И он проник в её сознание

Дыхание Гермионы Грейнджер вторило дыханию Драко Малфоя, отставая от него ровно на один выдох, из-за чего она каждый раз вдыхала это чёртово зелёное яблоко, утопая в его свежести. Перед глазами мелькали самые непристойные картинки, которые был способен генерировать её мозг, и волшебница гадала, сама она их вытаскивает из своего подсознания, или это дело рук легилимента. О, конечно, это его рук дело. Его рук, губ, члена. В ладони всё ещё отдавалась пощёчина, хотелось почесать разгорячённую кожу, но необходимо было держать зрительный контакт. Она гадала, что будет дальше. Не мог же этот слизеринский засранец подумать, что она, героиня войны, гриффиндорская зазнайка, действительно хочет его? Воспринять её фантазии за чистую монету? Лишь спустя несколько мгновений после того, как её ягодицы оказались на столе, девушка поняла, что ладонью упёрлась в торс Драко. Как же хотелось скользнуть пальцами ниже и проникнуть под ремень брюк, обвить его член ладонью и заставить Малфоя стонать от этих движений прямо в её шею. Гермиона ругала себя за неосторожность. Если бы не она сама, то Драко, вполне вероятно, не забрёл бы в её фантазии, по крайней мере он сам так говорил, хотя верить его словам было весьма опрометчиво. И всё же оправдаться за сны было куда проще, чем за воспоминания, стоило благодарить всех богов за то, что Малфой не откопал ту ночь, когда Гермиона во время очередной ночной смены Рона, оседлав пышную подушку, двигалась на ней в тонких кружевных трусиках, прикрыв глаза. А с губ невольно срывалось имя слизеринца. О, это объяснить было бы невозможно.       — Так тебе хотелось бы, чтобы я отлизал тебе, Грейнджер? Когда ты сидишь на моём лице? — он прохрипел и наконец перевёл взгляд с девичьих глаз на губы, прижав её немного плотнее к себе.       — Что? Как ты? — она не понимала.       — Думала, что будешь всегда знать, что я в тебе? — он выделил последнюю фразу, осознавая, что она подкосит не только сознание хрупкой гриффиндорки, но и его самого. Однако, плевать. Гермиона, казалось, перестала дышать, совсем залившись краской. К такому она была не готова, не знала, что вот так просто он, словно хозяин, зайдёт в её голову и прочитает там всё что захочет. Нужно было что-то сделать, как минимум, надеяться на то, что пока она не смотрит в его глаза, он не может присутствовать в её сознании. Как максимум, нужно было ответить.       — О, ты про свой микроскопический член? Да, думаю, я бы не заметила, — звучит достаточно круто или излишне жалко? Драко её ответ лишь позабавил, ведь контраргумент был настолько явным, настолько убедительным. И он рывком притянул её к себе ещё на пару сантиметров, заставляя промежностью коснуться его стояка. Гермиона издала один, неожиданный даже для самой себя, стон, а затем, повинуясь слепому желанию, потёрлась о бугорок, выступающий из брюк Малфоя. Она прикрыла глаза, ощутив, что надавила на самый клитор, и вдруг повторила это движение. Вверх. Вниз. Плотнее прижимаясь к нему, сжимая внутри себя мышцы, чтобы хотя бы как-то усмирить желание. В ответ на это Малфой зарычал, сжимая в руках бёдра девушки, сминая её кожу. Мастурбация по вечерам, которая уже год заменяла секс и казалась не такой плохой альтернативой, даже этому трению через одежду уступала на тысячу баллов. И вдруг он поддался соблазну, опустив глаза ниже. Туда, где задравшаяся юбка-карандаш открывала превосходный вид на тёмные трусики девушки. Когда он смог сфокусировать зрение, то стал различать очертания её половых губ, обтянутых влажным бельём. «Мерлин, как же давно ты сидишь в этих мокрых трусиках?» Внезапно Гермиона приподнялась слишком высоко, и головка члена, который уже с болью врезался в брюки, на несколько секунд оказалась прямо напротив её мокрого входа во влагалище. Драко застонал, понимая, что он может долго не выдержать, и немного отстранился, наблюдая за тем, как ещё несколько секунд бёдра Гермионы двигаются из стороны в сторону. Она вся дрожала, и ему хотелось знать, о