***
Сегодня она волновалась больше обычного, ведь шла на приём к новому врачу, которого ей порекомендовала сама мисс Чейз, ссылаясь на то, что если не вытащить из Гермионы все её потаённые желания и страхи, достичь результата не удастся. Так она и получила визитку на сеанс к мастеру легилименции, принимающему в той же клинике, что и сексолог. Поднявшись на четвёртый этаж на лифте, она ожидала, когда её вызовут. Девушка очень надеялась на то, что сеансы действительно помогут. Легилименты были на вес золота, а один час их приёма стоил и того больше. В коридоре было довольно много людей, и Гермиона, на данный момент пребывающая в отпуске, с удовольствием бы взяла талончик на другое время, но запись на приём была забита на месяц вперёд, из-за чего пришлось выбивать для себя хотя бы какое-нибудь окошко. Внезапно дверь кабинета открылась, и из неё вышел заплаканный мужчина. Грейнджер изумилась такому зрелищу, полагая, что специалист действительно хороший, раз даже мужчин способен вывести на сокровенные воспоминания. Гермиона почувствовала, как похолодели её руки от волнения. Она провела ими по бедру, пытаясь хоть немного согреть. Казалось бы, чего ей бояться, ведь и она, и врач-легилимент взрослые люди. Не станет же он насмехаться над её проблемой. Это звучало бы очень убедительно, не случись месяц назад того, чего случаться было не должно.***
Это произошло после одного из сеансов у сексолога. Гермиону как раз пытались убедить в том, что сексуальные фантазии являются неотъемлемой частью половой жизни, что женщина должна чувствовать себя привлекательной не только наедине с мужем, ведь ощущение собственной сексуальности в течение дня настраивает на хороший исход в постели ночью. В больнице к концу дня всегда было много людей, и тот самый раз, когда что-то в её жизни пошло не так, не был исключением. Гермиона вместе с толпой втиснулась в лифт, а затем краем уха услышала, что кто-то в последний момент пропихнулся в тесную комнатку, после чего люди зашевелились, начали толкаться и переминаться с ноги на ногу. Гермионе пришлось извернуться и встать лицом к стене, чтобы пропустить вперёд человека, желающего выйти на следующем этаже, а затем она почувствовала, как кто-то буквально прилип к ней сзади. Понять, что это был мужчина, не составило труда, и потому ведьма поёжилась, понимая, что прижата ягодицами к его паху. Неловкость сковала её тело, а затем в нос ударил свежий запах зелёного яблока. — Извините, — прозвучало у неё над самым ухом, и девушка в ответ лишь кивнула, чувствуя, как от бархатного шёпота по ноге прошлась вереница мурашек. Волшебница постаралась немного сдвинуться в сторону, но получилось у неё лишь в очередной раз поелозить бёдрами по члену мужчины, который почти моментально отреагировал на подобные действия. Гермиона залилась краской, собиралась было извиниться, как услышала, что незнакомец тяжело вздохнул, обдав её ушко и шею горячим воздухом с запахом яблока. Она ощутила, что всё её женское нутро отзывается на этот вздох, как вдруг двери лифта распахнулись. Буквально на пару мгновений стало просторно, но затем новая группа людей втолкнулась в комнату, создавая ещё большую толкучку. Гермиона всеми силами старалась не шевелиться, но член, упирающийся в тонкую ткань юбки, буквально заставлял её что-то предпринять. Она понимала, насколько неправильные мысли лезут в её голову. По отношению к Рону, себе, этому мужчине, в конце концов! Внезапно незнакомца, стоявшего позади Гермионы кто-то толкнул, и ему пришлось облокотиться одной рукой на стенку лифта, чтобы не упасть и в очередной раз не толкнуться членом в волшебницу. Она бросила взгляд на его запястье с выступающими венами и светлыми