Спи, мой хороший, глазки закрой. Будет твой ангел вечно с тобой. Будет от бед он тебя защищать, Будет твой сон он всегда охранять… Коли с тобой приключится беда, Ангел-хранитель поможет всегда. Ангел- хранитель всегда за спиной… Спи, мой хороший глазки закрой, Будем мы с ним охранять твой покой…
Тихий голос Вольфрама, напевавший детскую колыбельную, убаюкивал и успокаивал, поэтому Сарареги начало казаться, что он мог в полной безопасности в кругу этих рук. — Это ты — мой ангел — хранитель. Спасибо тебе, Вольф, мне так тепло…- Сарареги улыбнулся и, наконец-то заснул. Вольфрам еще некоторое посмотрел на бледное и осунувшееся лицо друга, аккуратно заправил белокурую прядь за маленькое ушко. Нирвану прервал звук открывающейся двери. Фон Бильфельд поднял голову и встретился с ошарашенным бывшим соседом: — Что ты хотел? — Вполголоса, по-деловому сухо и без обиняков поинтересовался он у нерешительно застывшего на пороге Юури. — Я…Тебя искал режиссер, хотел…- начал было молодой человек, но напарник его перебил, приложив палец к собственным губам, «помолчи» и кивнул на дверь. Шибуя уже выходил из гримерки, когда краем глаза заметил, как Вольфрам бережно уложил свою ношу на кушетку и что-то прошептав длинноволосому, бесшумно последовал за ним.***
Их шаги гулко раздавались в коридоре. Пока они шли начинающий актер успел о многом подумать, но лишь одна мысль, точно заноза засела в голове, и он поспешил ее озвучить: — Вольфрам, скажи, это был Сарареги? — Остановился Юури и, повернувшись посмотрел на собеседника. — Да, это он, а что? — Так же холодно процедил парень, не глядя ему в глаза. Брюнет пожевал губу, но, все же решил задать мучавший его последние несколько минут вопрос: — Вы встречаетесь? — Сердце заполошно забилось. И как бы он не отрицал, но глубоко в душе надеялся, что Вольфрам. Его Вольф скажет «Нет». Но тот, даже не удостоив взглядом, обошел приятеля и надменно обронил: — Даже если и встречаемся, то к тебе это не имеет никакого отношения. Не беспокойся. Моя ориентация никак не отразится на проекте. Дыши спокойно, твоя честь в безопасности. Хотя без объятий и поцелуев там не обойдется, хотя ты ведь знал, что фильм будет сниматься по Bl- новелле. Так что уж постарайся сильно не кривиться во время наших совместных сцен, а то Миямото — сан будет не в восторге от количества запоротых дублей. Кстати, долго ждать он тоже не любит. Так что пойдем, не хватало еще и за это огребать.***
Съемочный павильон напоминал разбужены улей. Режиссер, по-видимому, еще не успокоился и продолжал метать громы и молнии на бедные головы подчиненных. Виноватыми оказывались все и сразу. Правда, непонятно за что. Увидев ведущих актеров, он рявкнул, что и они отлынивают от работы, шляясь неизвестно где! Парни ничего ему не ответили, точно зная, возражать или говорить что — то в ответ — себе дороже. Выпустив очередной залп, дирижер этого «мини дурдома» несколько успокоился, велев Правителю Нью — Макоку и его возлюбленному занять место на площадке для очередной совместной сцены. Дав костюмерам и гримёрам несколько минут на перевоплощение парней в экранных героев. Специалисты закружили вокруг них маленьким ураганом. И, спустя короткое время перед мужчиной стояли дворяне прошлого века. Еще одной запланированной сценой на сегодня оказалась та самая с «зельем правды». Юури старался уже не пялиться столь откровенно на дворянина. Поэтому эпизод с передачей напитка и его испитием прошел без сучка и задоринки, а вот слова, которые произносил Мао и самое главное которые он слышал в ответ, Юури чудились самыми настоящими. Как и застарелая боль, отражавшаяся в глазах его друга: — Ты так быстро ушел… Вольфрам… Ответь, ты избегаешь меня? — Нет, я бы никогда не посмел так поступить, Ваше величество. Я был, есть и буду Вашим подданным. И никогда не посмею уклоняться от собственных обязанностей. — Я тебя спрашиваю ни как король… — А как кто? Кто я для тебя Юури? — Шибуя остолбенел. Он знал, чувствовал, что Вольфрам, спрашивает его, прикрываясь репликами своего персонажа. Но на этот вопрос у молодого человека не было точного ответа, пока. Брюнет в очередной раз возблагодарил небеса, что реплики его героя не слишком отличаются от его собственных мыслей, поэтому он осторожно обронил: — Друг. — Вот