Плач дракона

— Я потеряла почти все, что у меня было: брата, мужа, кхаласар… И рискнула последним, что осталось — драконами, тогда казавшиеся только камнем, простым свадебным подарком. Я рискнула жизнью и только так обрела драконов — все, о чем могла мечтать. Тогда я и поняла, что смею мечтать о большем. Что могу дать миру больше. Я займу Железный трон с Вашей помощью или без нее. Ведь все, что отделяет меня от мечты — действие. — Так действуйте, дорогая. Я могу дать Вам корабли, столько, сколько Вашей душе будет угодно. Вы прибудете в Закатные земли, но что ждет Вас там? Тот, кого Вы зовете узурпатором, уступит трон по Вашему прибытию? — с откровенно поддельным интересом спрашивал мужчина в золотых одеяниях, гордо выставлявший свой большой живот и драгоценные перстни на заплывших жиром пальцах. — Нет, но... — Значит ли это, что Вы собираетесь завоевать его? — Если придется, я сделаю это. Если... — Если? — бесцеремонно прервал он ее снова. — Хорошо. Вам потребуется немного больше людей. Где Вы возьмете армию? — Ко мне присоединятся те, что остались верны, — отвечала Дени, не собираясь забиваться в угол под лавиной его неудобных вопросов. Джейме с трудом сдерживал себя, чтобы не столкнуть этого надутого индюка с лестницы, на середине которой он остановился намеренно, так и не удостоив свою гостью разговором на одном уровне. — Почему же их нет сейчас? К Вам никто больше не присоединится, пока Вы не покажете свою силу или не сядете на трон. Так где Вы возьмете солдат? — Я могу нанять Золотых мечей. — Им нужна плата. У Вас так много золота? — Я могу обойтись и без них! — не выдержав, Дени перешла на повышенные тона. — Когда мои драконы вырастут... — Когда, если, возможно. Слишком много переменных... Как Вы могли видеть, я человек, не способный мыслить образами, не умеющий мечтать, — говорил он в манере хитрого торгаша, оттого слова его теряли вес. — Но расчетливый. И я так понимаю, у Вас нет никаких... гарантий. Безусловно, Вы невероятны, как и Ваши драконы, как, должно быть, и Ваши будущие деяния, но я не могу доверять своим предчувствиям и Вашим заверениям. Только расчетам! — подчеркнул он, неприятно хихикая. — Тогда можете игнорировать и мое предостережение... — Дени не смотрела на того, кто называл себя простым торговцем, она не собиралась больше оказывать ему такую честь. — От чего же ты предостережешь меня, матерь драконов? — Я Дейнерис Таргариен, рожденная от крови древней Валирии. Пламя течет в моих жилах, и от его всепоглощающей агонии я хочу предостеречь Вас. Джейме напрягся и, судя по всему, кровные всадники тоже держали свое оружие наготове. Он оценил обстановку — в целом, стража не представляла большой угрозы, но могли явиться и другие. — Я не собираюсь слушать твои угрозы, девочка. Ни в этом доме, ни во дворце достопочтенного Ксаро, соблазненного твоей юной плотью, — мужчина начал подниматься по лестнице, оставляя Дейнерис без пожеланий счастливой дороги и прочих почестей. Всадники заулюлюкали, тихо посылая проклятья в сторону торговца, но Дени обернулась и окинула их строгим взглядом. Тогда Джейме позволил ей закончить, пока голова еще держалась на плечах неучтивого хозяина дома. — Это не угрозы. Я не собираюсь обращать драконов против Вас или этого города. Мне это ни к чему. Впрочем, как мне сказали, Кварт, величайший из городов, стоял задолго до нашего с Вами рождения и будет стоять веками после нашей смерти. Пусть так и будет, — Дейнерис спокойно вздохнула, отпуская перила, которые все это время сжимала. — Но Ваш конец придет неожиданно, раньше, чем Вы смеете представить. Вам не помогут грамматика, расчеты, вычисления... Ужас от осознания этого поглотит Вас, словно пламя, чью дочь Вы отсылаете с порога. Тишина зазвенела в зале под узорчатым потолком в виде звездного неба. Лучи дневного света, сражавшиеся с облаками, короткими пульсациями прожигали воздух, неравномерно освещая людей через созвездия, но Дени стояла ровно под солнцем на этой карте и свет отражался в ее пылающем взгляде. — Очень интересная мысль, — с натянутой улыбкой отвечал мужчина, который