волосами и тут же отвернулась, понимая, что её мозг начинает работать против своей хозяйки. Грейнджер одновременно чувствовала желание и неприязнь к себе и мужчине, стоявшему сзади, и вскоре здравый смысл стал брать верх, а твёрдый член, упирающийся в ягодицы, показался чем-то очень грязным и неправильным. Гермиона стала размышлять о том, что этот мужчина вполне может оказаться некрасивым, старым и толстым, хотя ухоженные руки говорили совсем о другом. Грейнджер было невероятно неловко и, казалось, незнакомцу тоже было не совсем комфортно в подобной ситуации. Стоило признать, что он не сделал ничего предосудительного, чем обычно славятся извращенцы, орудующие в общественных местах. Он был точно таким же заложником ситуации, как и ведьма, возможно, страдал даже больше, чем она сама. До нужного этажа оставалось совсем немного, в лифте стало более свободно, и волшебница решила пробраться побыстрее через толпу, чтобы не пересекаться взглядами со своим невольным любовником. И вот, когда девушка сделала уверенный шаг к двери, она почувствовала, что её что-то удерживает на месте. Окинув себя взглядом, она тут же поняла, что нитка её светлой вязаной кофты зацепилась на пряжку ремня незнакомца. Опешив, она повернулась на месте, ещё раз потянув мужчину на себя, и тут… Они пересеклись взглядами. Гермиона Грейнджер и Драко Малфой смотрели друг на друга, не в силах переварить то, что произошло в лифте. Случись это в школе, ей бы не пришлось ничего делать — слизеринец бы сам не потерпел такой близости к грязнокровке и кинул в себя запрещённое. Блондин и так испытывал всё это время невероятную неловкость, благодаря всех богов в мире за то, что девушка не стала устраивать истерики из-за этого нежелательного стояка. Из-за довольно непростой работы, которой Малфой отдавал всего себя, у него совсем не было времени на личную жизнь, пусть он и был завидным женихом, последние отношения он разорвал больше года назад, а упругие ягодицы девушки перед ним явно не шли на пользу организму, да и чёрт бы с этим! Но ведь этой девушкой была Гермиона Грейнджер! Они не обмолвились ни словом. С силой дёрнув за ниточку, раскрасневшаяся Гермиона вылетела из лифта.***
И кто бы мог подумать, что тот день изменит жизнь бывшей гриффиндорки. Через пару ночей после происшествия она проснулась от ошеломительного оргазма, настигшего её во сне. И всё было бы просто прекрасно, не будь виновником её наслаждения призрачный и такой прекрасный Малфой-младший. Гермиона и понятия не имела, как он сумел завладеть её снами, когда ещё три-четыре года назад она терпеть не могла этого слизеринца. Девушка не на шутку боялась того, что однажды, во время очередного влажного сна с участием школьного неприятеля, случайно произнесёт его имя. То, что он вытворял с ней во сне, не вписывалось ни в какие границы дозволенного. Грейнджер удивлялась тому, как её фантазия вообще генерирует что-то подобное, ведь такими вещами она даже с Роном никогда не занималась, а лишь видела похожее в фильмах или журналах. Именно это обстоятельство осложняло поход к легилименту, который, вполне вероятно, сразу откопает в голове гриффиндорки её мечты о чистокровном волшебнике. В каком свете она выставит себя и свою семью? Разве это нормально хотеть другого мужчину, пусть даже во сне, когда ты состоишь в серьёзных отношениях с другим человеком? Конечно, нет. Впрочем, врачи данной клиники были связаны чарами неразглашения тайны, поэтому можно было быть уверенной в том, что дальше этого кабинета её секреты не выйдут. Маленький огонёк над дверью загорелся зелёным светом, что извещало пациентов о готовности врача их принять. Гермиона встала со своего места, поправила юбку и зашагала