчайшие сроки добралась до центральной аптеки. Колокольчик над дверью всколыхнулся, и молоденькая девушка, только-только одевающая халат, удивленно посмотрела на посетительницу. — Извините, я рано, — несколько сконфуженно проговорила Дюпен-Чен. — Вы ведь работаете? Мне нужны лекарства из этого списка. Продавец приняла у Маринетт уже несколько потрепанный листок и, кивнув, стала проверять что-то в ящиках. Дюпен-Чен осмотрелась и теплая улыбка расплылась на ее лице, она приложила к лицу ладони, чтобы никто не увидел ее пылающих щек. Одна из ошибок ее альтер-эго… Именно в этой аптеке чуть больше года назад она перепутала письмо и все тот же список лекарств… Ушло полдня, чтобы поймать акуму и почти весь вечер, чтобы исправить остальное. Сможет ли она исправить все сейчас? Миловидная девушка вскоре протянула Маринетт полупрозрачный пакет с несколькими упаковками таблеток и одним бутыльком. Дюпен-Чен подхватила покупку и расплатилась. По ее субъективному мнению времени оставалось немного. Солнце все выше поднималось, опаляя улицы Парижа. Стекла на верхней мансарде бликовали. Где-то на втором этаже мелькнул силуэт Адриана, и девушка дернулась в сторону. Чисто на рефлексах, и лишь потом, с выдохом поняла, что дрожит. Еще месяц назад она бы решила, что все дело в затянувшихся чувствах к Агресту-младшему. Но не сейчас. Маринетт в задумчивости обвела взглядом здание. Где-то в комнатах колыхались шторы. Не успела девушка занести руку для звонка, как ворота распахнулись. Вновь это поместье принимало дочку пекаря, будто бы ничего и не было накануне. Девушка двинулась дальше, не заметив, как возле колышущейся шторы шевельнулась тень. Ни водителя, ни иной прислуги не наблюдалось. Подросток с взлохмаченными волосами встретил Маринетт с широкой улыбкой. — Маринетт. Как я рад. — Он расставил руки и слегка приобнял одноклассницу. — Я еще не полностью готов. Отнесешь лекарства отцу? Адриан быстро отстранился и неопределенно кивнул в сторону второго этажа. Затем, не ожидая ответа подруги, двинулся в сторону кухни. Дюпен-Чен так и осталась стоять каменным изваянием посреди огромного холла. И что это только что было? — А почему ты сам не отнесешь, попозже? — Дюпен-Чен все же прошла на кухню. Она не желала сталкиваться лицом к лицу с мужчиной, от одного взгляда которого могли замерзать озера и раскалываться айсберги. — Ты и так уже ту… — пропыхтел подросток, насыпая в тарелку мюсли. Кукурузинки и хлопья так и норовили попасть на стол, на пол — куда угодно, лишь бы не в посуду. — Дай сюда, — пробубнила Маринетт, одной рукой выхватывая картонную упаковку. — Иди садись за стол. И как ты вообще раньше жил! Агрест-младший пропустил восклицание девушки мимо ушей, сделав вид, что ему очень интересен пейзаж за окном. Между тем, Маринетт уже выставила перед Адрианом тарелку мюслей, чай и пару бутербродов. Не дождавшись ответа и чертыхаясь на свою забывчивость, она все же решила подняться к модельеру. Тихие, почти беззвучные шаги никак не могли нарушить тишину дома. Девушка остановилась у той самой двери в нерешимости. Руки мелко подрагивали. Маринетт тряслась. Маринетт дрожала. Маринетт боялась. Как отреагирует месье на ее появление? Зачем звал ее вчера? Что он о ней думает? Было страшно, и все же она хотела знать ответы на эти вопросы. Поэтому она уверенно толкнула дверь, предварительно бросив взгляд под ноги, чтобы ненароком снова не зацепиться. В этот раз Агрест стоял у окна и что-то рассматривал на стекле. Сегодня ему было легче обычного, и он даже позволил себе встать с постели и походить. Звук открываемой двери отвлек его, и мужчина повернулся. — Адри… Вы?.. — Хриплым голосом отозвался Габлиэль. Дюпен-Чен кивнула и выставила на прикроватный столик