неожиданно для себя обнаружил, что эта девочка отнюдь не так проста и безобидна, она заметила и надавила на то, что оставалось болезненным уголком в его мыслях. — Обязательно поразмышляю об этом на досуге, а пока прошу Вас покинуть этот дом, тогда стража не будет вынуждена вывести Вас силой. Ни к чему доводить до этого. Гордость и властность покинули дом купца вместе с Дейнерис, шагающей теперь куда более уверенно и решительно. Джейме снова не мог понять — она действительно дочь королей древности, готовая взять свое пламенем и кровью, подобно предкам, или какое-то божество? Она не сошла с небес и не явилась из народа, не училась в Цитадели у мейстеров и даже не слушала бесконечных лекций Тайвина Ланнистера, но откуда в ней все это? Джейме даже не заметил, как в один момент перестал дышать. Ноги вели его следом за ней, руки придерживали створки ворот, чтобы она могла пройти, а глаза поглощали свет ее серебряных волос и фиалковых глаз. Она заполнила собой все, и мужчина даже не мог отделить себя. Ему не нравилось это чувство. Словно одно создание захватило все его существование, закрыло прочий свет подобно затмению и позволяло видеть лишь то, что было угодно. К чему приведет такое слепое следование? На что он способен в этом подчинении, и на что способна она? Вот, значит, какова его клятва на самом деле. Что бы ни происходило, какое бы решение она ни приняла, он должен хранить верность. Джейме сказал, что сделает это не ради своей чести, но ради самой жизни, ради любви к ней. Если он хочет, чтобы она изменила мир, чтобы элита не строила заговоров и не осуждала монархов за спиной, он сам должен быть примером, каким бы пугающим ни было это чувство. Пока Дени лишь подтверждала, что достойна верности каждого человека, и оправдывала надежды всех, кто посмел в свое время сделать ставки на хрупкую девочку. У носилок их встречал Ксаро. Одного взгляда на недовольное личико Дейнерис ему хватило, чтобы начать охать и поражаться тому, что люди из Турмалинового Братства еще смеют зваться квартийцами. Никто из сопровождения Дени не произнес ни слова, и один только купеческий глава заполонил все своим лепетом. Он то тревожился, что из-за такого бессмысленного визита прекраснейшая из женщин не успеет подготовиться к пиру, о котором будут слагать легенды, то просил ее не убиваться и выходить за него, снова и снова, пока она наконец не обратила на него свой пылающий взгляд. Даже Джейме стало не по себе, он не хотел бы получить такое в свою сторону. Обратный путь занял немало времени, и где-то на его середине Джейме невольно погрузился в воспоминания о разговоре, случившемся накануне. У него не было возможности сделать выводы от известия о смерти короля Роберта до того откровения Дени, которое все еще будоражило его сознание. А ведь она не знала и половины того, о чем говорила. Она не могла предположить, что у Серсеи нет детей от Баратеона, а Джоффри, Мирцелла и Томмен бастарды самого Джейме. Но даже с этим знанием, сам он до сих пор не осознавал, что может пойти против собственного сына. Конечно, они произошли от его семени, но все же Джейме не был им настоящим отцом, и не представлял, какими они выросли при Роберте. Надеялся лишь, что с момента его изгнания, Серсея по-прежнему достойно растила их, даря свою искреннюю и неописуемую материнскую любовь. Джейме с тяжестью на сердце вспоминал расставание с ней. Прежде они всегда были вместе, во всех смыслах, и ужас от разлуки был подобен скорой неизбежной смерти. Такой страсти он никогда раньше не видел. В своей ярости Серсея метала все, что попадалось под руку. Она била его кулаками и отвесила пару пощечин, так что новорожденный Томмен в страхе вопил на весь Красный замок. Что будет, когда она узнает? Что он может сделать, чтобы избавить семью от грядущих ужасов? Он пока не мог искать ответы на эти вопросы, но одно знал наверняка — Дени не станет поступать так же низко, как Великие дома Вестероса обошлись с ее семьей, как с ней обошелся род Ланнистеров. Она не тронет детей и не навредит невиновным. Небольшая процессия вдруг остановилась