Слог

Слог — звук или сочетание звуков в слове, произносимые одним толчком выдыхаемого воздуха. А что если для меня слог есть твоё имя, ибо я произношу его на одном выдохе, как единый звук. Глава I Пробуждение было резким, словно кто-то толкнул меня в спину и дыхание перехватило. Я глубоко и часто хватал ртом воздух, на лбу выступил холодный пот, а руки до судороги сжимали шёлк покрывала. Тело горело огнём, оно плавилось в ядовитом жаре возбуждения. Хотелось прекратить это, хотелось продлить увиденное, но застенчивая совесть не позволила. На мгновение я допустил слабость коснуться возбужденного члена, но в следующую же секунду с омерзением отдернул руку и вскочил с постели. Солнце ещё не встало. Царил полумрак. Коснувшись босыми стопами прохладного пола, я прошёл на балкон. Знобило. Самоудовлетворение не поможет мне, не принесёт того утоления и покоя, что получил бы от ЕГО рук и губ. Запретные мысли, невозможная любовь. Звезды ещё светились бликами, небо казалось бархатным, отлитым розовым и морской волной. Было прекрасно, птицы ещё только просыпались, ветерок доносил до меня легкие ароматы цветов, все хотело жить и готовилось к встречи с новым днём. Лишь я один каждый день встречал, как путник в пустыне, застывший на раскалённом солнце и не имеющий доступ к воде. Вздохнув, я вернулся в покои и сел перед зеркалом. Встретившись со своим отражением взглядом, долго всматривался в незнакомца смотрящего на меня тяжелым взором. Лицо осунулось, темные круги под глазами, волосы перестали отливать водопадом, спускаясь блестящим каскадом. Потух, поблек. Я видел это, пытался сам справиться, вернуть былую легкость тела и свободу души. Но стоило мне встретиться с НИМ, я вновь начинал замыкаться, страдать, все больше походя на загнанного запуганного зверька и меня тошнило от самого себя. Песни перестали литься из моих уст, разум прекратил сочинять бессмертные строки, язык словно прилип к небу и воцарилось безмолвие и холод вокруг меня. Заплетя тонкие косы и одев на обнаженное тело сиреневые одежды, я вышел из спальни направляясь в покои Владыки Элронда. Я перестал называть его имя. Даже мысленно не позволял произносить его, потому что каждый раз оно кололо моё сердце иглой, ставилось больно на физическом уровне. Ривенделл только просыпался, эльфийки проплывали со стопками белья, эльфы проходили кто с бумагами, кто из рабочих, иные останавливались чтобы перемолвиться со мной. Но я торопился, практически не слушая их, быстрым шагом следовал в покои Лорда. Путь казался мне бесконечно долгим, коридоры были уже светлы от вставшего солнца. Спускаясь по длинной мраморной лестнице, я скользил по холодному камню рукой, приводя себя в чувства, заставляя успокоиться, но упрямое сердце гнало меня вперёд. Остановившись перед резной дубовой дверью сделал глубокий вдох и медленный выдох. Поправив одеяния, я коснулся дверной ручки и мягко нажав на неё толкнул дверь. Он уже встал. Стоял у зеркала во весь рост, смотрел на своё отражение, молоденький светловолосый эльф суетился вокруг него, поправляя на широких плечах серебряные одежды. Злая змея ревности схватила меня за горло, я готов был задохнуться от негодования, но подавил в себе дурной порыв, заставляя сохранять равнодушие. — Доброе утро, Владыко. — Линдир, день нынче ясный. Есть ли вести? — взгляд полуэльфа встретился с моим через зеркало. Только в такие моменты мне удавалось сохранять бесстрастный вид, когда он спрашивал меня о делах на день, о советах, о книгах. Сложнее было сдерживать себя находясь с ним наедине. Раньше мы часами могли бродить вдвоём по прекрасным землям Владыки, но со временем эта роскошь превратилась в испытание. Я помню тот день, когда наконец-то увидел его. Нет, разглядел. Я смотрел на него сотню лет, восхищался мудростью и справедливостью всю свою юность, сражался рядом с ним всю мою молодость и сейчас, когда жизнь наладилась и воцарился покой, в одну из секунд, я посмотрел на него и понял, что вся моя жизнь крутится вокруг него, и он своим дыханием вселяет в меня жизнь. Лорд смотрел в мои глаза, а я впервые разглядел его. Потом начались бесконечные видения, наполненные бурными сценами, хватающими за душу стонами, жарким сплетением тел, переплетением рук и ног. Я просыпался в пылу, плоть горела жарким огнём. И тогда исчез