Нелепицы жизни

Ариана была странной девочкой. Геллерт, когда увидел ее, не мог сказать, в чем именно ее отличие от остальных. Она была похожа на мышонка — невзрачная и вечно трясущаяся, озирающаяся по сторонам, с вечным чуть мутным взглядом. Ариана никогда не прекословила, всегда была послушной, но замкнутой. Будто потерявшейся где-то внутри себя. — Что с ней такое? — спросил как-то Геллерт у Альбуса, встречая его ночью у дому. Ариана следила за ними из окна своей спальни. — Ничего, — твердо отрезал Дамблдор, грозно стрельнув глазами. — С ней все в порядке. Но верилось с трудом. Альбус отказывался надолго оставлять сестру, но с удовольствием забывал о ней, находясь с Геллертом. Они никогда не говорили о том, что произошло в их семье, и Альбус никогда не заикался о состоянии Арианы, хотя иногда и тревожное скользило в его речах о планах на будущее. В них семья всегда была в стороне и в мрачной тени. — Ты опять крадешь у меня брата? — с болью в голосе произнесла она однажды, когда Геллерт вновь зашел за Альбусом. — Ариана, мы ненадолго, — ответил Ал, торопясь сбежать из давящего на него дома. Он не смотрел на сестру, чтобы не замечать ее тоскливого взгляда и одиноко сжавшейся фигурки на фоне пустого и темного дома. Геллерт не жалел ее, нет. — Можем взять ее с собой, — предложил он, глядя на взволнованного товарища, который неуверенно поджимал губы. В ясных глазах Арианы читалась вселенская мольба и чистейшая надежда. — Геллерт, мне нельзя… — попытался отказаться Альбус. — Ничего страшного не случится, — уверенно произнес Грин-де-Вальд, сжимая ладони Альбуса. — Мы за ней приглядим. Ариана молчала, но от нетерпения топталась на месте, как щенок, который хочет, чтобы с ним поиграли, но боится даже заскулить. Альбус не обращал внимания на нее, гипнотизируя Геллерта, будто на что-то решаясь. — Хорошо, — все же ответил он, тяжело вздохнув. — Но выйдем из города. На всякий случай. — Как скажешь, — равнодушно пожал плечами Геллерт, а девочка торопливо подбежала к брату, цепляясь тонкими пальцами за его мантию. Они вышли в поле, залитое расплавленным золотом пшеницы. Ариана, радостно смеясь, кружилась в нем, как будто впервые очутилась на свободе. Она тянула свои тонкие ручки к небу, как будто пытаясь поймать кучерявые объемные облака. — Почему ты ее не выпускаешь? — спрашивает тихо Геллерт, находясь в стороне с Альбусом. — Она опасна, — просто ответил он, печально глядя на улыбку сестры. — И для себя, и для окружающих. Геллерт нахмурился, но не стал снова ничего уточнять. Он приобнял друга за шею, притягивая ближе к себе, медленно целуя его в висок, в щеку, в челюсть. Альбус прикрыл глаза, поднимая голову, поддаваясь ненастойчивой ласке, впервые расслабившись после выхода из дома. — Правда они похожи на воздушные шарики? — спрашивает Ариана, выдергивая их из сладкой неги. — Кто? — уточняет Геллерт, сильнее обнимая Альбуса. — Облака, — показывает девочка в небо. — Мне бы хотелось, чтобы они были на веревочке, и я могла бы брать их куда угодно! Личное облако, только мое! Грин-де-Вальд тихо рассмеялся, впервые видя в девочке обычного ребенка — мечтательного и влюбленного в мир. Он подошел к ней, наколдовывая тонкую красную ниточку. Геллерт склонился к ней, беря тонкую ручку в свою и обматывая худое запястье этой нитью. — Обещаю, — произнес он тихо, глядя в льдистые глаза с легкой мутью, — что когда мы с твоим братом добьемся своего, я наколдую для тебя личное облако, которое ты привяжешь к себе этой нитью. Никогда Геллерт не видел в Арине большего счастья, чем в тот миг. И никогда он не видел боли больше, чем в ее глазах, когда они полностью помутнели от наступившей смерти. Грин-де-Вальд готов был взять вину на себя, но не мог этого сказать, видя убитого горем Альбуса. — Я уверен, — шепчет на прощание Геллерт. — Она все же получила, что хотела. Это могло прозвучать неправильно, его наверняка не поняли. Но путешествуя, глядя в небо, он в синеве видит глаза Альбуса, а рядом — смеющуюся девочку, которая держит на веревочке облако.