и Джейме прояснил взгляд, чтобы узнать причину. Ракхаро, ехавший во главе, требовал, чтобы люди расступились, но теперь и сам с ужасом и трепетом наблюдал за тем, что происходило впереди. Рыцарь подвел коня к носилкам и протянул руку Дейнерис, которая не могла ничего увидеть, выглядывая из-за занавесок. — Королева, взгляните, — с мягкой улыбкой на губах предложил Джейме и, когда она взяла его за руку, посадил ее перед собой на коня. Люди толпились вокруг заклинателя, устроившего целое представление прямо посреди улицы, и Джейме осторожно провел коня ближе, чтобы Дени наверняка увидела все происходящее. Маг выстроил в воздухе лестницу из огня и демонстративно взбирался по ней, не получая ожогов. Публика с замиранием сердца охала и аплодировала, но Джейме только сейчас заметил, что все собравшиеся не были квартийцами с молочной кожей. Здесь были моряки и торговцы, путники из далеких земель, работорговцы и ремесленники. Он инстинктивно обхватил Дени одной рукой, но выбраться из толпы было уже невозможно, оставалось только ждать. Его принцесса, кажется, и не заметила этой тревоги, она не могла оторвать своих любознательных глаз от фокуса. «Не тревожься, львиный рыцарь. Сейчас ей ничто не грозит», — раздался знакомый шепот в его голове. Он осмотрелся в попытке найти жрицу, входившую в число Тринадцати. Она в самом деле была там, но никак не меньше, чем в тридцати метрах позади, среди снующих посетителей рынка. «Эти люди — простые карманники», — она кивнула в направлении маленькой девочки, пробиравшейся сквозь толпу зевак. Но если они были карманниками, то как овладели такими знаниями, способными обмануть глаза толпы? Что-то все же было не так. «Здесь нет обмана. То не фокус, а настоящая магия. Разве ты не знаешь? Она вернулась в мир вместе с рождением драконов. Ты узришь ее отголоски во всех уголках мира, ведь твоя маленькая принцесса и есть магия. Куда бы она и ее дети ни отправились, древнее искусство будет возвращаться вместе с их появлением. Это лишь начало, если только...» Голос в его голове вдруг замолчал, и, обернувшись снова, Джейме не смог найти Куэйту. «Я надеюсь, что не права, тогда ты должен знать... Колдуны не покажут ей того, что она не сумеет узреть своими глазами, ей нельзя идти в Дом Бессмертных... Нет, эти слова предназначены не тебе.» Мужчина понял, что в его сознании больше не звучит никакой голос, кроме его собственного. Он в замешательстве смотрел на серебряную голову Дени, тщетно пытавшейся раскрыть обман. Как много она даст миру, если ближайшее окружение не подведет ее? И кому, как не ему, важно знать, от чего ее беречь? Вскоре представление закончилось, тогда он вернул ее в носилки, и они смогли продолжить путь в замок, где несколькими часами позже начали собираться все знатные лорды и леди.

***

Вечер обещал быть богатым на события, подтверждением тому стало явление величественной Дейнерис, облаченной в чарующее сочетание тончайшего аметистового шелка и шифона, собранных тонким серебряным шнуром под грудью и ниже, вокруг талии. Пока Ксаро своими цветистыми излияниями ублажал ее слух, Джейме не мог оторвать глаз от ее тщательно вымытой от дорожной пыли и потому еще румяной кожи, от груди и ключиц, от ее больших фиалковых глаз, оттененных изумрудными красками. Часть ее серебряных волос тонким кружевом, украшенным аметистовой россыпью, заплеталась в косы и ниспадала кудрями до обнаженной поясницы. Джейме наконец осознал, что не имеет возможности вечность любоваться ее красотой, потому поспешил отвернуться и заметил обескураженного старого Мормонта. А какой мужчина не хотел Дейнерис Таргариен? Разве что ее кровные всадники и Ксаро Ксоан Даксос. Этим вечером в ее сторону будет направлено бесконечное множество вожделеющих глаз, и опальным рыцарям придется с этим мириться. Дейнерис и Ксаро, подобно истинным правителям, шли во главе небольшой компании. Джейме и Джорах ступали следом, ни один из них не взял с собой меча и не облачился в доспех — это могло не понравится почетным гостям, но Ланнистер прихватил с собой по крайней мере кинжал. Он был