Когда мы с тобой

Вин вытирает пот со лба, согнувшись пополам. У него скоро легкие наружу вылезут, если Пи’Брайт продолжит его гонять в таком бешеном темпе. Угораздило же Метавина собрать вагон прогулов именно по физкультуре. Он со спортом со школьной скамьи не дружит, а с преподавателем-тираном светлой любовью к лёгкой атлетике точно не воспылаешь. Вин мало что слышал о Брайте Вачиравите, потому что заканчивал только первый семестр первого курса. Старшекурсники за глаза называли Пи’Брайта «сухарём» и «ледышкой», потому что он никогда не жалел своих студентов, какими бы ответственными и старательными они не были по другим предметам. Тираном его называли только несколько человек, но Вин не думал, что испытает изъяны характера Вачиравита на собственной шкуре. Брайт догоняет Метавина у финиша, не отрывая взгляда от секундомера. Вину всё чаще кажется, что секундная стрелка измеряет количество отведённых ему дней. До Нового года он вряд ли доживёт, потому что грудную клетку раздирает жгучий огонь. Ещё один шаг — и он позорно распластается прямо у ног своего преподавателя. Всё равно Вачиравит не посмотрит в его сторону, пока Вин не сдаст все нормативы. — Пи’Брайт, может, хотя бы сегодня отпустите меня пораньше? — Метавин тяжело дышит, вдыхая морозный воздух, и кольца пара поднимаются в ночное небо. Господи, он столько кругов уже намотал вокруг спортивной площадки, что и не заметил, когда стемнело. Вачиравит обводит его презрительным взглядом, пометив что-то ручкой в своей записной книжке. Он серьёзно ведёт записи в блокноте? Пи’Брайту не больше двадцати пяти, Вин проверил через достоверный источник. Такой старомодный в своих методах преподавания, будто забрёл в двадцать первый век из девяностых. — С какой стати? — Вачиравит удивлённо поднимает бровь, скрестив руки на груди. Снова этот раздражительный взгляд. Вечно чем-то недоволен, вечно выдвигает какие-то требования и диктует свои правилам всем подряд. Ему наплевать, кто перед ним, студент или взрослый мужчина. Отношение от этого не меняется. Вин никогда не видел, чтобы Пи’Брайт кому-нибудь улыбался. Даже молоденькой преподавательнице английского Пи’Плой. Брайт никогда ни с кем не флиртует. По крайней мере, Метавин никогда не видел его в компании девушек. А может, Пи’Брайту нравятся парни? — Завтра Новый год, — Вин с осторожной улыбкой подходит ближе, шаркая подошвами кроссовок по замёрзлой траве. Ещё один шаг, и Пи’Брайт прикончит его на месте. Воткнёт свою шариковую ручку ему в глаз или сразу в сонную артерию, чтобы долго не мучился. От страшных картинок перед глазами у Вина кружится голова, но он выдавливает с укором: — Или вы забыли? — Я не настолько стар, чтобы всё забывать, — Брайт стягивает шапку, растрепывая влажные волосы на ветру. Метавину хочется отвесить ему хлесткий подзатыльник, чтобы не испытывал своё здоровье. Но Пи’Брайт никогда не переходит границы в отношениях со студентами, и Вин не имеет права. Только наблюдает, как и раньше. Вачиравит бросает шапку Вину в руки, как баскетбольный мяч. — Но я могу забыть поставить тебе «отлично». Брайт отворачивается с надменной ухмылкой и подкидывает на ладони секундомер. Метавин, как собачонка, бросается следом за ним. Он почему-то всегда безоговорочно выполняет указания Пи’Брайта, что бы не пришло тому в голову. Но всё равно попадает в немилость. Может, у Вачиравита характер такой. Может, Вин превратился в тряпку. Причин может быть много, но чувств Метавина это не изменит. Он слишком хорошо выучил Пи’Брайта за полгода. — Не нужно, — Вин