Когда мы с тобой

С тех пор, как Брайт Вачиравит впервые появился в нашем баре, прошло почти полгода. Мы виделись стабильно два раза в неделю, но никогда не нарушали границы личного пространства. Ни в обыденных разговорах о любимых фильмах и музыке, ни в вопросах о личной жизни. Брайт по-прежнему оставался колючим молчуном, а я по-дурацки упрямо не давал ему покоя. Мы не обменивались номерами мобильных телефонов, ни разу не встречались за пределами забегаловки, в которой я работал, но мне до дрожи в коленках нравилось чувствовать себя частью его мира. Пафосного, опасного, роскошного. За полгода мне удалось накопить денег на маленькую однушку в спальном районе, а Брайт каждый день сорил деньгами налево и направо. Что могло быть у нас общее? Почему я слепо верил в то, что между нами «что-нибудь» будет? Я уже по традиции вышел на смену в новогоднюю ночь. Не потому, что по праздникам посетителей в зале было больше, и выручка росла в геометрической прогрессии. Когда я оставался в квартире один, мне хотелось волком выть от одиночества. Именно поэтому я только ночевал там, а на следующий день снова загружал себя работой. Мне с горем пополам удалось восстановиться в универе, и жизнь шла своим чередом. Только вот должного насыщения я не чувствовал. Если не встречал за барной стойкой Брайта, которого наши официанты за глаза прозвали «грустным буржуем». — Меня обслуживает сам бармен, — в тот вечер меня потянуло в зал, и я самостоятельно решил вынести ужин для Вачиравита. Мне было плевать на косые взгляды официантов и администратора. Потому что Брайт говорил со мной. Сердито, надменно, но говорил. Я был готов стерпеть и ведро помоев с его рук, лишь бы он обратил на меня внимание. В его голосе шкварчала ядовитая усмешка, которая душила меня за горло. — Чем я заслужил такую честь? Я дёрнулся, как от хлесткой пощечины, и поставил перед Брайтом его стейк. Он посмотрел на меня, как на кусок мяса в его тарелке, а потом почему-то нахмурился. Вачиравит ждал бурной реакции, а я лишь притворялся обиженной тёлкой. Только вот причин обижаться на Брайта у меня никогда и не было, потому что мы были чужими друг другу. По крайней мере, я был убеждён, что Брайт считает именно так. Мы искусно играли на нервах друг друга и ждали поражения. Я ждал провала Брайта, а он в отместку издевался надо мной. Пока в моей голове мы срывали друг с друга одежду, Вачиравит бросался в меня словами-объедками. «Нищеброд», «неудачник», «криворукий». Он придумывал всё больше обидных слов, чтобы я отцепился. Но я никогда не вёлся на его провокации. Мне жутко хотелось доказать ему, что я чего-то стою. Что он для меня что-то значит. — Не притворяйся, что мы не знакомы, — процедил сквозь зубы я, стукнув по столу бутылкой вина. Никогда раньше не видел, чтобы Брайт пил в нашем баре что-то, помимо пива. Я шумно дышал, сжав пальцы в кулак, но уходить не спешил. Выедал глазами каждый уголок его лица, чтобы он наконец перестал упиваться своим гнетущим прошлым. Я хотел стать его будущим. — Я просто не понимаю, зачем тебе всё это, — Брайт возмущенно замотал головой, скрестив руки на груди. Он смотрел на меня сверху вниз. Так, как смотрят на тех, кто ниже тебя по статусу. Так, как смотрят на обслуживающий персонал. Я не верил ему и терпеливо ждал своего часа. Когда кто-то из нас взорвётся. — Я просто принёс ужин для самого богатого клиента в этом баре, — я с вызовом вскинул брови и отошёл всего на шаг. Мне нужно было немного воздуха, чтобы прийти в себя. Рядом с Брайтом я плавился, как металл, и терял самообладание. — Мне нужны хорошие чаевые. Такой ответ тебя устроит? — Врёшь, — рявкнул он, хлопнув ладонью по столу. Компания местных алкашей за соседним столиком, как по сигналу, дружно повернула головы в нашу сторону. Самый толстый мужик вытер пивную пену со своих усов и громко захохотал, будто увидел во мне клоуна в рыжем парике. Я разозлился ещё больше и развернулся в сторону бара, махнув подносом в воздухе: — У меня хороший учитель. Брайт никогда бы не простил мне подобного тона. Раньше я и не позволял себе так с ним разговаривать, хотя причины для этого были основательные. Наверное, боль накапливалась во мне, как снежный ком. Но обиднее всего было то, что Вачиравит по-прежнему видел во мне официанта из дешевой пивной. А для меня он был всем. — Сядь за столик, — Брайт крепко ухватил меня за руку, и крохотная ёлочка, которая стояла на его столике, зашаталась во все стороны. Я вдруг увидел в отражении одного из новогодних шаров его горящие глаза. Злые и пронзительные. Его всё-таки зацепили мои слова. — До Нового года меньше часа, и я не хочу его встретить, как один из этих алкашей. Мне хватило каких-то пяти секунд, чтобы принять решение. Брайт всё ещё держал меня за руку, а я растирал покрасневшее ухо. — Я попрошу Понга подменить меня и мигом вернусь, — бросил я впопыхах, неохотно вытягивая ладонь из его горячих рук. Вачиравит был таким родным в ту новогоднюю ночь. Его глаза, его голос. Всё в нём открылось передо мной. Я запомнил только одно слово Брайта, которое он сказал во время боя курантов: — Спасибо. Новый год оставил позади разочарования прошлого. Мне всё так же не хватало денег на зимнюю куртку. Я всё так же успокаивал бабушку чаем с малиновым вареньем, когда приезжал к ней на выходные, и показывал свою курсовую. Я всё так же брал по две-три ночные смены подряд, чтобы днём больше времени уходило на учёбу. Но теперь я не спешил в бар, чтобы увидеть за столиком Брайта. Я целовал его в щёку каждое утро и заваривал дешевый кофе, который ему никогда не нравился. Как там говорят? Как Новый год встретишь, так его и проведёшь? Я не верю пословицам, но Брайт Вачиравит больше не самый дорогой клиент в моей забегаловке. Он просто самый дорогой. Для меня.