в кабинет. Он мало чем отличался от кабинета мисс Чейз: светлый, чистый, с минимумом декора, чтобы ничего не отвлекало от работы. На столе врача были аккуратно разложены несколько безымянных папок, а в центре красовался белоснежный лист, который с наибольшей вероятностью предназначался Гермионе. Внутри кабинета была ещё одна дверь, из которой послышался шум, но Гермиона, занятая разглядыванием плакатов на стенах и диковинных цветов на полках, не сочла нужным на это отвлекаться. — Грейнджер? — раздалось где-то за её спиной, и она обернулась. Малфой узнал её сразу же. Она была в той самой юбке, в которой он увидел её месяц назад. После той встречи её трудно было с кем-то перепутать, уж больно она выделялась из толпы своей прямой спиной и пышными, хорошо уложенными волосами. — Малфой? — удивлённо пролепетала она, а затем взгляд скользнул к диплому, красовавшемуся напротив двери, подтверждающему, что именно Драко является хозяином кабинета. — Присаживайся, — он ладонью махнул на стул, а сам расположился на большом кожаном кресле, изучающе глядя на школьную знакомую, пытаясь понять, что же привело её на сеанс к такому врачу. Гермиона, не моргая, опустилась на мягкий стул, стараясь не показывать своего смущения. Кто бы мог подумать, что судьба сыграет с ней такую злую шутку? Драко Малфой, виновник её ночных измен мужу (и пусть только во сне), сейчас сидит перед ней в безупречно выглаженной белой рубашке, и, Мерлин, скорее всего, узнает о её проблеме в личной жизни. Как не бояться, что уже сейчас он не начал считывать её мысли? Просто поверить в это, потому что он врач? Но ведь в школе он был способным студентом, и это не мешало ему совершать подлые поступки. Те времена давно прошли, уже пять лет минуло с войны, с тех сложных и порой неверных решений. Но можно ли было предположить, что слизеринский принц станет таким притягательно красивым? Можно ли было предположить, что Золотая девочка превратится в прекрасную девушку, которая невольно притягивает к себе восхищённые мужские и завистливые женские взгляды? Малфой кончиками пальцев чувствовал неловкость, пронзающую эту комнату. Плевать на прошлое, оно уже давно позади, и всё, что совершал тогда юный волшебник, едва ли отозвалось бы в его сердце сейчас, спустя столько лет. Но то, что было в лифте… Он долго думал о произошедшем, хотя, казалось бы, зачем? Член порой имеет привычку проявить себя там, где это совсем не нужно, но тогда, когда бёдра Грейнджер непозволительно близко? Это было настоящее предательство со стороны собственного организма. Три года работы в медицине давали о себе знать. Не было больше предрассудков по крови, нетерпимости к людям, чьё мнение отличается от твоего, язвительности и холодности. Множество людских историй, которые Драко пропустил через себя за несколько лет практики, сильно изменили его и, как он полагал, в лучшую сторону. Ненависть, которую в нём на протяжении всей школы воспитывал отец, давно покинула своего владельца, и разум его был свободен. Именно это позволяло теперь рассмотреть в девушке с каштановыми волосами нечто большее, чем заучку-грязнокровку Грейнджер. — Хотя, полагаю, лучше сохранять субординацию, — он чуть наклонил голову, борясь с желанием нарушить главное правило врача-легилимента — не лезть в голову пациента, пока тот не разрешил. И всё же в груди разгорался огонёк мальчишеского азарта. Что она думает о том, что произошло в лифте? Вспоминала ли она об этом вечером так же, как делал Драко? Не каждый день люди попадают в подобные ситуации, вряд ли они проходят бесследно. — Что вас привело? — непроницаемый тон. — Я… ох, нет, пожалуй, я пойду, — нельзя наивно рассчитывать на то, что Малфой не найдёт