делает глубокий вдох и опускает ступню на линию старта, — я продолжу заниматься. — Тогда ещё пять кружков, а потом перейдём к прыжкам в длину, — Вачиравит с победной улыбкой следует за ним, застёгивая куртку до горла. Вин больше не смотрит в сторону Брайта, но его пронзительный взгляд прожигает лопатки. Ему не страшно упасть на поле, замёрзнуть, потерять последние силы. Лишь бы Пи’Брайт смотрел на него так пристально и смело. Только в такие короткие мгновения Метавин чувствует себя по-настоящему счастливым. Вин преодолевает один круг за другим. Порошистый снег запутывается в его волосах и липнет ко лбу. Ему кажется, что следующий метр станет последним, но ноги сами несут его вперёд. Только поле мигает перед глазами и снежинки, кружащиеся вихрем над головой. Фигура Вачиравита на финише расплывается цветными пятнами, и к горлу подкатывает ком тошноты. Вин чудом добегает последний круг, едва не свалившись на поле. Он на шатающихся ногах приближается к Пи’Брайту, чтобы увидеть хоть тень улыбки. Но на его лице лишь один пронизывающий холод рисует узоры. Бледные губы, холодные глаза. Его душа замёрзла изнутри, и Вачиравит больше не способен что-нибудь чувствовать. Вин подпирает ладонью бок, чтобы перевести дух, но гнетущие мысли нападают со всех сторон, как дикие собаки. Он больше не выдержит. — Передохни немного, а то уже с ног валишься, — Брайт хлопает Метавина по плечу, записывая очередной норматив в свою записную книжку. Его не пугает ни глубокая ночь, ни мёртвая тишина вокруг. Зачем Пи’Брайту всё это? Чтобы довести Вина до полусмерти? Ему не нужно стараться. Достаточно и одного взгляда, равнодушного и злого. — Нет, я готов продолжать, — Метавин резко наклоняется вниз и будто ржавую иглу в бок получает. Укол невыносимой боли. У Вина темнеет в глазах, и он заваливается набок, потеряв равновесие. Он больше не чувствует ни рук, ни ног. Только боль, которая пронизывает всё тело. Он будто топится в огне, из которого невозможно выбраться. Только сгореть заживо, не оставляя ни единого напоминания о себе. Пускай Вачиравит запомнит его слабаком, но Вин больше не увидит его презрительного взгляда. Метавин часто моргает, ощущая сильные руки, которые удерживают его за талию. — Я вижу, — Брайт берёт его за руку, уводя в сторону трибун. Вин не чувствует земли под ногами. — Мне не хотелось бы встречать Новый год с тобой в больнице. Вин застывает посреди поля, как ледяная скульптура. На замёрзших ресницах собираются слёзы, и только тёплые ладони Пи’Брайта не позволяют ему упасть. Ещё никогда он не был так близко к человеку, о котором запрещал себе даже думать. Ещё никогда он не чувствовал себя таким чужим. — Я настолько вам… тебе противен? — дрожащим голосом протягивает Метавин и касается его холодной щеки. Пи’Брайт смотрит на него остекленевшими глазами, не в силах пошевелиться. Что у него на уме? Почему он так долго молчит? Вин вытирает ладонью мерзлые дорожки слёз и тянется к Вачиравиту из последних сил. Или ударит, или пошлёт к чёрту. Вин стерпит любое его решение, только не молчание в ответ. — Дурачок, — Брайт вдруг обнимает его, крепко-крепко прижав к себе. Стена между ними с грохотом рассыпается. Как обломки льдин, выбившихся на берег. Вин их последних сил обнимает Пи’Брайта за шею, вдыхая его тепло. Ещё вчера он проклинал своего преподавателя за хладнокровность, а сегодня рядом с ним другой человек. Метавин ловит каждый удар его сердца, потому что всё плохое закончилось. Он больше не отпустит Брайта никогда. Вин нужен ему, и это не новогоднее наваждение.