The New Order. Язовская Воркута

— Чувствуешь? Это запах смерти, запах разложения. — Чьего? — А ты как думаешь? Взгляни на свои ноги. Денисов с ужасом опустил глаза и увидел два окровавленных, покрывающихся желто-зеленой коркой куска. — Я не могу так просто… — В горле Денисова встал ком. — Что не можешь? От смерти тебя отделяет лишь одно мгновение и самое страшное, что длиться оно может очень долго. В начале жар, потом галлюцинации, а потом… — Голос замолчал. — Что потом?! — Сорвался на крик Денисов. — Я не знаю. Может рай, а может, что похуже. — Похуже рая? — Не думаю, что рай хорошее место ведь там нельзя предаться пороку, какой тогда в этом смысл, ради чего мы ждали все это время? — Я хотел что-то сделать, стать героем. — Ты стал мучеником. Это самое героическое, что может быть. Христос страдал, и ты страдаешь. Ты умрешь и о тебе напишет какой-нибудь диссидент, напишет, что ты страдал больше всех, больше, чем любой русский. Ты станешь героем. Возможно, не сейчас и не завтра, возможно через век, но станешь, тебя уже ничего не держит, осталось лишь мгновение. — Мгновение — Повторил Денисов. — Мгновение, закрой глаза и прочувствуй его, что ты видишь? — Голос нарастал. — Я не знаю, может холод? — Ты так не уверен, как же ты собираешься отчаиваться перед ним? — Перед Язовым? — Не уверено спросил Денисов. — Перед богом! Голос закричал так сильно, что вокруг воцарилась тишина. Она была тише всего, что можно было услышать, вероятно даже тише вакуума. К сожалению, реальность была такова, что рядовой Денисов, проходивший военную подготовку в лагере специального назначения «Клык» был допрошен сотрудниками внутренней разведки. Допрос увенчался успехом для них, а вот для Денисова это были мучения. Длились они двое, а может и трое суток. Вероятно, в глубине души Денисов завидовал участи Христа. Его страдания были явно менее болезненными чем его. В карцере, где содержался рядовой воняло сыростью и гнилью. Если Денисов не скончается от ран, то точно умрет от туберкулеза. В этот момент многие заключённые выбирают расстрел или искупительную бригаду. Вероятно Денисов, произносящий что-то не внятное в полном одиночестве, выбрал бы скорейшую смерть. Пока в одной стороне Салехарда умирал, не самый преданный Язову рядовой, в другой части Вадим Козлов готовился к отбытию. Он был уверен в своей правоте и считал расправу над коллегой вполне «патриотичным» делом. Кто знает, что Вадим ещё считал «патриотичным». Он стоял на набережной и слушал, как мирно плескается Обь. Она была гораздо шире и мощнее чем его родной Иртыш, но все же вызывала воспоминания о весеннем Омске. Город — тень самого себя, повсюду руины зданий ушедшей эпохи, напоминающие о величие прошлого. И только сеть зенитных укреплений возвышается над всей этой свалкой. Вадим не знал, что такое красота в понимании старых бойцов, ещё тех, что жили в СССР, тех кто видел Омск другим. Старики рассказывали о тех времена, когда крепость, эрмитаж и театр драмы были великим строениями. Варфоломей Аркадьевич даже показывал фотографии той эпохи и приговаривал мол он там был и видел картины каких-то художников. Вадим не особо понимал всей этой ерунды, для него было гораздо практичнее здание под землей чем над ней. И единственная архитектурная красота, которую он знал это настенные надписи в коридорах бункеров, а картины ему заменяли трещины, чудно складывающиеся в дивные узоры. Настоящее искусство, Карбышевский постмодерн, который историки оценят, как величайшее проявление силы духа. Воспоминания вновь ушли в тень, и Вадим остался наедине с неукротимым потоком Оби. — Люблю Иртыш в вечерние часы. Вон вспыхнул бакен, сумраком зажженный, и на краю белеющей косы. — Вадим призадумался. — Как же там было дальше? Вадим тосковал по дому и цитирования народного поэта хоть как-то эту тоску приуменьшало. Белозеров был любимым поэтом Вадима, правда других поэтов он и не знал, но и зачем? Разве может кто-то написать лучше о красотах Омска? Тем временем тучи сгущались над Салехардом, вероятно скоро пойдет снег и закует город в свои объятия. Вадим вспоминал, как будучи мальчишкой они по весне лепили снеговиков. Снег был весь в саже, и снеговики были похожи на солдат легиона, возможно Омск готовил детей к Великому Суду там того не зная. Вадим слегка улыбнулся. — Молодой человек. Сзади к Вадиму подошел человек лет пятидесяти на вид. С седыми длинными волосами и толстыми очками, одна из линз совсем потрескалась и чудом не разваливалась. — Да. — Ответил Вадим. — Вы ведь из лагерей к нам пришли? — Да. — повторил Вадим. — Вы случаем не знаете ефрейтора Алексеева? Вадим попытался вспомнить всех, кого он знал, но ефрейтор Алексеев явно не входил в их список. Вероятно, кто-то из дедов раз смог получить в лагере звание, но не из Лоневских он бы знал. — Нет, не знаю такого. — Ох. — Протянул мужчина. — Он, знаете ли, очень воодушевился идеями Карбышева, а затем и самим Дмитрием Тимофеевичем. — Мужчина ткнул пальцем в небо. — Ну и пошел служить, служит исправно. — Мужчина заулыбался. Повисло молчание, видимо тот ожидал от Вадима ответа, но его не последовало. — Так вот, я хотел спросить, как он там, уже месяц не пишет, а руководство молчит, может спросите, что да как, ну и, если… — Старик глубоко вздохнул. — Что-то случилось, то не могли бы вы мне написать. Вадим не хотел брать на себя лишние обязательства, да и если с сыном мужика что-то случилось, то он об этом не узнает до первой войны. Руководство давно решило, что все погибшие в лагерях, на документах будут убиты в войне с ЗРРФ или в войне за Сибирь. Придется ждать ещё долгие месяцы, если его сын погиб, но он явно бы не отстанет от Вадима, если тот не даст утвердительный ответ. — Да, я поспрашиваю. Мужчина заулыбался. — Северная дом три, туда и пишите, запомните? — Конечно. — Лениво ответил Вадим. Мужчина с улыбкой двинулся вдоль набережной. Удивительно радостное настроение у того, кто предполагает, что его сын погиб, возможно некоторым людям просто нужно знать, что с их родными, а результат дело второе. Пора было двигаться. Может он ещё успеет добраться до предгорья и заночевать. Нужно было отчитаться Лоневу и начать подготовку в горах. Вадима уже месяц назад определили в горную дивизию, но тренировки так и не начались из-за проблем со снабжением. Уже близилась весна и все невзгоды должны были решиться, а Вадим должен превратиться в настоящего война, верной идеям Великого Суда, Карбышева и Язова.