видишь, — аристократ поднялся со своего места, прошествовал мимо и остановившись у выхода из опочивальни, взирал на владыку мира демонов обреченно и грустно улыбаясь. — а для меня ты всегда был родственной душой. Но сегодня я понял, — Мао развернулся в его сторону — для тебя я всегда останусь другом, братом, но не возлюбленным. Ты никогда не можешь полюбить меня как свою пару. Или ты думал, я буду преследовать тебя, навязывая свои чувства, всю жизнь? Нет. Я не стану этого делать, потому что хочу, чтобы ты был счастлив и я… Я больше не буду тебе мешать. Но и в ответ прошу позволить и мне попытаться стать счастливым. Или, по –твоему, я не заслуживаю настоящей любви? — Шибуя с трудом сглотнул. Казалось, что он не может сделать и вздоха. Эти слова, словно отравленная стрела, пронзили сердце. А вкупе с увиденным ранее в гримерке, ему хотелось подбежать блондину, обнять и никогда не отпускать. Но простит ли Вольфрам ему ту трусость и малодушие? Поверит ли в то, что он раскаивается? Позволит ли остаться рядом. Просто рядом. Чтобы слышать его голос, видеть его улыбку? — Заслуживаешь, именно ты, Вольфрам любви всего этого мира. Ты точно солнце согревающее все вокруг. Ты пытаешься выглядеть сильным и независимым, но, на самом деле ты очень добрый и честный. Твою прямолинейность принимают за грубость. Но я знаю, насколько ты нежный и ранимый. Ты самый лучший мадзоку из всех, что я знаю. Ты мне очень важен как друг. И, вообще, ты мне очень важен. — Миямото — сан, — прошептала ассистентка на ухо режиссеру, судорожно листая основные реплики персонажей — что за отсебятина? Этих же слов нет в сценарии… — Персонал ждал, что Усаги остановит съемку, но тот поглощенный происходящим на площадке алчно взирал на ведущих актеров. Несколько выбитым из колеи чувствовал себя и Вольфрам. Под таким серьезным взглядом контроль эмоций ослабевал. Но к черту, собственные переживания, он на работе. Ну, и как спрашивается, теперь должен отвечать? То, что эти реплики являются чистой воды импровизацией означает, что и ему придется придумывать, что говорить. — Мне жаль… Что ты так и не понял… Я останусь твоим подданным, но на как на друга я не смогу на тебя посмотреть никогда. Потому что люблю тебя. Но не беспокойся, я тебя не опозорю своими чувствами. Сердце темноволосого пропустило несколько ударом и забилось в бешенном ритме. В голове всплыли слова, которые Вольфрам сказал перед началом съемок и картина событий обрела четкость и яркость: …Не беспокойся. Моя ориентация никак не отразится на проекте. Дыши спокойно, твоя честь в безопасности… — Вольфрам, подож… — Прости, я пойду. Увидимся утром — блондин поспешил скрыться за дверью. Но Юури, ведомый каким-то неизвестным ему импульсом рванул за ним. Юноше было наплевать на все: на отсутствие команды стоп от режиссера, на то что их могли увидеть рабочие студии. Главным оставался только несносный блондин, который перевернул его мир с ног на голову. Поэтому тот стремительно приблизившись к ничего не понимающему фон Бильфельду, крепко обнял его, горячечно зашептав покрасневшее ушко: — Прости, прости –прости меня, Вольфрам! Умоляю тебя! Я был таким дураком. Я так поздно услышал свое сердце и согласился с ним. Ты очень мне нужен. Поверь мне пожалуйста. Я правда л…- Вольфрам ловко развернулся в его объятиях. Тонкая ладонь мягко легла на его губы. — Не говори того о чем потом будешь жалеть, — Шибуя хотел возразить, что никогда та не был уверен в своих словах. Но собеседник снова его перебил — Ты просто слишком глубоко погрузился в роль… Так бывает это скоро пройдет… Это бывает…- Молодой человек нежно погладил его по щеке, печально посмотрел, мягко высвободился из кольца рук и потянул за рукав — Пойдем, иначе Усаги –сама снова разозлиться. Понурив голову, актер безропотно последовал за ним. Вот о чем не подозревали оба юноши, что за ними пристально наблюдала пара серых глаз. Незнакомец сжал челюсти так, что на худом лице заиграли жевалки. — Клянусь, ты заплатишь Шибуя, за все заплатишь. Я сделаю твою жизнь невыносимой, ты будешь страдать и молить о пощаде… Но я не позволю… Ты будешь страдать так же как страдала она… Будешь страдать пока не сдохнешь…- парень со всей силы врезал кулаком по стене и, презрительно сплюнув, вернулся на площадку…