уверен, что и Мормонт поступил так же. Из кровных всадников их сопровождал только Ракхаро, с ним шла Дореа. Дейнерис решила, что брать с собой всех трех драконов будет чересчур, потому Ирри и Агго остались охранять Визериона и Рейгаля в ближайших свободных покоях. То была идея Ксаро, ради их сохранности. Хорошо, что он понимал — дворец будет небезопасен до тех пор, пока не окончится празднество, а оно грозилось быть грандиозным, и по прикидкам хозяина дворца никак не могло окончиться раньше рассвета следующего дня. — Будьте рядом, прошу Вас, — обратилась Дени к своим рацарям, когда они подошли к главному внутреннему двору, где и расположились гости. — Всегда, — ответил Мормонт, кланяясь. — Несмотря на все, я доверяю только Вам, — она ласково улыбнулась и коснулась их рук. — Сегодня я могу стать ближе к цели, а могу упасть в самую глубокую пропасть... — Не волнуйтесь, королева. Они будут очарованы, — заверил Джейме и, наклонившись к ней, мягко поцеловал надушенную шею, после чего поймал ее несколько раздраженный, но смущенный взгляд. В пекло все. Он собирался напиться как только обстановка станет менее официозной. А до того момента тенью следовал за Дейнерис, куда бы ее ни повел Ксаро Ксоан Даксос, с кем бы она ни беседовала. Через четверть часа, когда Дени успела уделить долю своего внимания всем особенно важным гостям, Ксаро торжественно возложил корону из золота и платины на ее голову, назвав королевой Кварта не по праву наследования, но по отклику в их сердцах. Это было лишь представление, и фактически она так и не стала их королевой. Квартом никогда не будет править один монарх. Апофеозом этой церемонии стало множество всполохов разноцветных искр, видневшееся со стороны залива на фоне чернеющего неба. Дрогон, сидящий на плече Дени расправил крылья и выпустил вверх короткий язык пламени, вызвав еще больший восторг у всех присутствующих. Может, все эти люди и не собирались становиться ее верными подданными, но восхищались самим ее существованием. На все оставшееся время люди были предоставлены сами себе. Джейме теперь стоял непосредственно в компании Дени и ее собеседников. Ими были уважаемые среди квартийцев лорды из Гильдии Специй. Льстецы и лжецы, как и все прочие. Их бессмысленные речи были настолько скучны, что Джейме успел опустошить два хрустальных бокала с вином. Дени, заметив это, ухмыльнулась и покачала головой. Она так старалась... Но даже ее терпение не было бескрайним морем. Вскоре она вежливо поблагодарила их и наконец спаслась. — Они ничем мне не помогут, — тихо говорила она, неспешно шагая рядом с Джейме и продолжала вежливо улыбаться всем, кто смотрел на нее. — Ничем, — подтвердил он. — Неужели Ксаро затеял все это только для того, чтобы убедить меня... Она не успела закончить — кто-то коснулся ее плеча. Дрогон повернул свою мордочку и недовольно крикнул на того, кто посмел коснуться его матери. Им оказался колдун с синими, как плохие чернила, губами. — Кхалиси, я с трудом узнаю Вас, — шелестели сухие губы Пиата Прэя, натянуто улыбаясь. — Кварт идет Вам на пользу... Но, мне кажется, я вижу в Ваших глазах неудовлетворение? — Спасибо за Вашу заботу, милый друг... Но уверяю, ничего такого в моих глазах быть не может. — Позвольте, — сказал он чересчур резко, схватив ее за руку. Джейме потянулся к кинжалу, но после заметил, что маг лишь вложил кусок угля в ее руку. Мгновением позже тот воспламенился и обратился черным аметистом, а сам маг с маниакальной улыбкой заглядывал в глаза Дени. — Очень... красиво. — Как и этот кусок угля, Дом Бессмертных таит в себе больше, чем Вам может показаться на первый взгляд. Я бесконечно тоскую, но не теряю надежды, матерь драконов, королева наших сердец. Колдун низко поклонился и отошел на пару шагов, после чего исчез, словно растворился среди собравшихся вокруг зрителей. И снова овации оглушили внутренний двор, украшенный зелеными лозами, свешивающимися прямо на головы гостей. — А этот надеется меня запутать или запугать? — немного раздраженно вопрошала она, все так же вежливо улыбаясь и аплодируя. Джейме вспомнил последний