Под прицелом

      Его настойчиво трясли за плечо, побуждая, наконец — таки, проснуться. Дрема отступала неохотно. А женский голос по свой громкости, переходящий, с привычного сопрано на режущий уши фальцет, действовал ни хуже будильника. — Ну, что еще? — Парень разлепил глаза и уставился на утреннего незваного визитера. Коим оказалась молодая женщина, сидевшая на его кровати. — А…Это ты…        На первый взгляд она казалась эльфийкой в мире людей, такой же хрупкой и неземной: длинные волосы, уложенные в сложную прическу, белая кожа, платье в пол, делающее фигуру женщины еще тоньше. Вот только ее изящные черты лица были искажены отвращением, а на дне золотых глаз ярость смешивалась с брезгливостью. — Вставай, дрянной мальчишка!!! Ты опять взялся за свое?! — О чем это ты, Алазон? — блондин демонстративно зевнул, потянулся и отвернулся на другой бок, кутаясь в одеяло. — Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! — Взорвалась та и, подорвавшись с кровати, потянула плюш обратно — Этот парень… Вольфрам… Он снова был здесь? — Если это и так, то что? — Сарареги не сдавал позиций, вцепившись в противоположный конец, и, обернувшись, посмотрел рассерженной матери в глаза. — Мой дом — не бордель! Я не хочу, чтобы мой сын занимался подобными извращениями!        Алазон ожидала всего, но то, что сын выпустит одеяло и разразиться диким, почти истерическим хохотом — нет. Отступив, по инерции на пару шагов назад, она не сводила взгляда со своего чада. Отсмеявшись, блондин подхватился со своего места и нисколько не стесняясь последствий бурной ночи в виде царапин-засосов- укусов, прошествовал к шкафу. Надев, выуженный из недр стенли, халат, парень обернулся Алазон: — Извращениями? И это мне говорит женщина, которая родила меня от собственного брата! Женщина, которая запрещает мне называть ее матерью при посторонних! Женщина, которая, выбрав карьеру прима-балерины, выставила собственного сына из дома, поскольку там проходил фуршет знаменовавший окончание сезона. О каких извращениях говорит женщина, которая не поверила сыну, когда тот сказал, что один из фаворитов матери пытался его изнасиловать?! Она не поверила и поселила сына в общежитие при учебном заведении, дабы тот не мозолил ей глаза! О каких извращениях может говорить эта женщина! — Слова сочились ядом, хлестали кнутом, голос молодого человека становился громче и громче. Но Сарареги не мог остановиться, его несло. В чувство привела увесистая затрещина. Ни пощечина, ни удар, а именно затрещина! Блондин замолчал и сфокусировал взгляд на том, кто стоял перед ним. Мужчина был бледен, словно свежевыбеленная стена, лицо застыло неподвижной маской и лишь в глазах со скоростью молний сменялись эмоции: боль, гнев, вина, отчаяние. Три верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, как если бы ему было тяжело дышать. Обычно уложенные в низкий хвост волосы растрепались… — Бериас…- прошелестела женщина, в испуге глядя на своего брата. Она впервые видела в таком раздрае чувств. — Не смей! Не смей так говорить! Она — твоя мать! — прорычал он в лицо юнцу, встряхивая за отворот халата. Растерявшийся было молодой человек, с вызовом посмотрел в глаза своего визави. — Хорошо, я больше так не буду…- Сарареги отринул судорожно сжатые пальцы и буквально выплюнул в лицо — Дядя. — Лицо мужчины потемнело еще больше, он чувствовал, что малец ни на грамм не раскаивается в своих словах. А потом парень резко приблизился и прошептал практически в ухо — Или вернее сказать отец? — Блондин отстранившись, согнулся пополам и вновь рассмеялся. От того насколько болезненным безумием отдавал этот смех, казалось, что кровь превращалась в кислоту и оставляет уродливые рубцы на сердце Бериаса и Алазон. Балерина поднялась с кровати, подошла к сыну и, протянула руку в попытке успокоить. Но юноша вдруг резко распрямился и, перехватив дрожащие пальцы, сжал их в ладони. — А почему вы не смеетесь? Смейтесь же, ну! — Сарареги, прекрати! — воскликнул мужчина, в тщетной попытке воззвать к благоразумию своего подопечного. Но тот, дико зыкнув исподлобья, потянув мать за руку, впихнул ее в объятья Бериаса и принялся выталкивать их обоих из комнаты: — ПОШЛИ ВОН! УБИРАЙТЕСЬ!!! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! УБИРАЙТЕСЬ!!!       Молодой человек запер дверь и стек по стене вниз. Истерика все еще сотрясала тело. Губы кривились в болезненной улыбке, а так долго сдерживаемые рыдания, нашли выход нескончаемым потоком слез. Кто бы мог подумать, что человек имея красивую внешность, положение и деньги может быть несчастен. Но если, этот гипотетический «кто-то» спросил блондина, был ли он когда-либо счастлив. Тот бы мог сказать с уверенностью, да. И плевать, что для НЕГО, Сарареги просто суррогат. Сара согласен. Ведь ЕГО объятья хотя бы на какое-то время даруют чувство, что он кому-то нужен. Доползя на четвереньках до тумбочки, блондин взял телефон, выбрал нужный номер и нажал на «вызов». Юноша уже отчаялся дождаться ответа, когда на другом конце прозвучало несколько усталое: «Да, я Вас слушаю…» — П-привет! — проклятье! После пошедшей истерики голос все еще звучал хрипло. — Сара? Обычно ты не звонишь… Что-то случилось? — фон Бильфельд знал друга как самого себя. Просто так тот бы беспокоить не стал. — Пр-прост-то захотелось тебя услышать… — судорожный вздох сдержать не удалось. — Слушай, если это какой- то прикол, то мне от него совсем не весело… — Вольфрам снова услышал звук, подозрительно похожий на всхлип- Сара? Что у тебя с голосом? Ты… Ты там плачешь что ли? — Мм- молодой человек, зажал себе рот рукой, отрицательно покачал головой, забывая, что собеседник не может его видеть. — Сара, давай, выкладывай, что слу… — Вольф, мне так плохо… — Плохо? Что болит? Давай, я вызову скорую? — актер уже начинал паниковать. Он знал Сарареги любым: веселым, злым, трезвым, пьяным… Одним словом любым, но таким убитым — никогда. — Н-не н-надо скорую… Просто приезжай…- дыхание ни в какую не хотело становиться нормальным прерывалось, дрожало. — Я сейчас на работе… Меня вряд ли отпустят… — Я понимаю…- чуть громче шепота, но это почему — то разозлило фон Бильфельда, и он выпалил в своей обычной манере: — Да что ты понимаешь?! Я не о том говорил. Я тебе на мобильник скину адрес, а ты подъедешь. Если хочешь, вызову такси. — Не надо, я сам доеду… — Хорошо, тогда, как будешь подъезжать, отпишись. Я тебя встречу — уже более спокойно.       Молодой человек отключился и Сарареги, не теряя времени, оделся в обычные темно-синие джинсы и фиолетовую футболку и черные мокасины, подхватил деньги и телефон вылетел из дома, не обращая внимания на крики. Телефон пиликнул и на экране высветился адрес…

