Когда мы с тобой

Грин сплевывает на притрушенный снегом асфальт и запускает окурок в темноту. Сегодня намного холоднее, чем прошлой ночью. Может, Новый год торопливо стучится дверь. А может, Грин слишком легко оделся в десятиградусный мороз. Он рисует в воздухе кольца пара, и на кончике языка по-прежнему горчит никотин. Сколько Грин уже прячется под этим проклятым фонарём? Пять минут, двадцать или добрый час? Из ресторана выходят одни пожилые пары, которые торопятся домой после сытного ужина. А его всё нет. За последний год, который Грин провёл за границей, многое могло измениться. Наверняка Тайн уже и не курит, но Грин точно видел, как тот заходил в ресторан с каким-то парнем полчаса назад. На крыльце ресторана кто-то чиркает зажигалкой, и Грин осторожно выглядывает из-за фонаря. За широким кустом его почти не видно, а Тайн перед ним, как на ладони. Худые плечи, завивающаяся на ветру челка, в которой запутались снежинки, и румяные губы. Он совсем не изменился. Только взгляд стал осмысленным и ровным. Семейный человек, чёрт возьми. — Что они все в тебе находят? — Грин семенящей походкой выплывает из кустов, как медведь. Переступает с одной ступни на другую, но слишком близко не подходит. Если он спугнёт Тайна, другой возможности встретиться может и не быть. Всё-таки тысячи миль преодолел ради него. И на что Грин только рассчитывал? — Грин? — Типакорн заходится громким кашлем, и облако густого дыма распускается в воздухе змеёй. Липкий страх стягивает рёбра, как будто он перенёсся в прошлое. Звериный оскал на лице Грина, его грязные угрозы и лезвие ножа у горла. А теперь перед Тайном как будто другой человек, смирный и деликатный, но в чём подвох? Он смотрит на Грина сверху вниз, зажав сигарету между пальцев. — Что ты здесь делаешь? Грин медленно поднимается по ступенькам, и его надменная улыбка играет ещё ярче в свете новогодних огней. Типакорн предпочёл бы не видеть его наглую рожу ещё несколько лет. Но кто знал, что им предстоит встретиться снова. На том же месте, где Тайн когда-то познакомился с сестрой Грина. Судьбу не обманешь. — Год назад я готов был убить тебя, когда Кай прибежала ко мне в слезах, — Грин обводит Тайна бесстыдным взглядом, мазнув указательным пальцем по его плечу. Типакорн вздрагивает от прикосновения, как от удара током, и отворачивается. Лишь бы Сарават пошёл следом за ним. Грин наклоняется как можно ближе, выдыхая Тайну в ухо: — Но ты знаешь, я ведь сам хотел подкатить к тебе тогда. Типакорн отскакивает к стене, больно ударившись кулаком. Костяшки пальцев наливаются огнём, а в голове набатом стучат слова Грина. Хотел подкатить… Хотел… Грин хотел заполучить Тайна себе, а не отомстить за сестру. У Тайна ноги подкашиваются от страха, когда он заглядывает Грину в глаза. — Ты пьяный? — сиплым голосом цедит Типакорн, стуча зубами от холода. Морозный ветер забрался за воротник его куртки, и каждый нерв покрылся толстым слоем льда. Тайн вглядывается в лицо Грина, но видит лишь разводы грязной воды. Ещё мгновение — и он потеряет сознание. Замёрзнуть в новогоднюю ночь — не самая лучшая смерть. Почему Саравата так долго нет? Почему Тайну вообще приспичило покурить? Не зря Ват уже полгода уговаривает его бросить. — Если бы Сарават не встал у меня на пути, — Грин проводит ладонью по его щеке, и Тайн вжимается лопатками в мокрое стекло, — я бы сделал тебя своим. — Не трогай меня! — Тайн из последних сил отталкивает Грина и цепляется за перила, чтобы не упасть. Озябшие пальцы не слушаются, и сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Проломит грудную клетку и упадёт на асфальт, взрываясь кровавыми ручьями. Он уже давно не ощущал такого леденящего страха. — Ты знаешь, что мы теперь живём вместе? Горло саднит от привкуса слов, выдранных глубоко из груди, но Тайн упрямо не отводит взгляда. Он ещё никому не говорил о том, что переехал к Саравату. Даже маме не успел сказать, потому что её несколько недель мучила мигрень. Он никогда бы не подумал, что Грин узнает первым. Тот, кто всегда был чужим. Тот, кто почти разрушил его жизнь. Тот, кто помог найти самого дорогого для него человека. — Ого, я даже не знаю, что сказать, — Грин заметно тушуется, растирая ладонями виски, и вдруг с силой надавливает на плечо Типакорна. Горячие отпечатки его пальцев полосуют куртку, а в голове завывает пронизывающий ветер. Тайн слушает оглушительный свист, мысленно отсчитывая секунды до взрыва. Грину всегда нравилось над ним издеваться. Но последний вопрос застаёт Тайна врасплох: — Ты правда его так сильно любишь? Звон колокольчиков спадает на голову сизой дымкой, и Типакорн испуганно закрывает глаза. Где же ты, Сарават? Возвращайся ко мне, пожалуйста. — Убери свои грабли! — Гунтитанон ураганом налетает на Грина и сваливает его в сугроб одним ударом. Несколько секунд трясет воспаленным кулаком и поворачивается к Тайну, подхватывая его за талию. Типакорн едва держится на ногах. Перед глазами в ускоренной перемотке мерцают размытые кадры, от которых ком тошноты к горлу подкатывает. Он стал таким слабым с тех пор, как переехал к Саравату. Тайн привык чувствовать себя полностью защищенным только рядом с ним. У Гунтитанона в глазах кроваво-красные молнии взметаются, но Тайн упрямо не отпускает его руку. — Сарават, я тоже рад тебя видеть, — Грин поднимается на ноги, отряхивая снег со штанов, и светит победной улыбкой. Как будто не он минуту назад морозил задницу на заснеженном асфальте. Тайн смотрит лишь на танцующие колокольчики у него за спиной. Ему так спокойнее. Мелодия колокольчиков и пульс Гунтитанона под подушечками пальцев. Один удар. Два. Три. Типакорн спускается по ступенькам следом за Сараватом. — Проваливай, пока я не выбил тебе все зубы, — рычит Гунтитанон, вырывая свою руку из ладоней Тайна. Но тот не сдаётся до последнего. Ват наделяет его той безграничной силой, которую не объяснить природой. Он просто должен быть рядом. — С Новым годом вас, ребята! — Грин машет им рукой на прощание и уходит к своей машине. — С новым счастьем! Сарават так резко подхватывает Типакорна на руки, что у того кружится голова. Он тянется ладонью к небу, чтобы урвать хоть одну звёздочку. Прозрачно-синий небосвод отвечает лишь многозначительным молчанием. — Ты только мой, слышишь? — Ват сгребает Тайн в горячие объятия, поглаживая ладонями спину. — В этом году, в следующем и до бесконечности. Типакорну больше не нужно загадывать желания. Главное уже и так сбылось.