Придурок с розовыми волосами

      Гандам и Сода вновь были дома. Гандам был занят изучением очередной книги посвящённой изотерике и кое-что переписывал в свой Гримуар. Казуичи в свою очередь ковырялся в своём сломанном будильнике, сидя на полу, то и дело пытаясь убрать непослушные волосы, которые вечно падали на глаза закрывая обзор. Он окликнул Гандама, подняв взгляд на него–Слушай, у тебя есть что-нибудь чем волосы убрать можно? Гандам отвлёкся от своего чтива–Сейчас достану.–он потянулся к выдвижному ящику, достал оттуда чёрную резинку для волос и протянул её Соде. Тот взял её и собрал волосы в невысокий хвост. Сейчас парень выглядел так по-домашнему. Белая майка без рукавов, оголяющая плечи и шею, чёрные шорты, и в добавок к этому завязанные волосы. Гандам, наблюдая эту картину, почувствовал бабочек в животе. Поднявшись со стула, он подошёл к Соде. Поддаваясь секундному порыву, он присел на корточки, поднял лицо Соды рукой и соединил свои губы с чужими. Сначала Казуичи был в шоке от происходящего, но спустя пару секунд закрыл глаза и слегка приоткрыл рот, давая разрешение партнёру. Не долго думая, Гандам углубил поцелуй. Он отстранился и наблюдал за Содой, который дышал чуть шумнее обычного и залился краской. –Мы можем продолжить?–Гандам, скрывая своё смущение, всё же задал заветный вопрос. От ответа Казуичи сейчас зависит то, что произойдёт дальше. Немного погодя, Казуичи, краснея от ситуации ещё больше, чем от поцелуя, всё-таки ответил, –а-ага.. После этих слов Гандам взял Соду на руки и направился в сторону спальни. Аккуратно положив его на кровать, он втянул Казуичи в ещё один поцелуй. Сода почувствовал слабость, будто сейчас расплывётся по подушке. Оставив в покое губы своего возлюбленного, Гандам перешёл на шею. Оставив на ней несколько поцелуев, он решил, что на этом остановится. Он прекрасно понимал, что могут остаться следы, и кто-то из класса догадается о них, а Соде не нужны новые проблемы. Гандам стянул с Соды шорты и нижнее бельё, лицезрея возбуждение своего партнёра и его бёдра, которые выделялись на фоне остального худого тела. Проведя пальцами по заветной дырочке, он запустил туда один палец, медленно растягивая, чтобы не причинить партнёру боли. С появлением второго пальца во внутренностях, Сода чуть выгнулся и тихо простонал, прикусив губу, чтобы скрыть звук, вырывающийся из рта. Вскоре подготовка наконец была закончена, и Гандам на секунду слез с кровати, чтобы достать из ящика нужные вещи, а именно презервативы и смазку. Казуичи с удивлением раскрыл глаза, пялясь на содержимое рук Гандама–Откуда у тебя такое? Гандам слегка замешкался, но ответил–Я..кхм...готовился на случай если мы это сделаем...хотя я ожидал, что это будет позже. Казуичи не стал дальше расспрашивать Гандама. Тот, в свою очередь, раздвинул его ноги и устроился между бёдрами. Обильно смазав лубрикантом, Гандам надел презерватив и вошёл совсем немного. Казуичи выгнулся, пропустив очередной стон. –Тебе не больно?–Гандам выглядел слегка обеспокоенно, он надеялся что Сода, как и он, насладится процессом, а не будет страдать от боли. –Н-нет, всё в порядке–Ответ Соды развеял сомнения, и Гандам продолжил. Он медленно входил, чтобы не причинить дискомфорта Соде, который с каждым сантиметром стонал всё чаще. Когда Гандам вошёл во всю длину, он начал медленно двигаться под прирывистые вздохи и стоны Соды. Постепенно наращивая темп, он наблюдал за своим партнёром. Смотрел за тем, как он слегка зажмуривается во время каждого толчка, как краснеет, как неосознанно выгибает спину. Заметив, что Казуичи уже оставил красноватый след на губе, Гандам наклонился, положил руки Соде на щёки и приоткрыл его рот со словами–Ты сейчас себе губу прокусишь. Вернувшись в исходное положение, Гандам перевёл руки на бёдра Соды, придерживая их. Темп становился всё быстрее, и Казуичи уже никак не мог сдерживать свои стоны. Они становились всё громче и громче. Он не чувствал боли и дискомфорта, хотя это его первый раз. А всё благодаря заботливости Гандама. Когда дело подходило к кульминации, тело Казуичи покрылось потом, как и тело его возлюбленного. Сода протянул последний, самый громкий стон и излился вместе с Танакой.