разговор с Куэйтой, женщиной в безупречной маске. Хотя, вряд ли это можно назвать разговором. — Кстати, о колдунах... — Не нужно предупреждать о нем. Я помню урок Мирри Маз Дуур. — Да, королева, — он склонил голову, только ради собравшейся публики и их спектакля. — Мормонт и Ракхаро держатся неподалеку... — он кивком указал на первого, неотрывно наблюдавшего за своей королевой. — Могу я покинуть Ваше милое общество? — Ты не в состоянии исполнить свой долг? — она презрительно псыкнула, изогнув брови. — Все это мне до боли знакомо. Если быть точным, до тошноты, — он неловко усмехнулся, пожав плечами. — Иди... Я смогу обойтись без твоих неуместных шуток, — она допила вино в своем бокале и глубоко вздохнула, после чего направилась в сторону Мормонта, не желая выслушивать оправдания своего никчемного королевского гвардейца. Какая-то часть Джейме хотела прихватить бочонок этого пойла и вернуться в свои скромные покои, чтобы от кислого вина у него не осталось в голове места на глупые мысли. Он очень хотел соблазниться таким вариантом, но, сделав пару шагов, застыл на месте как вкопанный. Струнные инструменты Эссоских музыкантов, все так же непривычные слуху Джейме, стали играть отвратительно знакомый мотив. Впрочем, эта мелодия всегда вызывала противоречивые чувства у старшего сына легендарного Тайвина Ланнистера, чье эго и воспевалось в одной из самых знаменитых песен Вестероса. Джейме надеялся, что по крайней мере по другую сторону Узкого моря не услышит этот тягучий, скрипящий подобно старому дереву мотив. И сделать такой подарок мог лишь один человек, очевидно, считавший, что лев, которого застали врасплох, станет легкой добычей. — Значит, пришло время мне вступить в эту игру, — грозился Пиат Прэй, стоя перед грузным Ксаро Ксоан Даксосом подобно пике с красовавшейся на ней отрубленной головой. — Она может никогда не оказаться там. Кому, как не Вам знать... — И о ком же идет речь? — цепляя зубами сладкий финик, спросил Джейме и с чересчур наигранной заинтересованностью подошел ближе. И без того широкий, умасленный рот Ксаро Ксоан Даксоса растянулся в омерзительной ухмылке при виде рыцаря в поношенном кожаном дублете, чей уверенный шаг выделялся на фоне привычных для Кварта пресмыкания и театрально уважительных перешаркиваний. — Должно быть, Вы считаете это представление удачной шуткой... — начал Джейме, совершенно по-злодейски ухмыляясь. Купец жестом руки прогнал слуг, подносивших ему вино, впрочем, удовлетворявших и любое другое желание, а после весьма немногозначительно зыркнул на колдуна. Тот поспешил удалиться. — Простите, милый друг. Я надеялся, что знакомый мотив раскрепостит Вас и вернет блеск Вашим глазам. Неужели он режет Ваш слух? Быть может дело в музыкантах? Я распоряжусь... — Довольно этого фарса. Я устал от игр. Да будет Вам известно, — не к месту вежливо начал он. — Шантажировать Джейме Ланнистера тем, что уже не является секретным знанием, — бесполезно. Как, впрочем, и любого человека, я полагаю, — справедливо рассудил он. — Шантажировать? Друг мой, Вы либо слишком трезвы, либо очень пьяны, если Вам мерещатся заговоры там, где их нет. Право, я не опустился бы до подобного. И, несмотря на эти обвинения, прошу прощения, милорд. Присядьте рядом, отведайте вина. Поскольку наша королева лишила нас своего внимания на остаток этого дивного вечера, я надеюсь, что Вы составите мне компанию... У меня для Вас столько радостных новостей. Садитесь же. Глубоко вздохнув, словно чтобы набраться терпения на ожидающую его беседу, Джейме опустился на софу, наравне с горшками вокруг служившую ограждением для небольшого участка двора. — Простите мне эту резкость, Ксаро. Должно быть, я неправильно расценил Ваш поступок... Простите и за то, что представился не своим именем. Вы наверняка понимаете такую осторожность, — отразил он безупречно спокойную манеру Ксаро, приняв бокал от слуги. Дальнейшее содержание разговора не отложилось в его памяти, помутненной к тому же странным гранатовым вином, что подавали в этом дворце. Но через какое-то время он избавился от общества купца