несколько упаковок таблеток. Заметив эти действия, Агрест немного нахмурился. — Не стоило. Они все равно не помогут. Модельер отвернулся обратно к окну, рассматривать небо. — И все же, Вы сами вчера признали, что вызов врачей был полезен. — Так же тихо ответила девушка, не двигаясь с места. Пара коротких взглядов на улицу дали понять несколько вещей, главная из которых — с большой долей вероятности — Габриэль видел, как она входила в ворота. — Почему Вы были удивлены, увидев меня, месье? Окна выходят прямо во двор — Вы должны были видеть, как я захожу в поместье? — Действительно… Но я никогда бы не подумал, что Вы ворветесь с мою спальню будто бы к себе домой. — Щеки девушка заалели. Она опустила голову, позволяя челку прикрыть глаза. — Да и не думал, что Вам хватит смелости… За последнее время я привык к тому, что из этого дома дамы разных возрастов выбегают в слезах, не пробыв и суток… — Я не плакала! — твердо ответила девушка. Это было правдой — сначала она горела злостью, а затем ее сразу накрыло уныние. Никакой боли, а вместе с ней — и слез. — Неожиданно. — Прокомментировал мужчина, а затем продолжил. — Так вот. Все они вылетали после того или иного промаха. С моей помощью или без. Но никто из них не вернулся. Никто. Кроме Вас. Это похвально, хотя, как я уже сказал, я немало удивлен, что Вы нашли в себе силы вновь показаться на пороге моего дома, и более того, моих покоев. Дюпен-Чен снова принялась мять рукав своего свитера. Сердце гулко билось о ребра, грудная клетка немного сжалась, напоминая о необходимости дышать. Ну, ей богу, не могла же она сказать, что пришла сюда только, чтобы тайком передать Адриану рецепт? А потом сама же поменяла планы, не подумав, как следует? Агрест молчал недолго, заметив, что девушка не спешит отвечать. — К тому же, видите ли, все, кто до этого входил в этот особняк за последний месяц — преследовали одну из целей. Либо обольстить меня и получить доступ к деньгам Агрестов, либо — любыми способами получить связи в мире моды, даже если это навредит мне или моей компании. Вы — также первая, кто вошел сюда с намерением помочь. Именно поэтому я готов дать второй шанс. Если быть точнее — я дам возможность участвовать в подготовке показа, будете исполнять мои указания. Так как у вас нет ни образования, ни рекомендаций, ни связей… назовем это…хммм… на общественных началах. Маринетт хотела возмутиться (работать за бесплатно!), но сдержалась. Каждое слово было правдой — по сути, она сначала неуважительно отнеслась к человеку, что старше ее лет на пятнадцать минимум, потом, попрекнула сыном. Да и, по сути, не умела ничего серьезного и ее нигде не допустили бы к подготовке показа. Ни в каком качестве. «К тому же», — девушка хмыкнула про себя, «не ты ли два дня назад чуть ли не напрашивалась в помощницы Габриэля Агреста всеми правдами и неправдами и грезила только об этом?». Обдумав ситуацию с нескольких сторон, она пришла к выводу, что это предложение все равно хорошее. Она получит опыт, будет рядом с Адрианом (сомнительный плюс), и вообще потом сможет рассказывать, что работала с самим Габрилем Агрестом. Поэтому Дюпен-Чен оставалось только сдержанно кивнуть. Все это время модельер внимательно следил за переменами в лице девушки. Хотелось зааплодировать ее контролю, но только в этой ситуации. Поразительно, как болезненно она реагировала на упоминания героев Парижа и как спокойна была сейчас. Сам Габриэль, получивший подобное предложение после окончания второго курса Академии имел завышенное самомнение и ушел от того «покровителя» со скандалом, не вернулся. В итоге первый показ он начнет готовить только спустя пять лет, уже окончив учебное заведение и работая младшим помощником в компании среднего