спокойный сон. Ложь. Тогда я лишился не только сна, но и потерял себя. Начались бесчисленные дни смуты и сопротивления. Честно, я душил это влечение в себе, выворачивал причину вызвавшую столь неуместные чувства. Доходило до абсурдного, я убеждал себя что Владыко не столь совершенен как видится, но в конце концов оставил это дело. Нет смысла бороться с собой, я проиграл и предвидел это заранее. — Линдир, что-то произошло? Часто заморгав и тряхнув головой я вернулся в реальность. Лорд смотрел на меня нахмурив брови. Он стоял близко, недостаточно чтобы я мог случайно коснуться его, но все же смог вдыхать его запах. Не знаю с чем сравнить этот привкус. Нет слов и метафор для того чтобы описать. Но аромат пьянил меня, голова кружилась и я был счастлив, хотелось утонуть в нем, либо зарыться носом наполняя легкие до отказа. — Нет, мой Лорд, я забылся. Прошу прощения. Полуэльф ничего не ответил, лишь кивнул чуть приподняв бровь, продолжая буравить меня взглядом. — Скажи чтобы накрыли завтрак в саду. — Как прикажете, — развернувшись резче, чем следовало, я позорно сбежал из его комнат. И лишь скрывшись в коридоре позволил себе опереться на стену, перевести дыхание и привести в некий порядок мысли. Нужно собраться, ещё лишь один день, я смогу вынести это. Завтрак накрыли в саду рядом с клумбой тюльпанов, они мягко гнулись на ветру и горели всеми цветами, от нежно пастельных, до ярко алых. Столик был белым, металлическим, узорчатым. Пока Владыко трапезничал, я стоял подле него готовый в любую минуту услужить. Поддавшись своему малодушию, я стоял близко, чтобы мочь любоваться его длинными худыми пальцами, эстетичными кистями и нежными запястьями. Смотрел как он орудует столовыми приборами, как бледно - розовые губы обхватывают зубчики вилки и опять почувствовал тянущее низ живота возбуждение. — Следует созвать сегодня совет. Подготовка к походу в Серые Гавани должна начаться со дня на день. Не вижу смысла далее это откладывать. — Как скажите, мой Лорд. — Отправь гонца в Лихолесье. Следует попрощаться с королем Трандуилом и принцем Леголасом. Пусть прибудут к нам на прощальную трапезу. — Как прикажете, Владыка. Раньше я любил гостей в Ривенделле, пристрастился петь им песни и танцевать. Грациозные эльфийки исполняли древние танцы, мужественные эльфы упражнялись в боевых искусствах и я купался в этой суёте, словно в лучах яркого солнца. Теперь же моё солнце заволокли тучи и в каждом вновь прибывшем госте я видел угрозу и соперника. Конкурента за внимание моего Властелина. Безрассудно и глупо ревновать того, кто тебе не принадлежит, но я не знал как бороться с этим. — Линдир, прикажи оседлать моего коня. Я хотел бы совершить прогулку перед собранием. — Сию секунду, Господин. Я уже сорвался с места, когда голос Владыки остановил меня. — Линдир, — мое имя прозвучало резко и грубо, я обернулся — Чтобы я больше этого не слышал. Он был зол, брови нахмурены, слышалось громкое дыхание и все его тело выражало недовольство. — Простите мой Лорд, более этого не повторится. Кончики моих ушей горели от стыда и я поспешил скрыться, чтобы замять свою оплошность. В своих эротических снах, я ясно чувствовал как его разгоряченное потное тело прижимает меня к кровати, как он наматывает волосы на свой кулак и я заклинаю его взять меня, прошу грубо и ненасытно овладеть мною. В конюшнях приятно пахло сеном, норовистые кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу и взмахивали длинными гривами, громко фыркая, чтобы привлечь моё внимание. Словно другой мир. В последнее время я часто прятался здесь, слушая хруст зерна, бархатное ржание и тихую суету этого места. В конце конюшни послышался нетерпеливый всхрап. Этот зов я не потерял бы в целом табуне. — Бальтазар, breg gwaew (пер. с эльф. неукротимый ветер), — распахнув дверь денника я подошёл к нему. Он был белым как снег, глаза голубые как топаз, длинная грива с вплетенными колосьями. Конь был прекрасен. Самое прекрасное существо которое только возможно найти. — Не крадись, я слышал тебя Идриль, — усмехнувшись, разворачиваюсь и обнимаю подкравшуюся эльфийку. — Как ты это делаешь, Линдир? — смеётся она. — Может, потому что я чувствую тебя. — Ох, хватит болтать всякий вздор, кто-нибудь нас услышит, — заговорщицки прошептала она, оглядываясь по сторонам