и бесцельно наблюдал за всем, что происходило вокруг, оперевшись на колонну, овитую лозами неизвестного растения. Пока в один момент не увидел Дени, идущую вдоль стены к арочному проему, что вел в их крыло. С ней шла только Дореа, несшая на руках дракона, и Ланнистер кинулся следом, не церемонясь с лордами и леди, стоявшими на его пути. Он взял бокал со стола, кажется, его поставил на мгновение один из торговцев, и осушил его в пару глотков — никто и не заметил. Теперь вино показалось ему вполне приличным. Либо он был уже достаточно пьян, чтобы не придираться к вкусовым качествам. В любом случае, войдя внутрь, под высокие сводчатые потолки дворца, Джейме наконец вздохнул свободнее. На пути к покоям королевы он не думал о цели или оправданиях. Он просто хотел видеть ее, знать, что все в порядке. Но разве могло быть? Она оставила пир в свою честь слишком рано... И это не останется незамеченным для таких людей. Джейме знал это наверняка. Он прекрасно знал как рождаются слухи, ведь был главным героем некоторых историй, крайне непристойных. — Прости, что попросила тебя уйти так рано... Отнеси, пожалуйста, Дрогона к его братьям, — раздался недалеко от Джейме один из самых ласковых голосов, что он слышал. — Хорошо, королева. Доброй ночи, — отвечала лиссенийка и практически беззвучно покинула свою госпожу и, завернув за угол, вышла прямо навстречу Джейме, потому немного испугалась и неловко замешкалась. — Сир Джейме, — вежливо обратилась она, исполнив легкий реверанс. — Доброй ночи, Дореа... — вежливо кивнул он и пошел вперед, зная, что девушка еще не раз оглянулась. Джейме замялся лишь у дверей Дейнерис. Немного прочистив горло и наскоро осмотрев себя, он постучал в дверь. — Войдите. Зайдя внутрь, он обнаружил Дени, стоящую возле стола и держащую что-то у себя за спиной. — Джейме... — она вздохнула и, обернувшись, вернула нож для фруктов на золотое блюдце. Он усмехнулся и поднял руки, капитулируя. — Да, это всего лишь я... — он подошел ближе. — Что произошло? — Обычно ты входишь без стука, — фыркнула Дени и скрестила руки на груди. — Обычно здесь есть кто-то еще, — он пожал плечами. — Но я не о том... — Хм... Зачем мне было оставаться? Никто не заметит, — небрежно объяснилась она, словно несколькими часами ранее не сходила с ума от волнения. — Никто... А может не один только Кварт, но и несколько соседних городов. — Это все равно ничего для меня не изменит. Буду я такой, как они хотят, или нет — мне не уйти отсюда, как я рассчитывала это сделать. — Придется уйти хоть как-то. — И как же? С горсткой людей? Босой оборванкой? — возмущалась она, явно не готовая продолжить такую жизнь. — Дары паломников можно обменять хотя бы на корабль... Даже на несколько кораблей. Но прекраснейшая из женщин может, к примеру, выбрать самые красивые из платьев, какие только может предложить этот величайший из городов, — предложил он, прислонившись спиной к оконному проему и искренне поражаясь тому, как квартийцы обожают превозносить все до небес. — Ты пьян? — Нет, Дени... Чтобы опьянеть, мне нужно никак не меньше... — У тебя пьяные глаза. Я знаю этот взгляд, — строго, но не без улыбки заметила она. — Однако ты прав. Я могу купить корабль или два, если мне позволит Ксаро Ксоан Даксос. Он заплатит любому в два раза больше, чтобы я не выбралась из этого города, величайшего из всех... — передразнила она. — Как давно Дейнерис Таргариен стала зависима от решений какого-то квартийского купца? Железо лучше монет способно убедить любого, даже того, кому заплатят втройне. — И на весь мир я буду известна как королева, бегущая от влиятельных и знатных мужей, — хмуро вообразила она, наливая себе вина. — Мой отец всегда повторял: «Льва не должно заботить мнение овец». Что и говорить о драконе? Она подняла на него свои благодарные глаза. — Ты всегда улыбалась... Когда Визерис в горячке твердил об убийцах и кормил тебя только этими ужасами, потому что реальной еды не было, когда перед нами закрывались двери каждого магистра, купца, принца и лорда, когда твою судьбу решали за тебя. Но теперь ты ведешь других и