Когда мы с тобой

Сарават выводит на белом холсте тонкую линию, время от времени поглядывая на хмурое лицо Тайна. Ему чудом удалось уговорить Типакорна приехать именно в новогоднюю ночь. Когда семьи собираются за пышным столом и загадывают желания под бой курантов. Когда влюблённые дарят друг другу поцелуи под звёздным небом, которое рассекают цветные вспышки салютов. Настоящая романтика, которая Гунтитанону чужда уже несколько лет. С тех пор, как он похоронил своего парня, жизнь превратилась в серую рутину. Но смерть любимого принесла взамен необыкновенный дар. Сарават до сих пор не понимает, радоваться ему из-за этого или горевать. Тайн нервно елозит на стуле, поправляя полы пиджака, и всё время отводит взгляд. Сегодня они с Ватом оба одеты в черное, как будто потеряли близкого человека. Но единственное, что теряет Типакорн рядом с Сараватом, — это самообладание. Он ощущает себя прозрачной тенью под его суровым взглядом. С каждым новым мазком кисточки по бумаге будто кусок сердца отрывается. Как жаль, что волшебная способность Гунтитанона с Тайном не работает. Сбой системы или короткое замыкание. Когда он смотрит на Тайна, перед глазами лишь белое полотно натянуто и больше ничего. — Не двигайся, — Сарават взмахивает кисточкой в воздухе, недовольно сверкнув глазами. Он нервничает не меньше, чем Типакорн, но причины разные. Тайн боится выставить себя в плохом свете, а Ват… Он просто боится почувствовать то, что противоречит его принципам. Когда Майка не стало, Гунтитанон твёрдо поклялся. Никаких отношений. Никаких парней. — Почему тебе так срочно понадобилось закончить мой портрет именно в новогоднюю ночь? — Тайн трещит без умолку, и его назойливость заметно раздражает Саравата. Ват привык работать в тишине, а не отвечать на глупые вопросы. Он просто почувствовал, что сегодня должен закончить свою работу. Просто почувствовал и всё. Типакорн крутится на стуле, как на раскалённой сковородке. — Я хотел отпраздновать Новый год со своим парнем. Гунтитанон отводит глаза от холста всего на мгновение. Его холодный взгляд пронзает насквозь, и у Тайна заканчиваются силы терпеть. Пустой болтовнёй он только портит всё. — Нет у тебя никакого парня, — безучастным тоном протягивает Сарават, опуская кисточку в черную краску. Черный костюм, черные глаза, черные мысли. Такое ощущение, что Ват живёт в трауре уже три года. Он поставил на себе крест, но за других отвечать не в праве. Особенно за Тайна. Типакорн не такой, как другие. — Откуда ты знаешь? — Тайн заливается краской, накрыв колени влажными ладонями. У него в груди поднимается лютая буря, и голова тяжелая, как каменная глыба. Хочется убежать, спрятаться и свернуться клубочком в самом тёмном углу. Лишь бы не чувствовать себя распоротым на две части. Почему Сарават всегда так странно на него смотрит? Будто знает больше остальных. Будто читает мысли Типакорна, как открытую книгу. — Если у тебя, как ты утверждаешь, есть парень, почему ты всё время думаешь обо мне? — Гунтитанон оставляет кисточку на столе, вытерев заляпанные краской пальцы. Он стремительным шагом двигается навстречу Тайну, и у того уже не будет шанса сбежать. Тайн словно прикован к стулу, на который Сарават усадил его ещё полчаса назад. Он не в силах сделать вдох, когда Ват на него смотрит. Всё дело в магии или Типакорн влюбился в него, как мальчишка? Не существует верного ответа на этот вопрос. Тайн просто чувствует себя другим рядом с Ватом. Его чувства перед ним, как на ладони, но Сарават не спешит открываться. Он всегда задумчивый и грустный. Но рядом с ним не место ни Типакорну, ни кому-либо другому. Как жаль, что Тайн не знает всей истории. — Что за бред ты несёшь? — он дёргается назад, едва не упав со стула, и Сарават ловит его за локоть. Точно глаза в глаза. У Тайна сейчас сердце раздробит грудную клетку. Почему так близко? Зачем Ват играет с ним? Типакорн старается изо всех сил держаться подальше с тех пор, как впервые пришёл в его мастерскую. С тех пор, как впервые увидел его мрачные глаза. Тайн не живёт с тех пор. — Я хотел проверить тебя, а ты так быстро сдался, — Гунтитанон ещё крепче сжимает пальцами его локоть, и Тайн млеет от жара его рук. Он плавится, превращается в лужу, липкую и ничтожную. Что с ним творится? Сарават медленно отпускает руку, но никуда не уходит. — Ты ведь слышал о моей удивительной способности? Тайн ловит его дыхание на расстоянии вытянутой руки и через силу кивает. — Ты читаешь мысли тех, кого рисуешь, — он смотрит куда угодно, только не на Вата. На холст, на тёмно-синие шторы, на многочисленные картины. Что бы не делал, он чувствует Саравата так сильно, что горло судорогой сводит. Он хочет закричать от безысходности, но Гунтитанон его не поймёт. Никогда не понимал. — Но я не могу читать мысли тех, кто меня любит, — в приглушённом свете глаза Саравата воспламеняются угрожающе ярко. Так, будто смотришь на трескучий костёр. Одно неосторожное движение — и подожжёшь кожу. Но Тайн не боится боли. Он боится потерять любимого человека. Ват останавливается прямо напротив него, скрестив руки на груди. Вызов или признание поражения? Такие, как Гунтитанон никогда не сдаются. У Тайна едва хватает сил выдержать его свинцовый взгляд. Он будто глазами срисовывает каждый изгиб лица Типакорна, каждую линию, каждую чёрточку. Такой интимный момент, что дрожь пробирает всё тело. — Значит, ты не можешь прочитать мои мысли? — Тайн обречённо опускает голову, сжав кулаки. Кровь в жилах приливает бурливым потоком, но в голове застывшая пустота. Ты просто идёшь по минному полю, ожидая последнего шага. Взрыв, который отнимет твою жизнь. Когда жизнь без любимого не жизнь. Когда ты всего лишь тусклая тень. Когда ты перечеркиваешь всё. Но огонёк надежды вспыхивает спичкой перед глазами. — А зачем? — Сарават ухмыляется, положив руку Типакорну на плечо. — Ты уже второй раз за ночь выдаёшь себя. — Я не хочу, чтобы ты заканчивал мой портрет, — Тайн накрывает его руку тёплой ладонью, крепко зажмурившись. Лишь бы в эту новогоднюю ночь осуществилось его главное желание. Пожалуйста, только раз. — Потому что боюсь потерять тебя. Гунтитанон наклоняется тихо-тихо, и только шелест нарядной ёлки в углу возвращает Тайна в сознание. Ват коротко целует его в плечо и исчезает. Он просто растворяется в темноте, как призрак. Типакорн обнимает себя за плечи, удерживая тепло его прикосновений на теле как можно дольше. Он ужасно боится открыть глаза. — Не потеряешь, — эхом звенит у Тайна в голове. Он оглядывается по сторонам, но вокруг никого, кроме уснувших картин. Новогоднее чудо или очередной сон? Тайн сидит на стуле до глубокой ночи и ждёт, когда вернётся Сарават. В его сон, в его реальность, в его жизнь. В Новый год и не такое случается.