и пытаясь высвободится из захвата моих рук. Я знал ее очень давно, даже позабыл как познакомились, помню только, что она всегда была рядом и поддерживала меня, а ещё безумно любила своего мужа, ушедшего в Бессмертные земли. Возможно, нас объединяла общая боль — мы оба были влюблены и одиноки. — Ты снова здесь? — Да, Владыко приказал оседлать его коня. — Хочешь чтобы я помогла тебе? — Ты же знаешь, что нет. Она понимающе улыбнулась. — Мы ожидаем прибытие важных гостей. Лорд приказал устроить большой праздник по случаю нашего отплытия. Помпезный, но прощальный. Мы грустно переглянулись. Было жаль покидать Ривенделл. Не одно столетие он служил нам домом. Выпустив из рук эльфийку, я взял щетку и стал чистить Бальтазара. Этот хитрец уже понял, что время идёт к прогулке и нетерпеливо бил копытом об пол. — Как ты, Линдир? — участливо спросила Идриль, ловя мой взгляд. — Сносно. Полагаю не хуже чем ты. Говорить об этом не хотелось. Даже несмотря на то, что она узнала правду, я старался не обсуждать сердечные терзания. Мне не хотелось выговариваться и изливать душу. Это первый шаг на дороге жалости к себе, а проявление жалости это заведомый проигрыш. Нет, лучше молчать и терпеть. Звякнули ремни подпруги, я суетился вокруг коня. Думаю она поняла, что разговор окончен, мне было стыдно, что я так резко оборвал его, но так лучше. — Линдир! Я вздрогнул и посмотрел на Идриль. — Да, мой Лорд? Я вышел из денника. В начале прохода стоял Владыко, эльфийка вышла вслед за мной и опустив глаза молча присела в реверансе. — Все готово? — Да, мой Гос...Лорд, — мысленно, я отвесил себе подзатыльник. — Хорошо, нам пора. Полуэльф развернулся и вышел, схватив Бальтазара под уздцы я прошествовал следом. Светило солнце, луга были зелёными, на них паслись кобылы с жеребятами, всюду летали птицы и пели озорные песни. Мир был счастлив, а я стоял и улыбался ему. Взобравшись на коня, Владыко посмотрел на меня сверху вниз. — Где твоя лошадь? Думаю изумление было написано на моем лице, замешкавшись я не нашёл что сказать. — Простите мне мою оплошность, милорд. Развернувшись ко входу в конюшни, я уже хотел сорваться на бег, но предусмотрительная Идриль уже вывела мне навстречу соломенную кобылку, весело шагающую по брусчатке. Шепнув слова благодарности и резво вскочив на лошадь, направил ее в сторону моего спутника. Он развернул коня по направлению к раскинувшимся полям. Долгое время мы шагали молча, каждый занятый своими думами. Я любовался им. Его осанкой, его мускулистым телом, его скулами, словно работой древнего скульптора, создавшего его для любви. Но взгляд полуэльфа оставался задумчив и строг. — Вас что-то тревожит, мой Лорд? Получилось бесстрастно, я посмотрел на свои руки, судорожно сжимающие поводья и был рад что они заняты, иначе дрожь пальцев непременно выдала бы меня. В воздухе повисла неловкая пауза. — В видениях, я узрел детей Арвен. Тень их так же являлась ей. Она ответила мне, что они — это жизнь. Я сказал, что там будет и смерть. Король Арагорн состарится и однажды покинет этот мир. Я также знаю, что горечь утраты невозможно будет унять и меня страшит мысль, что моя дочь, свет души моей, будет страдать, а меня не будет рядом, чтобы утешить ее. Он замолк, эта речь далась ему с трудом и судя по всему уже долгое время терзает. Я не хотел чтобы он вновь выносил эту боль. Все помнили, как страдал Владыко, когда Ривенделл покинула леди Келебриан. В то время я был ещё совсем юнцом и только учился здешним порядкам и музыке. В мою память надежно врезались воспоминания о тишине и витающей в воздухе обреченности. Владыко несколько дней подряд не выходил из покоев в которых исцелял тело своей жены, изуродованное кровожадными орками. Весь Ривенделл замер, хранив молчание. Оказалось, телесные раны не трудно залечить, гораздо сложнее было заставить ее забыть. У него не получилось и тогда он отпустил леди Келебриан, несмотря на собственные страдания, он дал ей позволение уплыть, оставшись здесь сам с собой со своей скорбью. В один из таких печальных вечеров, тихо пев песню на скамье залитой лунным светом, Владыка пришёл ко мне совсем тихо, не замечая его, я вторил древним балладам и тогда он присел рядом. — Спой её ещё раз, — неслышно вымолвил он. И я пел ему до сих пор, изо дня в день, уже не одно столетие.