воспоминаний о себе. Гермиона с максимально возможным спокойствием встала со своего места и развернулась к выходу. — Мисс Грейнджер, ведь вы уже заплатили. — Миссис Уизли, — поправила она, обернувшись. — Что же, думаю, я не обеднею от этого. Но это всё было ошибкой. — Хотите и дальше жить со своей проблемой? — «выкать» было странно, но Малфоя это забавило. — В этот кабинет не попадают случайные люди. Я могу предположить, что вас направил кто-то из моих коллег. Гермиона, — слизеринец сам удивился тому, что имя его пациентки так легко сорвалось с губ, но уж лучше так, чем «миссис Уизли». — Мы взрослые люди. Я работаю уже три года и видел немало. «О, а видел ли ты, Малфой, как трахаешь меня?» Всё это время он старался понять, что же могло случиться, что Золотая девочка вынуждена была искать помощи у специалистов. Последствия войны? Чувство вины за смерть друзей? Хронический стресс? Гермиона вздохнула. — Малфой, считай, что я поверила. Просто надеюсь, что мисс Чейз не направила бы меня к проходимцу. Лишь попробуй залезть дальше, чем я тебе позволю, — в ней боролись две стороны здравого смысла. Посетить Малфоя — подвергнуть опасности свою репутацию. Не посетить Малфоя — искать ещё несколько месяцев проверенного её личным врачом легилимента, который не то, что поможет, но хотя бы не навредит. И всё это время театрально стонать, закатывать глаза и кусать губы во время секса. — Чейз? — нет, такого он определённо не ожидал. Сексолог для… Грейнджер. Или, если быть точнее, Уизли. А так дело становилось ещё интереснее. В ответ на его реплику Гермиона смерила его раздражённым взглядом, а после вернулась на своё место. «И как он мог поселиться в моих снах? Всё такой же заносчивый и самоуверенный гад. И нет, совсем непривлекательный. Да, Гермиона? Совсем. Совсем. И не пялься на его руки, идиотка!» — Хорошо, думаю, что на «ты» нам всё же будет комфортнее, — он дождался её соглашения и продолжил. — В таком случае расскажи мне, в чём проблема, — он затаил дыхание и взмахом руки заставил магическое перо приблизиться к листу бумаги. — Я… у меня, — да как же это сказать? Признаться в этом мисс Чейз было в разы проще, хотя даже тогда Гермиона смущалась. — Я не кончаю, — еле различимо, но глядя Малфою прямо в глаза, дабы компенсировать свою неуверенность в голосе, призналась волшебница, а после слова сами полились из неё. Ей совсем не хотелось, чтобы бывший слизеринец задавал вопросы, которые могли добавить неловкости и без того непростой ситуации. — С самого начала отношений что-то пошло не так. Первый раз я не… ты понимаешь, — в знак подтверждения он кивнул, сохраняя самое спокойное выражение лица, на которое был способен. — Но это же нормально? Да, это нормально. Потом всё как-то затянулось. Нет, пару раз за жизнь я… испытала оргазм, — сказала она совсем тихо. — Но вот уже года три, может, чуть меньше, этого нет и близко. — Ты испытываешь удовольствие от секса? — он был обязан спросить хоть что-то, потому что чувствовал: дай Грейнджер возможность выговориться, и она не остановится, начнёт анализировать каждый половой акт и загонит себя совсем не туда, куда следовало бы. — Да, но это ничего не меняет. И удовольствие это такое… что да, приятно, но… не знаю. В общем, да, испытываю. — Ты говорила об этом с, — уже не школьник, но всё же. — Уизли? — Говорила, — Гермиона ухмыльнулась тому, что Драко назвал её мужа по фамилии. — Но не совсем откровенно. Я пыталась давать какие-то рекомендации, но это не помогало. А если ты о том, что… нет, он не знает, что я не кончаю. — Имитируя, ты уже подвергаешь себя риску в следующий раз не кончить, потому что само планирование секса начинается с мыслей о том, чтобы ты была убедительной, — с