принимаешь решения сама. И мне ужасно больно от осознания, что теперь ты улыбаешься куда меньше. Сделав глоток, она поджала и облизала губы. — У Визериса не было никого кроме нас, он не чувствовал на себе ответственности за чью-то жизнь кроме своей собственной, но даже эта ноша казалось ему неподвластной. Он мог бы заботиться обо мне... — она печально улыбнулась и сделала еще пару решительных глотков. — Перед свадьбой, когда я впервые увидела Дрого, он сказал, что поочередно отдал бы меня каждому из его всадников, если бы этого требовало их соглашение. Так он оценил мою жизнь, — она глубоко вздохнула и серебряные локоны соскользнули с ее плеч на спину. — Но я считаю всех вас своей семьей, по-настоящему, и несу ответственность за каждого. Потому что Вы доверили мне свои жизни. Разве я могу иначе? — Не знаю... Я никогда не знал таких женщин, как ты. Она отвела взгляд, повернувшись в сторону окна, где небо уже было привычного для этой пустынной земли темно-серого цвета. — Уверена, ты знал много женщин, — хладнокровно произнесла она, вглядываясь в пустоту и замолчала. Дени снова злилась на него, и ему было плевать, чем именно она была недовольна в этот раз. Он не мог представить, что их связь... Что факт его любви к ней, как и ее ответные чувства, делают все несколько более сложным, и потому она боится упустить возможности, которые могли быть у нее без этого бессмысленного и несколько садистского аспекта. Джейме лишь готов был ждать, просто стоять рядом, пока пожар в ее мыслях не уймется. — Я должна сообщить ему о своем согласии... — тихо начала она и, набравшись смелости продолжить, прочистила горло. — Уверена, у меня получится убедить Ксаро действовать в наших интересах, но для начала придется стать его женой. Он добр ко мне. Он согласится помочь, — отчаянно убеждала она себя. — Что? — опешив, он раскрыл рот от удивления. — Дейнерис, одумайся... — Меня не должно заботить необъяснимое отвращение к этому человеку, как и мысли о том, какие планы у него могут быть касательно меня, если этот брак даст все, что нам нужно. — Чьей еще женой тебе придется стать, чтобы вернуть трон отца? Разве это не твои слова? Разве ты готова продать себя сама? Она обратила к нему свои фиалковые глаза, наполненные неизвестным ему гневом. — Не ты ли привел меня к этому? Так отчаянно хватаясь за любой шанс вернуться в Вестерос, прикрываясь нашими с братом головами, как далеко ты был готов зайти? А теперь? Теперь ты не знаешь, как нам вернуться, но, конечно же... — она по-недоброму усмехнулась. — Сделаем мы это вместе. Я знаю как. Он не понимал, что так изменило образ ее мыслей, и не представлял, откуда взялись эти подозрения. Если в самом начале он и планировал... Но прошло много лет с тех пор, столько всего произошло, и он уже давно не преследовал подобных целей. Неужели все это время Дени скрывала это весьма нелестное мнение о нем? Он не мог поверить, что она стала бы терпеть его общество. Но, если все было так, то теперь он понял, что она стала обращаться к нему так просто и небрежно не от того, что раскрывшаяся правда сделала их ближе, а из глубоко презрения и неуважения. Когда-то он был для нее прекрасным рыцарем, верным, способным уберечь от всех бед, а теперь она видела перед собой лжеца и предателя. Может, в ней говорило отчаяние, это было неважно. Он не был готов позволить ей так просто погубить себя. — Не имеет значения, что ты обо мне думаешь. Ты не пойдешь к нему, — произнес Джейме тихим, грудным голосом, коснувшись плеча Дейнерис, когда та повернулась, чтобы уйти. — Не смей прикасаться ко мне! — огрызнувшись словно дикий зверь, она одернула плечо. — Ты не имеешь права указывать, что мне делать или не делать. Джейме ошарашено глядел на свою маленькую принцессу. Что этот мерзкий город сотворил с ней? Что-то в нем оборвалось, и все вокруг померкло перед страхом навсегда лишиться его прекрасной Дейнерис. Он выдавил весь воздух из своих легких, схватил ее за руку и притянул спиной к себе. — Я буду касаться тебя столько, сколько захочу... И заслуживаю этого больше, чем любой, на кого ты