чём она думает. Он резко сжал её волосы на затылке и чуть запрокинул голову волшебницы назад, заставляя выйти из сладкой неги. Девушка открыла глаза, в которых читалась мольба. Он видел всё, чего она хочет, запоминал каждое движение языком, которого она ждала. Куннилингус в её сознании смотрелся до того извращённо, что слизеринец готов был поклясться, что никогда прежде не видел ничего более откровенного, чем себя, вылизывающего Грейнджер. Он вернулся в реальность, не позволяя Гермионе наглотаться свежего воздуха и вернуть себе ясность ума. Пальцами скользнул к оголённой коже ног, туда, где заканчивались чулки и начиналась задравшаяся выше некуда юбка. Он почувствовал поясок трусиков и потянул его вниз, как вдруг женские ладони накрыли его руки.       — Нет, Малфой. Нет, это всё ошибка, я не… я не хочу тебя, — самая глупая, самая отчаянная ложь в её жизни. Это даже не вызвало в нём улыбки. Она чертовски его хотела. И это было видно во всём. В том, как она дышит, изгибается, стонет, двигается ему навстречу, закрывает глаза и жмурится. Но даже сейчас на задворках сознания девушка помнила, что она замужем, что её муж через несколько часов должен будет уйти на ночную смену в Аврорат, чтобы ловить тёмных волшебников. А она… а она сидит на столе легилимента Драко Малфоя. Малфой остановился в попытках найти грань между своим желанием и её, стараясь разобраться в том, принуждает ли он её сейчас к чему-то. Всё говорило о том, что этого хотят оба, но он не мог заставить себя двинуться дальше без её согласия. Он сам удивился тому, с каких это пор мокрые насквозь женские трусики перестали быть для него знаком согласия, но даже с диким стояком он понимал, что перед ним сидит замужняя женщина, которая по возвращении домой будет пахнуть чужим мужчиной и горячим сексом. Но, Мерлин его дери, как же хотелось коснуться её клитора, вылизывать её везде, где только хватит фантазии, чувствовать, как она тонкими пальчиками притягивает его ближе к себе во время оргазма. Да от одной мысли, что она закинет на его плечи свои стройные ножки уже срывало крышу. Но Малфой ждал. Гермиона не могла сказать ему «да» ровно настолько, насколько не могла сказать «нет». Похоть рисовала в голове невероятные причины, разрешающие измену, которые бы ещё час назад она сочла трусливым объяснением своей слабости. Она безмолвно взглянула на Драко, который замер. Гриффиндорка чувствовала, что он не отпустит её, но и не продолжит просто так. Он сделает так, что у неё не останется ни одного варианта, кроме как согласиться. Каждое чёртово разрешение на измену вертелось вокруг Рона Уизли, который за пять грёбаных лет так и не соизволил коснуться губами её лона, брезгливо избегая даже упоминания о куннилингусе. Ни один аргумент не смог убедить его в том, что это не унизительно, не гадко, не странно. Каждый раз это вызывало в Гермионе укол неуверенности в себе, в женщине внутри себя, в своей красоте и желанности. Малфой читал её мысли и вместе с возмущением, вызванным стереотипами Уизли, чувствовал всё большее возбуждение, возникающее от одной мысли, искрой пронёсшейся в сознании: он будет первым, кто будет ласкать её между ног губами и языком. Необходимо было что-то сделать, чтобы она решилась, и Драко наклонился к шее гриффиндорки, опаляя её своим дыханием. Гермиона моментально вышла из своих мыслей, откинув голову назад, открывая ему больше простора для поцелуев. Она вновь двинулась ему навстречу, и пальцы Малфоя, до сих пор державшие поясок трусиков, рванули его вниз. Гермиона вздрогнула, когда мокрая ткань отдалилась от её кожи, вызвав приятную щекотку. Слизеринцу не хотелось отрываться от её кожи, но хотелось полностью избавиться от белья волшебницы, и потому он, поддавшись порыву, разорвал его прямо перед своим пахом, наслаждаясь звуком трескающейся ткани. Гермиона запротестовала, но он ухватил её за талию и заставил сдвинуться к краю стола. Она без сомнения испачкает его брюки смазкой.       — Скажи да, — не говорил, рычал прямо в её ушко, скрытое каштановыми волосами. Драко потянулся к пуговицам на блузке, избавляясь от них по одной, оголяя живот, открывая взору кружевной чёрный лифчик, который отлично подходил порванным трусикам. Он оторвался от её шеи и через ткань белья коснулся соска, который в ту же секунду стал твёрдым, а кожа вокруг него покрылась мелкими мурашками.       — Я не изменяю… это… — она искала оправдание, пыталась вдохнуть его вместе с воздухом, надеясь, что оно кружит где-то вокруг них.       — Терапия, — он разрешил себе сам, позволяя дальнейшим событиям молниеносно развиваться. Драко до сих пор помнил всё, что творилось у неё в голове. Она хотела видеть его без одежды, хотела наблюдать, как выпирают его ключицы в моменты, когда его язык скользит к совсем уж потаённым уголкам женского тела. Блондин отпрянул от Грейнджер, чем, как он предположил, напугал её, такую горячую и готовую ко всему на свете, а затем, установив с ней зрительный контакт, наслаждаясь смущением в глазах, стал по одной пуговице рвать свою рубашку. Серебряные капельки звонко разлетались по полу, и ткань постепенно оголяла безупречное тело с точёными контурами пресса и груди. Гермиона судорожно переводила глаза с его рук на торс, не в силах разобраться, что возбуждает её сильнее. Волшебнице так сильно хотелось коснуться его, но она боялась даже двинуться с места в нерешительности, что это всё действительно происходит с ней. Наяву, в его кабинете. Ей вдруг стало так стыдно, что она почти что свела ноги вместе, но крепкие мужские руки остановили её от этого необдуманного поступка. И тут весь мир перевернулся с ног на голову. Драко Малфой опускался перед ней на колени, глядя прямо в глаза. Слизеринский принц, а не собственный муж. Будто это не он называл её грязнокровкой и считал недостойной в школе. Блондин завороженно изучал её лицо, любуясь реакцией на каждое своё действие. Казалось, что сейчас он был самым желанным мужчиной во всем мире, и ему хотелось верить в то, что она видит, что и сама является самой желанной девушкой на свете. Драко опустился на колени и, наконец, разорвал зрительный контакт, опуская взгляд на плоский живот. В несколько движений он уложил её ноги на свои плечи и поцеловал внутреннюю сторону бедра. Мягкая горячая кожа в ту же секунду покрылась мурашками, отзываясь на робкое прикосновение губ. Она вся сжалась, будто пыталась освободиться от его сладкой хватки. Ещё было не поздно. Гермионе казалось, что в ней всё ещё есть толика силы воли, чтобы прекратить это прямо сейчас. И если она этого хотела, то нужно было действовать прямо сейчас, потому что его губы приближались к ней. Одна причина. Одна убедительная причина, чтобы уйти.       — Рон… — этого не хватило даже ей.       — Драко. Меня зовут Драко, Гермиона, — и она застонала от вибрации его голоса, лишь сейчас поняв, как близко к ней находился слизеринец. Больше не было ни одной причины. Малфой не знал, с чего начать. Ему хотелось, чтобы первое прикосновение к самой сокровенной части женского тела она запомнила навсегда, чтобы утонула в нём и растворилась. Он бы начал сразу с клитора, надавив на сосредоточение нервов кончиком языка, но хотел оставить это на сладкое. Поддавшись инстинктам, он большим пальцем провёл по её половым губам снизу вверх, чем вызвал оглушительный стон. До края его сознания донеслась картинка того, как гриффиндорка хватается за край стола. Драко обдал её промежность лёгким горячим дыханием, заставляя буквально извиваться на месте. Он даже не представлял насколько сильно её тело истосковалась по мужским ласкам. Слизеринец любовался ею и искренне не понимал того идиота, что был готов упустить возможность целовать Гермиону Грейнджер там, где никто и никогда ещё не целовал. Он прикрыл глаза и обвёл кончиком языка, едва касаясь кожи, её мокрую дырочку по кругу.       — Драко! — она скользнула ладошкой по его платиновым волосами, но не притянула ближе, а словно погладила в благодарность за то, что помогает ей почувствовать себя живой и желанной. Он сглотнул её смазку, и она услышала это. Услышала и уже в сотый раз за час сошла с ума. Сама мысль о том, что он принимает, желает её полностью, без «но» и глупых условностей, делала с ней невероятные вещи. Раздвинув пальцами складочки половых губ, он провёл по ним языком, надавливая где-то сильнее, а где-то еле касаясь разгорячённой кожи. Он чувствовал, как девушка плавится от его движений, как её тело невольно просит забраться чуть выше, дать волю накопившемуся напряжению, но им было некуда торопиться, ему хотелось, чтобы она, даже если и решит остаться со своим рыжим недоумком, никогда не пожалела о том, что отдалась легилименту на этом столе. Чтобы даже спустя недели она вспоминала о нём, когда головкой душа скользила бы по своему клитору. Драко губами прижался к её лону, имитируя нежный поцелуй, языком вылизывая каждый её миллиметр, чувствуя, как капельки смазки тонкой ниточкой опускаются на его ладонь. Малфой застонал и расстегнул собственные брюки, не в силах удерживать свой член в заточении так долго. Он тут же испытал неимоверное облегчение, и одним пальцем скользнул в Гермиону. От неожиданно нахлынувшего наслаждения она вскрикнула, и он надавил на чувствительную переднюю стенку, играя с ней подушечкой пальца. Девушка выгнулась навстречу, а затем опустилась так, что губы слизеринца оказались напротив её клитора. Драко обвёл его пальцем, вымазанном в смазке Гермионы, и она зашипела от удовольствия и, как он предположил, сказала несколько едва различимых грязных словечек. Разведя в сторону её влажные складочки, он приблизился вплотную к женскому телу и окружил губами клитор. Он хотел истязать её так долго, насколько самому хватит сил, но её стоны срывали крышу, и Малфой, наконец, кончиком языка лизнул набухший бугорок.       — Боже мой, — она распахнула глаза, встрепенувшись от этого уверенного движения и вцепилась пальцами в его волосы. Больше она не позволит ему играть с ней. Один раз вкусив истинное удовольствие, от него уже невозможно отказаться. И он это понимал, вновь задев чувствительную точку на её теле, но в этот раз чуть более уверенно, проверяя, насколько её хватит. После каждого движения он дожидался её реакции, чтобы понять, где и как ей приятнее всего. Драко стал постепенно ускоряться, найдя то положение языка, которое доставляло ей наиболее яркое удовольствие. Ласки становились всё быстрее. Язык несколько раз за секунду успевал коснуться её аккуратного бугорка, совсем невесомо, будто по её истекающему смазкой лону скользило лёгкое пёрышко. Гермиона терялась в собственных мыслях. Она столько лет гадала, на что это будет похоже больше: на прикосновение пальцев или тёплых струек воды, но язык Драко Малфоя не был сравним ни с чем на свете. Он был мягким и влажным, таким умелым, что не было и шанса пожалеть о его ласках. Будь она хоть дважды замужем — никогда не пожалеет. Ей уже тысячу раз показалось, что она вот-вот кончит, но он постоянно отдалялся от неё, чувствуя приближение оргазма, мучая, не давая возможности притянуть себя ближе. И она бы могла злиться на него за это, но сейчас казалось, что он в разы лучше неё знает, что нужно делать с её телом. Драко продолжал скользить языком по промежности, порой опускаясь в самый низ и расслабляя язык, вылизывая её полностью. Он знал, как она жаждет оргазма, но при этом боялся, что после него она тут же испугается и убежит. Всё же было жестоко так издеваться над ней, над бедным женским телом, которое сходило с ума от мужских ласк. Блондин приставил два пальца к тугой дырочке и синхронно с движениями языка проник внутрь. Гермиона вновь оглушительно застонала, двигаясь ему навстречу, чувствуя, что вот-вот дойдёт до грани. Малфой прикрыл глаза, не в силах удержаться от соблазна коснуться собственного члена. Не прекращая ласк, он провёл большим пальцем по головке, растирая по ней выступившую капельку смазки, а затем толкнулся в собственный кулак и глухо зарычал, ускорив движения языком.       — Стой! Стой! — она буквально вырвалась из его хватки, и сердце Малфоя дико заколотилось в попытках понять, что он сделал не так. Гермиона окинула его взглядом и собрала последние крупицы воли в кучку, чтобы не застонать от вида блестящих губ Драко. Блестящих от её смазки. — Войди в меня, — вот и всё. Теперь у неё не найдётся ни одного оправдания, чтобы сказать, что она не изменила своему мужу. Да она сделала это ещё в грёбаном лифте. На подушке. И десятки раз во сне. Невозможно было ускользнуть от соблазна кончить на мужском члене впервые за несколько лет, пусть оральные ласки Малфоя и без того доводили её до грани. Слизеринцу не нужно было повторять дважды, уж точно не в таких ситуациях. Он моментально встал с колен и чуть пошатнулся, облокачиваясь на стол. Гермиона боялась, и он почувствовал её страх. Боялась не его, не измены, а того, что снова не кончит, и эти мысли были ядом в её умной голове, который отравлял жизнь уже несколько лет. Но он был готов поклясться сам себе в том, что потратит часы, но доведёт её до исступления, заставит стонать его имя и дрожать в предоргазменных судорогах. Драко приблизился к ней и впился в губы. Их первый поцелуй со вкусом девичьей смазки. Самый сладкий в его жизни. В голове одна за другой мелькали картинки, как он возьмёт её на этом столе. Он выбирал позы, вспоминая их все. Хотелось проникать в неё сзади, теребя при этом пальцем клитор, наматывая каштановые волосы на ладонь. И всё же Драко решил, что хочет видеть её лицо. Он оторвался от покрасневших губ и обхватил рукой член. Гермиона попыталась незаметно взглянуть на него, но от Малфоя ничего не могло укрыться. Он ухмыльнулся и взял её ладонь в свою, чем смутил девушку. Аккуратные пальчики обхватили ствол, и он заставил её крепче сжать пенис у самой головки. Гермиона повиновалась ему, и Малфой несколько раз толкнулся в её ладонь, прикусив губу. Борясь с туманом в голове, он притянул её к себе за подбородок и прошептал в губы, заглядывая в блестящие карие глаза:       — Ты кончишь, Грейнджер. От моего. Члена, — даже эта короткая фраза далась с трудом, и он решил, что слов сказано достаточно. Слизеринец подхватил её бёдра, усаживая удобнее на столе, и удовлетворился лишь тогда, когда головка очутилась напротив её мокрого влагалища. Обняв девушку и положив тёплую ладонь ей на талию, Малфой качнулся вперёд. С хлюпающим звуком он оказался внутри и зажмурился от удовольствия. Гермиона вжалась в него всем телом, прогибаясь в спине, умоляя быть ещё глубже. И он становился глубже и глубже, пока не вошёл в неё до предела. Драко чувствовал, что лобком трётся о её клитор, вызывая в ней судорогу. Оставаться внутри дольше было просто опасно, и он вышел, давая себе передышку. Ведь поклялся, что она кончит. Драко поцеловал тонкую шею и снова вошёл, шепча на ушко Грейнджер, какая она красивая, желанная, сексуальная. Называя её невероятной, потрясающей, совершенной и, чёрт возьми, вкусной. Она стонала и сквозь эти стоны едва ли удерживала слёзы, которые сейчас были совсем не к месту. Она не хотела признавать, что слышала это впервые за несколько лет. Малфой толкался в неё, наполняя всю своим толстым членом, касаясь клитора, сводя с ума дыханиями и стонами. На задворках сознания ядовитая змея шипела и брызгалась ядом, пугая Гермиону, что у неё не получится кончить, и она действительно боялась этого больше всего на свете. Казалось, что если не с Драко, то уже ни с кем. Девушка обхватила бёдра слизеринца ногами и стала двигаться навстречу, поддаваясь какому-то неведомому порыву. Она вдруг ощутила, как его член стал задевать какую-то невероятно чувствительную точку внутри. Его головка ловко скользила по ней, и Малфой будто чувствовал это, замедляясь именно тогда, когда это было нужно. Он стал несколько дольше задерживаться внутри, сминал пальцами тело гриффиндорки и стонал её имя. И вот, когда губы блондина коснулись её ушка в поцелуе, девушка тяжело задышала, не веря собственным ощущениям, боясь их спугнуть. Она плотнее сжала бёдра, и Малфой, уловив это, стал сильнее вжиматься в её тело. Его член стал ещё твёрже, ощущая сокращения внутри Гермионы. Это было настоящей пыткой: нельзя замедлиться, нельзя ускориться, иначе спугнёшь то, ради чего все затевалось. Он сжимал её соски, целовал шею лишь бы девушка не слушала внутренний голос, твердящий, что ничего не выйдет. И вдруг она обняла его так крепко, задвигалась навстречу с таким остервенением, что Малфой не удержался, начав отвечать на её движения. Она кончала. Она стонала и извивалась и казалось, что волны предоргазменного состояния накрывают её одна за другой, подводя к развязке.       — Пожалуйста, Драко, — она просила его, и он давал ей всего себя на растерзание. Себя, готового терпеть и сдерживать уже пятый свой возможный оргазм. — Драко…       — Гермиона… Пустота. Темнота. Взрыв. Она вцепилась в его плечи, как дикая кошка, двигалась, не контролируя собственное тело. Внутри неё всё настолько сильно пульсировало, что затягивало Драко всё глубже и глубже. Это был ошеломительный оргазм, в который волшебница с трудом могла поверить, о существовании которого даже не знала раньше, но сейчас вздрагивала вновь и вновь, когда стенки её влагалища касались напряжённого члена Малфоя. Он был бы рад хотя бы одной лишней секунде в ней, но не выдержал под натиском её стонов и сокращений, изливаясь прямо в горячее, мокрое лоно. Он задрожал, прижимаясь к девушке, чтобы не упасть на ослабших ногах, после чего сделал ещё несколько толчков, чтобы выпустить из себя всю сперму до последней капельки. Уши заложило, ему казалось, что весь мир закрутился вокруг них. Трезвость ума вернул всхлип. «Нет, нет, нет! Глупая Грейнджер!» Он прижал её плотнее к себе, посчитав, что спрашивать у неё о том, что случилось, было бы верхом глупости. Она плакала от счастья и стыда. От восторга и разочарования. В ней смешалось всё. Малфой, всё ещё испытывая возбуждение, вышел из девушки, увидев, как капелька спермы упала на пол. Сексуально и чертовски возбуждающе, и нужно было сделать огромное усилие, чтобы думать о плачущей девушке, а не о её стонах ещё минуту назад. Драко, подхватив гриффиндорку за бёдра, сел вместе с ней на кресло, наконец-то позволив ногам расслабиться и отдохнуть. Руками он гладил её мягкие волосы, даже не зная, что сказать. Утешить? Подбодрить? Пошутить? Ничего из этого не казалось ему разумным, и он решил, что лучше сидеть в тишине, успокаивая её лёгкими поглаживаниями и аккуратными поцелуями.       — Спасибо, — хрипло, еле слышно прошептала Гермиона, прильнув к Малфою всем телом. Он зажмурился. Она благодарила его за оргазм. За то, что должно было и без него присутствовать в её жизни.       — Даже не думай такое повторять ещё когда-то, — он обхватил ладонями её лицо и вытер большим пальцем слезу. — Гермиона, — он не знал, стоит ли ему что-то ей объяснять. — Я не знаю, что ты думаешь в своей умной голове, но ты потрясающая девушка с самым отзывчивым телом. Она сдержала очередной приступ слёз. Слова слизеринца скользили по сердцу то ли ножом, то ли мёдом — она не могла разобрать. Крепко поцеловав его, будто в последний раз, она встала на ноги. Как и обещала себе раньше, жалеть было не о чем. Но никто не отменял того факта, что дома её ждал муж, который любил заняться перед сменой сексом, но даже от одной подобной мысли гриффиндорку передёрнуло. Она будто увидела впервые в жизни настоящего мужчину в лице Малфоя, и он разительно отличался от Рона. Как теперь вернуться домой? Она медленно одевалась, и Драко решил, что ему лучше сделать то же самое. На языке вертелось ещё очень много слов, но он не хотел на неё давить. До боли в конечностях волшебник желал сказать ей, что она достойна лучшего, что прямо сейчас он может забрать её в свою квартиру и показать, что может быть ещё приятнее, когда под тобой не дубовый стол, а мягкая постель, вокруг которой расставлены свечи, отдающие воздуху сладковатые нотки цветов. Его разрывало от несправедливости. Гермиона не дала ему сказать ни слова и покинула кабинет в полной тишине.