умным видом заключил он. — О, ты считаешь, что я этого не слышала от мисс Чейз? Думаю, ты догадываешься, что я здесь по другой причине. У нас с ней было уже немало сеансов, и она решила, что проблемы сидят где-то в подсознании. Наступила тишина. Они изучали друг друга. Малфой изо всех сил боролся с искушением представить Гермиону в постели: не с собой или Уизли, а с абстрактным мужчиной. Её школьный образ наталкивал на мысли о том, что она не самая раскрепощённая женщина, но сегодняшняя внешность и умение держаться на публике развенчивали это убеждение. Гермиона же почувствовала странную волну возбуждения, нахлынувшую на неё. Легилимент был слишком безупречным: его голос, внешность, взгляд и чёртовы руки. Гермиона пыталась объяснить это странное влечение тем, что тело истосковалось по разрядке, когда внутри тебя мужчина, что её организм уже готов возлагать надежды на оргазм на любого встречного. Вот только Малфой не был любым встречным. — Хорошо, — нарушил он затянувшуюся тишину, — Как ты думаешь, когда всё началось? — В детстве? Возможно… так думает мисс Чейз, я всегда хотела всем угодить. В школе, в дружбе, в любви. Что, если я просто боюсь разочаровать Рона? Боюсь, что он подумает, что я… — она запнулась. — Ты нормальная, Гермиона, — он чувствовал искры. Даже абсолютный болван уловил бы их в её поведении. То, как она плотно сжимала ноги, лежащие друг на друге, как беспокойно вздымалась её грудь. В ней было столько сексуальной энергии, что Малфою не верилось, что она пришла с такой проблемой. — Ты не изменяешь мужу? — о, да зачем тебе вообще такая информация? — Что?! — она округлила глаза, — Конечно нет! Я не настолько сильно хочу кончить! Поверь, я могу сама себя удовлетворить, — святой Мерлин, вот же ляпнула! Драко усмехнулся, но в глубине души испытывал совсем иные эмоции. — Хорошо, давай приступим, — он вышел из-за стола и сел на кресло, стоящее напротив того, на котором сидела Грейнджер. — Перенесёмся в самое детство. Я буду медленно вытаскивать из тебя воспоминания, а ты видеть их вместе со мной. Если станет неприятно, то скажи, но без причины постарайся меня не прерывать. — Да, хорошо, — Гермиона отвела взгляд. Теперь, когда её школьный неприятель оказался достаточно близко, она уловила знакомый запах зелёного яблока, который сводил с ума. Хотелось вдыхать и вдыхать его в свои лёгкие, пока он весь не впитается в её кожу. — Смотри мне в глаза, — Малфой рассматривал лицо девушки, ожидая её реакции. Внезапно она повернула голову, и их взгляды пересеклись. Желание. Он старался не думать о том, что видит его в глазах своей пациентки, ведь что ещё может быть внутри человека, который не испытывает оргазм уже несколько лет? И он проник в её сознание. Воспоминания мелькали одно за другим, и волшебник шёл среди них в поисках нужного. И вот он замечает маленькую девочку, сидящую перед… маггловским телевизором, если он не ошибался. Кажется, что малышка даже не слушала, что там говорили, увлечённая рисованием фей, как вдруг до её ушей донеслись звуки из интервью. — … и вот я чувствую себя неполноценной. Не такой, как все. — Анит, сегодня у нас в студии как раз сидит доктор-сексолог, лауреат премии по сексологии имени Эллиота Гризли, — после этих слов Драко улыбнулся созвучию фамилий, — Джейкоб Миннетт. «Ну и имена у магглов, Мерлин их дери». — Добрый день, милая, — сказал доктор, который, как казалось Драко, был настоящим шарлатаном, — Вы абсолютно нормальная. Тысячи женщин не могут испытывать оргазм и, поверьте, это нормально. По статистике, лишь одна женщина из тысячи никогда не имитировала его. — И мы говорили в нашей программе неоднократно, — вмешалась женщина лет сорока на вид. — Что