***

      Благодаря стараниям своей «няньки» Вольфрам более или менее пришел в норму и даже смог вспомнить все слова из сценария и подготовиться к съемке. Поэтому сейчас стоя у фонтана в парке, внимательно разглядывая мозаичный пол под прицелами нескольких камер даже самый строгий критик мог утверждать, что перед ними именно офицер, потомок Истинного Короля — Вольфрам фон Бильфельд.       Было очень тихо и даже в самый разгар дня безлюдно. Упругие струи украшали водную гладь причудливыми кругами. Юноша так увлекся этим занятием, что не заметил как к нему подошли: — Ты точно уверен в этом, Вольфрам? — Да, Ваше первосвященство. Вы же можете меня отправить в Нью Макоку? — огненный лорд обернулся и поприветствовал коротким поклоном Мудреца. — А почему ты не попросишь об этом Шибую? — Я не хочу его отвлекать… И беспокоить по пустякам тоже не хочу. Мурата внимательно посмотрел на младшего сына двадцать шестой Мао тот был не похож сам на себя. Где привычная реакция, неконтролируемая ревность, громкие заявления о том, что он не может позволить своему жениху разгуливать где попало и с кем попало? Фон Бильфельд вместо пылающего костра напоминал едва тлеющий уголек. — А это случайно не из-за того, что случилось на днях? — прозорливо поинтересовался Кен, внимательно глядя в зеленые глаза своего визави. — Нет. — Вот так короткий лаконичный ответ и быстрое переключение на другую тему — так сможете ли Вы, Ваше первосвященство отправить меня в Нью Макоку? Мудрец устало вздохнул. Похоже в чем собственно дело ему объяснять не собирались. Но таков уж лорд фон Бильфельд, если он что-то решил мало кто его может убедить в обратном. — Хорошо, если ты так хочешь, — утвердительный кивок головы — то давай попробуем. Сжав в руке тонкие сильные пальцы Мурата шагнул в фонтан потянув за собой властителя стихии. — Стоп! Снято! — воскликнул режиссер. Съемочная группа разразилась аплодисментами. Миято улыбнулся и протянул руку своему коллеге помогая выбраться из фонтана. Вольфрам с благодарностью сжал тонкую ладонь. — Спасибо Коки- семпай! — поблагодарил он брюнета. На что тот рассмеялся и в стиле Мураты Кена почесав затылок, смущенно улыбнулся. — Семпай! Скажешь тоже. Я не настолько тебя старше. К тому же мне есть чему у тебя поучиться…- мужчина многозначительно подмигнул товарищу, заставив того зардеться до корней волос. — Ладно, давай посмотрим, как дела у нашего правителя. — Коки — семпай, я… — телефон в руке мигнул входящим сообщением, — прости. Мне необходимо отлучиться. Прикроешь, если что? — Не вопрос. ***       Когда Вольфрам спустился на стоянку, увидел привычное взгляду желтопузое такси из которого вышел Сарареги уже отъезжало. Актер приблизился к другу. Тот прерывисто вдохнул и спустя мгновение прильнул к нему, сжав крепком судорожном объятии. Вольфрам растерялся и хотел было пошутить, что ни к чему так в него вцепляться, он ведь никуда не убегает, но точно почувствовав что-то просто мягко обнял в ответ, шепнув: — Не беспокойся, я рядом… — Прости, что отвлек от работы. Позволь мне так побыть совсем немного. В твоих объятьях так тепло…