ни посмотришь, — прорычал он ей на ухо, прижимая к себе всем телом. — Немедленно отпусти меня! — яростно потребовала она, брыкаясь. — Я позову всадников! — Зови. Я убью каждого, кто войдет сюда. Чьей смерти ты желаешь? — Он расцепил ее скрещенные руки и накрыл ладонью оголенную грудь. — Я знаю, ты хочешь меня так же. Ты ведь любишь меня, принцесса. Она плакала, когда он сорвал ее красивое платье, подаренное хозяином дворца, плакала, когда он целовал ее грудь, удерживая руки своей железной хваткой, и тихо рыдала, когда он грубо взял ее. В этом порыве не было любви — только злость, копившаяся долгими днями, когда она отвергала его, когда была женой другого, когда дарила свои поцелуи не ему. В момент этого безумного желания ему было плевать, какие «но» разделяли их все время до этого. Джейме очнулся лишь когда рыдания ее прекратились и рука коснулась его щеки, призывая заглянуть ей в глаза. Прежде, совершив столько страшных грехов, караемых старыми и новыми богами, но прощенных королем, он не боялся суда, потому как знал, что был прав. Участвуя в боях, забываясь в гордыне и даже ложась с сестрой, он никогда не чувствовал такого страха, как теперь, глядя на то, куда его завело искушение, которым пользовались все женщины. Но разве его Дени была такой? Маленькая принцесса, росшая у него на глазах, чистая и светлая. Но она не освещала тьму, которую породила в его духе... Теперь ее кожа была запятнана поцелуями, тело призывало к действию, но глаза требовали покаяния. И прежде, чем Отец осудит его, ему предстоит пережить испытание этими жестокими глазами любимой. — Убирайся прочь... — голос Дени вселил в него еще больший ужас. — Если мои люди или драконы найдут тебя, ты сгоришь, Джейме Ланнистер, — пообещала она так, словно этот исход должен был стать его наградой. Она никогда не произнесет его настоящего имени с той же нежностью, с которой называла Ланселем, потому как Джейме Ланнистер родился не золотым мальчиком. Он всегда был воином. Прежде он не смел и думать о большем. Все, что ему предназначено — меч в руке, ведь его пальцы могут переломить шею. Губы предателя не предназначены для поцелуев, они не молят Семерых за людей, но заставляют тех кричать. Изгнанник не может стать тем, кто заменит дом. Джейме не услышал больше ни единого всхлипа, пока ноги несли его прочь от своей королевы, он слышал лишь плач ее дитя с крыльями и острыми, словно кинжалы, когтями. Ему бы следовало умереть от пламени дракона, но страх вел его прочь от замка Ксаро Ксоан Даксоса, где еще долго перекликались музыка и театральный смех. Казалось, он вот-вот освободится от всего этого притворства, но бесконечные коридоры дворца не собирались отпускать потерянного и ненавистного Джейме Ланнистера. Они заключали в себе больше опасности, чем он мог представить. — Неужели рыцарь покидает нас? — прогремел самодовольный голос главы купцов. — Полагаю, мне не стоит спрашивать, вернется ли наша обожаемая королева на пир? Джейме выхватил кинжал и ринулся на Ксаро Ксоан Даксоса, пригвоздив того к стене с гобеленом, буквально за его серебряный наряд с поясом из аметистовых бусин, обратно повторявший образ матери драконов. — Полагаю, Вам придется забыть о своем предложении ей... — угрожал разъяренный лев, совершенно лишившись контроля над собой. — Как я могу? Мужчина должен держать свое слово, — бессовестно измывался купец. — А вот Вам придется убрать лезвие от моего горла. Дело не в том, что я очень им дорожу, а в том, что может ждать бедняжку Дейнерис, если ее цепной пес убьет одного из самых влиятельных людей Кварта. Рассмеявшись, Джейме отнял кинжал от его потной кожи и, казалось, смиренно закивал, отходя на пару шагов. — Пожалуй, все же придется. Знаете, о чем я подумал, Ксаро Ксоан Даксос, добившийся всего в одиночку? — он немного сощурил глаза, крутя кинжал в правой руке. — Что Вы очень кстати вспомнили о Рейнах из Кастамере... Как же звучат те строки? С тех пор лишь дождь в пустынный зал по лорду слезы льет, — нараспев повторил он грозные слова песни. — Скажите, дорогой друг, часто ли в Кварте бывают дожди?