секс для мужчины главное. Нельзя давать ему повод думать, что он не удовлетворяет ваши сексуальные потребности. Уж лучше так, чем заиметь изменщика. Малфой откинулся на спинку стула, выводя и себя, и Гермиону из воспоминаний. — Что же, думаю, что твой маленький мозг впитал эту информацию. Но это всё ложь, Гермиона. — Угу, — она выглядела озадаченной, словно ей загадали очередную загадку. — Вот, возьми шоколад. Легилименция отнимает силы у всех. И у врача, и у пациента. Гермиона послушно взяла шоколадную конфету и с аппетитом съела её, чувствуя, как к ней возвращаются силы. Тем временем Драко старался не смотреть на то, как сладкий шарик оказался за щекой девушки, немного оттягивая кожу. В животе начал затягиваться узел желания, а всё это из-за долгого отсутствия секса! «Конечно, Малфой. Ведь каждая пациентка вызывает такие мысли, да? Нет. Не пялься!» Гермиона признала, что это оказалось не таким страшным, как думалось изначально. У девушки даже была возможность скрывать что-то от Малфоя, посчитай она это необходимым. Впрочем, он мог это заметить, но пока что не затрагивал самые сокровенные моменты. Перо на столе что-то строчило, и Драко приказал ему записать несколько пометок для мисс Чейз, чтобы та конкретно проработала со своей пациенткой некоторые моменты из детства. — Если у неё не получится, то, полагаю, она отправит тебя к кому-то, кто сможет скрыть эти воспоминания. Благо этим не я занимаюсь, не вынес бы ещё ни секунды этой маггловской чепухи. Хотя, думаю, что для времён двадцатилетней давности это вполне нормальные рассуждения. Продолжим, — и он без подтверждения Гермионы вновь проник в её сознание. Любопытство захватило его. Это заняло больше времени, чем в тот раз. Воспоминаний было слишком много, но в детстве сложно отыскать травмирующие моменты, ведь наш мозг прячет их поглубже, стараясь защитить хозяина. Вдруг Малфой увидел несколько повзрослевшую девочку, но всё ещё довольно юную, лишь смутно напоминающую сегодняшнюю Гермиону. Рядом начал вырисовываться силуэт взрослой женщины, видимо, её матери. — Гермиона, ещё раз увижу, оторву руки! Чем ты думала? — в руках она держала кассету. — Ты хотя бы понимаешь, что творишь? — Прости! Я не знаю, что на меня нашло, мне просто… захотелось попробовать… — девчушка почти плакала, испытывая чувство невероятного стыда. Драко ощутил, что его пытаются вытолкнуть из воспоминания, но знал, что оно является более чем нужным, а потому с невидящими реальность глазами нащупал руку пациентки и сжал её, как бы уверяя в том, что всё хорошо. Казалось, это подействовало. Гермиона позволила ему остаться. — Ты смотрела порно! Где ты его вообще взяла? — женщина злилась всё больше и больше. — У вас в комнате. Под кроватью… туда закатился мячик Живоглота! — Ах, так… — Значит, вам можно? Значит, для вас это не вредно? — Для нас? Это… мы этим не занимаемся, не знаю, откуда там взялся этот диск. Всё замигало. Грейнджер и сама чувствовала, что они зацепились за тонкую ниточку, ведущую к корню проблемы, а потому решила подтолкнуть легилимента к нужным воспоминаниям. Раньше она не вспоминала этот момент, но теперь поняла, насколько сильно это сказалось на её жизни. Всё та же девчонка стояла под комнатой родителей и слушала их разговор. — Стивен, как ты мог! Мы говорили об этом! — Маргарет, я клянусь, это старое! — Поверь, если я хоть раз увижу, как ты мастурбируешь, ты знаешь, что будет. Я тебе не прощу! — Хватит, — прошептала Гермиона, и Драко вернулся в реальность. Теперь шоколад требовался им обоим. После продолжительной паузы он заговорил. — Значит, тебе запрещали мастурбировать? — Как и большинству детей, — она обыденно пожала плечами. — Я много читала про