***
- Макс! Стрельников-младший надеялся по-тихому свинтить, пока друзья родителей не подоспели и не начали учить его жизни. Они, конечно, были забавной толпой – дядя Сережа втайне давал пошмалять из табельного; Игорь, который настаивал, чтобы Максим обращался к нему на «ты», мог в любой момент дать ключи от готовой, но еще не сданной заказчику квартиры, чтобы молодежь не заморачивалась со съемом хаты для вписки; тетя Таня, как бывшая манекенщица, периодически устраивала ему фотосессии, дабы подчеркнуть все и так имеющиеся достоинства красочным Инстаграмом – но все же сейчас на горизонте пригорода Катамарановска маячили дела поинтересней. Родители были против этих самых высоких, подкачанных дел, которые носили исключительно черное, неизменно пахли химикатами, а главное были мужского пола. Хотя, положа руку на сердце, так выходило даже пикантней. - Да, мам, – развернулся парень, не дойдя пары шагов до калитки, и еле сдержавшись, чтобы не закатить глаза прямо Нателле в лицо. - Куда ты? Кажется, за все шестнадцать лет жизни Максим Стрельников так и не привык, что его родительница была прямолинейна, как осанка тети Тани. Будто не сына растила, а требовала отчета о проделанной работе у подчиненного. - В кино. - С кем это? «Не смотрят матери на сыновей с таким ядовитым прищуром», промелькнуло у парня в голове. Впрочем, не в первый раз. - С Лешкой, и у него там какой-то новый коллега. Спроси у дяди Кеши. – На самом деле, от дяди Кеши можно было ожидать ровно как хвалебного, так и уничижительного отзыва о его новом стажере, но Стрельников-младший надеялся, что в данный момент матери будет достаточно этой вводной. - Дай угадаю, и для будущего светила науки ядов билетик припасли? - А даже вот если он будет, то что? Макс сложил руки на груди и вздернул нос, от чего темные очки бликанули солнечным зайчиком прямо Нателле в глаза. - А то, – она в ответ сняла неимоверно бесящие ее окуляры и небрежно сложила, заляпав стекла, – что он тебя старше, и вообще это он! - Мама, ты же не гомофоб! – срываясь на обидчивую, детскую интонацию, повысил голос Максим. - А ты не гомофил! Гомо– гомогей! У всех по молодости бывает, Мась. – Вдруг выражение лица женщины стало серьезным; почти настоящим. – Я не хочу, чтобы ты потом страдал. - У нас слишком разная молодость, – выплюнул Макс. Он прекрасно знал, как больно становилось матери, когда близкие ей люди поднимали тему ее прошлого, но сейчас ему было слишком тесно внутри периметра их участка, рядом с ней и ее неуместной опекой. Нателла не стала ничего отвечать, только швыранула очки сына ему под ноги, развернулась и рванула обратно в дом, хлестанув росшие вдоль дорожки цветы развевающимся подолом темно-бордового платья. Стрельников-младший поднял бесполезный теперь аксессуар, отнес в уже разожженный отцом на заднем дворе мангал, и вышел из калитки в свежий сентябрьский вечер.***
- Тань, ну это же бред! - Не бредовей, чем самому сниматься во всей рекламе. Красный «Кашкай» пробирался вдоль спальной окраины города, гармонируя с буйством осеннего цвета по обеим сторонам дорожной ленты. Маникюр Восьмиглазовой в цвет машины мельтешил у Ричарда перед глазами, пока она выстукивала рваный ритм по коже руля. Голос Старозубова бархатно указывал направление из навигатора, но генеральный директор «Девятого канала» только при друзьях-мужиках позволял себе комментировать скудные способности жены ориентироваться в пространстве и необходимость пользоваться указаниями со спутника, хоть они и ездили к Стрельниковым одной и той же дорогой регулярно последние лет десять. В конце концов, водить самому его не прельщало, и кроме беспомощности в навигации Таня была безупречным автолюбителем. - Но запрещенные показы в заброшенном ДК? Там даже нет электричества! Все профессиональные споры четы Сапоговых-Восьмиглазовых, которые каким-то образом в последнее время нередко вытекали в личные, крутились вокруг Грачевича и его идиотской авторской программы. Татьяна, как главный редактор канала, вполне оправданно топила пререкания Ричарда в рейтинге «Загадки дыры», который был в целом выше, чем у других сегментов эфира, на что Сапогов только с пеной у рта кричал, что это все бред, имеющий мало общего с настоящей журналистикой. Ничего более аргументированного от него не исходило, поэтому Юра продолжал клепать сюжеты, словно город действительно кишел тайнами и заговорами против простых граждан. - Электричество отключили, а напряжение осталось, – с совершенно издевательской улыбкой процитировала девушка, глумясь над фактом, что Сапогову приходилось не по одному разу смотреть передачу Грачевича, утверждая эфирную сетку. - That fucker… – прошипел Ричард себе под нос, а Таня только фыркнула, заворачивая на улицу, где возвышались хоромы Стрельниковых.