звена. Опираясь на собственный опыт, Агрест был уверен, что услышит в ответ возмущения и ругань, поэтому заранее утвердил для себя вариант с «суммой на текущие расходы», которые перекрывали бы расходы связанные с показом в несколько большем объеме, чем это необходимо. Да и все предыдущие помощницы получали весьма приличное жалование. Правда, не отрабатывали его. Но получали. И от этого, молчаливое согласие девушки было невероятным и даже несколько абсурдным. Мужчина еще раз окинул ее взглядом, подмечая некие несоответствия. Вот в момент экспрессии и ругани день назад она стоит, расправив плечи и размахивая руками, а теперь едва-едва держится на ногах, попытавших сжаться. «Неужели она не так уверенна в себе, как показывает?» — проскальзывает мысль, прежде чем Габриэль продолжает. — В таком случае, объясняю один раз. Особняк большой, прислуги в нем на данный момент нет — я не люблю лишних людей в доме. Еду мы готовим сами, Адриан покажет, где кухня. Уборкой занимается специальная компания, поэтому в некоторые дни нас никого нет дома. Но настолько масштабная уборка — редкость. Можешь выбрать любую комнату в качестве рабочего места, за исключением занятых. В мой кабинет без меня или моего прямого указания не входить, то же самое касается подвала и чердака, а также запертых апартаментов в правом крыле. Вообще по особняку не стоит ходить, но эти комнаты — под запретом. Узнаю, что Вы были там — и вылетите отсюда без предупреждений. Маринетт несколько отрывисто кивнула, пытаясь запомнить информацию. Кабинет… подвал…чердак… Между тем модельер все говорил и говорил. — Среди дня мне может понадобиться помощь когда угодно, даже если этого не было в планах или графике — кстати, планирование — это теперь тоже Ваша забота. Поэтому в особняке желательно находиться с утра и до вечера. Конечно, учебное время не в счет. Да, и предвосхищая возникший вопрос — в выходные, скорее всего, тоже. Но об этом я буду говорить отдельно. Если вне здания — всегда иметь со мной связь. Вообще всегда быть на связи. Девушка помялась на месте. Пока ничего невыполнимого. Правда, нужно узнать поконкретнее время, да и с питанием что-то решить. Хотя, возможно, ей разрешать перекусывать и в самом доме. Но об этом уточнить она решила позднее. От новой информации, да и вообще от предложения кружилась голова. А еще как-то надо все объяснить родителям — ведь снова будут упрекать, что их дочь почти не проводит время дома. Но как можно отказаться? Это ее мечта. В конце концов, она всегда мечтала именно статьи дизайнером, а не носиться по городу наперегонки с бабочкой. О том, что она будет делать, если внезапно появится темная акума, не хотелось. В конце концов, может, он просто успокоился? А если нет — всегда есть вариант месье Агреста — просто не отзываться и не показываться. Маринетт мысленно вздрогнула — кажется, такое ее решение не понравится ни коту, ни Мастеру Фу, ни жителям Парижа. — Вам все понятно, мадмуазель Дюпен-Чен? — отвлек ее от мыслей мужчина. — Да, месье, — солнечно улыбнулась девушка. — Только, пожалуйста, зовите меня по имени. — Если все ясно, тогда вон ту синюю папку нужно передать фотографу. У Адриана сегодня сразу после второй пары съемки. Водитель заберет вас из колледжа и отвезет на место. Уверен, сын снова забудет про дополнительное соглашение к договору. — Агрест указал на небольшой чайный столик, заваленный бумагами. Маринетт аккуратно подцепила нужную папку и кивнула модельеру. «Кажется, я теперь заменяю Натали. Ой, что скажет Алья, когда узнает!» — с восторгом подумала Дюпен-Чен и отправилась к выходу, закинув рюкзак на плечо. Уже аккуратно прикрывая дверь, девушка услышала тихое: — До обеда. Сердце отчего-то сделало кульбит и забилось с новой силой.