это, чтобы понять, в чём вред, о котором твердила мама. Помню, как нашла статью, где говорили о том, что это грех, что каждый оргазм от… своих рук не даёт кончить с мужчиной, потому что женские мышцы устают. Но не могу же я и сейчас в это верить? Даже подсознательно… Это ведь откровенный бред! — Этого нельзя исключать. Травмы из детства на то и являются самыми опасными, мы не чувствуем, как установки родителей и окружающих сказываются на нашей жизни все последующие годы, — Драко замолчал, понимая, что Гермионе некомфортно. Он считал людей, идущих на сеанс легилименции, определённо сильными личностями. Необходимо было спросить что-то, и он ляпнул первое, что пришло в голову. — Твои родители, вернее, твоя мама весьма строгая. — Нет, нет, что ты. Она очень хорошая. Но, наверное, у неё на тот момент были проблемы. Не думаю, что сейчас она думает так же. — И всё же это сказалось на тебе, — он дал перу указание сделать ещё несколько пометок. — Готова продолжать? — Подожди. Что ты сейчас хочешь найти? — она понимала, что сейчас или через воспоминание он доберётся до её половой жизни. — Ты всё такая же проницательная, Гермиона, — и как он раньше не замечал мелодичности её имени? — Да, ты правильно предполагаешь. Нужно найти травмирующее воспоминание, связанное с сексом. Я бы предпочёл не наблюдать ваш первый акт любви с Уизли, но там может быть что-то важное. Это моя работа, в этом нет ничего странного, — на самом деле, это было правдой, в которую Малфой свято верил. Да, не так часто к нему захаживали пациенты Чейз, но всё же уже приходилось копаться во влажных воспоминаниях людей. — Думаю, что там ничего нет, — твёрдо заявила Гермиона. — Я так полагаю, что ты боишься испортить моё мнение о твоём муже? Это глупо, я не испытываю к нему никакого интереса. — А что ты хочешь увидеть? С ним всё в порядке! — Вот только ты не кончаешь, — начиная раздражаться, ответил Малфой. Обычно пациенты относились к нему с большим доверием, но глупо было требовать того же от Грейнджер, у неё были причины закрываться. Было невероятно сложно держать себя в руках. — Я должен узнать, что не так. — Нет! — бросила она ему прямо в лицо, пересекаясь взглядом. И этого было достаточно, чтобы Малфой проник в её сознание. Он сам не знал, с чего так завёлся, быть может, к нему взывало чувство несправедливости, что красивая и молодая волшебница мучится в постели с собственным мужем. Или… нет, конечно, нет. И вот он находит его. Воспоминание об их первой ночи с Уизли, и пусть Гермиона пытается бороться с Малфоем, она то ли делает это не в полную силу, то ли просто недостаточно сильна в окклюменции. Перед глазами никакой романтики. Полумрак в комнате в Норе, шёпот и попытки остаться незамеченными. А ведь им уже давно не шестнадцать лет, чтобы так боязливо прятаться по углам. Вполне можно отнести это к травмирующей ситуации. И всё же Гермиона справляется и начинает выталкивать Малфоя из этого воспоминания, однако он хватается за первое соседнее, которое смог найти, будучи уверенным, что Гермиона скажет ему потом «спасибо» за то, что он даст необходимые зацепки в решении её проблемы. И пусть он ведёт себя совсем не так, как положено врачу, их школьные отношения и постоянное противостояние дают о себе знать. Гермиона лежит в просторной ванной, стыдливо закрыв глаза. Он слышит её мысли, видит, как она сомневается в том, стоит ли делать то, что задумала. Внезапно головка душа оказывается на промежности девушки, и она выгибается в спине. Драко гипнотизирует глазами воспоминание, улавливая чувство вины, сквозящее в каждой капле воды, попадающей на клитор. Она корит себя за то, что мастурбирует. Глупая Гермиона Грейнджер. — Хватит! — очередной