***

В дверь постучали и Малфой глянул на часы, полагая что задержался с пациентом, но у них было ещё целых пятнадцать минут. В его кабинет крайне редко ломились нетерпеливые пациенты, и он, извинившись перед мужчиной, сидевшим напротив, позволил незваному гостю войти. Она. Драко заворожённо смотрел на её медового цвета платье до колен и чувствовал, как теряет доступ к кислороду.       — Доктор Малфой, извините, я…       — Мисс Грейнджер, — хер этому Уизли, но он никогда не признает, что эта девушка могла быть женой такого недоразумения. Прошла уже неделя, если верить календарю, которая тянулась дольше, чем все предыдущие. Он написал ей единожды, но ответа не получил и боялся предпринимать что-то ещё. Ему казалось, что он и так сделал достаточно для того, чтобы сломать жизнь гордой, но такой хрупкой гриффиндорки. Любая попытка сблизиться с ней ничем бы не делала его лучше её мужа.       — Я очень извиняюсь, что прерываю вас, но у меня дело, которое… не терпит отлагательств, если… если можно так сказать, — она мялась в дверном проёме, совсем не похожая на уверенную девицу, которая вошла сюда впервые. Драко извинился перед пациентом, и тот понимающе кивнул. Легилимент взмахнул рукой, указывая на небольшую комнату внутри кабинета, и Гермиона неуверенно зашагала в её сторону. Малфой мог бы быть с ней холоден, как минимум отстранён. Но как сделать это, если она заставляет таять его одним лишь взглядом?       — Привет, — он тепло взглянул на неё.       — Прости, что я без приглашения, просто… не знаю. Наверное, я рехнулась совсем, — девушка сомневалась в правильности своего решения прийти сюда. Драко горел от желания прочитать её мысли, потому что от волнительного ожидания уже скручивало живот. Или, быть может, не только оно было виной.       — Гермиона, всё в порядке. Расслабься, я не кусаюсь, — он сказал это… обиженно? «О, кого ты включил, Малфой? Брошенную девицу? Шутишь, что ли? Только попробуй ляпнуть какую-нибудь гадость, и она уже никогда сюда не вернётся».       — Прости, что я тогда так ушла. Наверное, нужно было поговорить, но я испугалась, — он почти прервал её очередной репликой, но она не дала ему совершить эту оплошность. — Я так и не вернулась домой. Жила сначала у подружки, а потом перебралась в министерское общежитие, — голос дрогнул, но она продолжила. — Я, Мерлин, знаю, как это по-идиотски звучит, но я не могу не думать о том, что произошло. У взрослых людей такое случается часто, но со мной впервые, и я не знаю, как себя вести. Потому что… я ни о чём не жалею, понимаешь? Услада для его ушей. Обнять бы её прямо сейчас и аппарировать к себе.       — Я сразу же написала Рону, сказала, что изменила, но не сказала, с кем. Наверное, это убивает его. И меня тоже. Мне даже некому рассказать об этом, только ты. Только тебе могу выговориться.       — Грейндж…       — Я не знаю даже, насколько я плохо поступила…       — Гр…       — Я не знаю, что делать дальше, что делать со своей жизнью, с чего начать…       — Гермиона! — громко, в приказном тоне он заставил её замолкнуть. Девушка вздрогнула и взглянула в глаза. Почти плачет. Драко взял её за руку, отмечая, что на пальце не было кольца. Он прижал её к своей груди, а затем обхватил свободной ладонью лицо.       — Я не знаю, видишь ли ты, что я уже не тот задира-Малфой. Мог бы подглядеть, но не хочу, — он притянул её чуть ближе. — Я не ухожу от ответственности за то, что случилось, и, более того, не хочу бросать тебя одну с этим всем. Мне и представить сложно, что ты там чувствуешь к своему мужу, это я подглядывать тоже не хочу, потому что не уверен, что мне понравится увиденное. Но… — он прочистил горло. — Просто знай, что я рядом с тобой. Если хочешь, можешь пожить у меня. В квартире две комнаты…       — Я влюблена в тебя.       — Что?       — Глупо, да? — взгляд в самое сердце. — Но мне кажется, что это так. Ты явно перевернул во мне что-то, и я думаю, что нет смысла это отрицать. Тишина. Такая вязкая, что, кажется, попытаешься её разорвать словами, они в ней увязнут и не долетят до ушей собеседника, именно поэтому лучше промолчать. Промолчать и притянуть к себе дрожащую девушку.       — Я закончу через, — он взглянул на часы, а затем продолжил шептать ей в макушку. — Пять минут. А потом мы пойдём на свидание, Гермиона Грейнджер. Волшебница плотнее вжалась в Малфоя и тихонько всхлипнула. Было страшно открыться, ведь она полагала, что для него случившееся ничего не значило, но каждый его взгляд убеждал в обратном. На лице у обоих засияла идиотская улыбка. «И всё же Гермиона Малфой звучит куда лучше всех иных вариантов». Он был в этом уверен. И был готов доказать это целому миру.