толчок, нет, даже пинок из воспоминания. Но так просто Малфой не уйдёт. Осталось самое интересное. Лифт. Он цепляется за воспоминание из того дня, но его ловко оттуда выбрасывают. Что же, видимо, он ошибся по поводу способностей Гермионы к окклюменции. И он бы признал её прекрасным противником, если бы она ненароком не закинула его так далеко, что сама опешила. Уголки сознания, отвечающие за сексуальные фантазии, были особенными, их было почти невозможно спутать с чем-то ещё. Будь там Уизли, Поттер или даже Крам, Драко не стал бы разглядывать такие вещи. Фантазии даже он считал слишком откровенным и без особой необходимости в эти дебри не лез, ведь наши желания порой не имеют никакого под собой основания. Он просто хотел увидеть тот день в лифте от лица Гермионы, узнать, что думала она. День в лифте. Он хотел видеть его. А не обнажённого себя на коленях перед Грейнджер. А оторваться было уже невозможно, тем более что сама девушка пребывала в таком шоке, что не в силах была подать ни звука, сигнализирующего о том, что Малфою действительно пора убираться. Он завороженно смотрел за тем, как целует бёдра волшебницы, проникает в неё языком и трогает горячими ладонями её грудь. В этой фантазии Гермиона была не похожа на саму себя: слишком свободная, счастливая, расслабленная. Она двигалась навстречу его губам, стонала и извивалась, а затем просто обхватила лицо блондина руками и притянула к себе, заставляя головку члена упереться в промежность. Малфой почти почувствовал это на себе. И тут его выкинули. С грохотом, да так сильно, что он чуть не упал со стула. Быстро заморгав, он смотрел на покрасневшую гриффиндорку. И это был далеко не стыд. «Так вот, чего ты боялась!» — Ты мерзкий хорёк, Малфой! Ты всё такой же аморальный урод, раз решил, что тебе место в моей голове! Я не пускала тебя туда, я не разрешала тебе смотреть на всё это! — Стоп, Грейнджер, стоп! Ты сама закинула меня в свои фантазии. У меня не было ни малейшего желания их изучать. Это, знаешь ли, совсем не мой профиль! Я пытался разобраться, в чём причина твоей проблемы и посмотреть прошлое, — лукавил, но всё же не считал себя виноватым. — Но я не разрешала! — она вскочила с места, и Малфой бездумно повторил это действие за ней. Он не испытывал той же злости, что и она. Да и кого пыталась обмануть ведьма? Хочет скрыть своё возбуждение за приступом гнева? Уж его не проведёшь. — А ты просто извращенец. То, что ты видел — полнейший абсурд, и я не знаю, как это оказалось в моей голове. Ты ужасный врач, Малфой, и мне искренне жаль твоих пациентов. И тут она сделала самую большую ошибку, решив, что может его ударить. Нет, пожалуй, она имела на это право после всего, что произошло. Уже даже Драко стало стыдно под влиянием таких речей, он знал, что поддался искушению, личным мотивам, тогда как делать этого было нельзя. По крайней мере, нужно было подойти ко всему постепенно, а не упиваться чужими воспоминаниями одним за другим. И всё же Гермионе нужно было сделать всё, что угодно, но только не касаться его сейчас, пусть даже в пощёчине. Слизеринец не стал сопротивляться и дал ей себя ударить, после чего, борясь со звоном в ушах, чувствуя, как пульсирует член, возбуждённый фантазиями и взвинченной Грейнджер, которая пыталась казаться грозной, обхватил её бёдра руками и усадил на стол. Папки полетели вниз, как и шоколадные конфеты, а Гермиона шумно выдохнула, будто успокоилась. Они находились в непозволительной близости друг от друга, глядя прямо в глаза, опешившие от такого поворота событий. Он не залезал в её голову, и без того явно читая мольбу во взгляде: трахни меня. «Только попробуй трахнуть меня, Малфой. Я буду кусаться. Трахни меня, Малфой».