Воздаяние. Часть 2. На прорыв

      Наконец, после тяжёлого бега, мы со вторым номером словно два секача-тяжеловеса ввалились на позицию немецкой батареи. Вся земля тут была перепахана минами и снарядами. На первый взгляд, ничего целого не осталось.       Но быстро проведя ревизию, выяснилось, что два орудия вполне себе могут стрелять. У одного только, перевернутого, оторвало колесо, а второму, крепко стоящему на станинах, слегка покорёжило щиток, на качество стрельбы влияния совершенно не оказывающий. Ящики со снарядами, укрытые в отдельно выкопанных ровиках, тоже наличествовали. Убрать только трупы фрицев, чтоб под ногами не мешались - и дело с концом. Глядя на враз позеленевшее лицо Петрухи, я уж, было, хотел заняться уборкой самостоятельно. Но вспомнил, что у самого силёнок - кот наплакал. Мне, как ни странно, вид окровавленных частей тел, бывших когда-то немецкими солдатами, принёс лишь спокойствие и некое душевное удовлетворение. Но из-за разной “весовой категории” задача по освобождению территории от ошмётков бравых гитлеровских артиллеристов досталась пусть и позеленевшему, но вполне себе живому и достаточно сильному Петрухе.       Что он и проделал под моим чутким руководством. Не - не барское дело руки в кровище и говнище марать. Это солдат понимать должОн. Хе!       А что там убирать? Остатки тел просто перекидали за бруствер, чтоб не мешали. Но пришлось и мне приложить к этому руки. Иначе Петруха сам ну никак бы всё сделать не успел.       Так-то он, по идее, должен быть посильнее Ольги. Но уж больно юно выглядит. Да и тощий какой-то. Не кормят их, что ли? Хотя, нет. Видимо, растёт - пацан же ещё. Сколько ему? От силы лет восемнадцать. А то и ещё меньше. Война, сволочь такая, сильно людей старит. Так что Петрухе вполне может даже шестнадцать оказаться: приписал на призывном пункте себе год-два - вот и воюет теперь. А я тут перед ним выделываюсь - весь из себя такой крутой, блин. “Выше меня только звёзды, а круче - только яйца”. И-эх. Да что же это со мной?       “Барыня-сударыня, ёрш твою медь”, - мысленно дал сам себе леща.       Что-то бравада из меня прёт, как из рога изобилия. Совсем безбашенный стал. Не иначе, озверина какого наркотического отведал, из-за чего энергия во мне прям бурлит и из ушей лезет, да на “хи-хи” периодически пробивает. Самому за себя страшно становится. А если крыша вообще улетит в заоблачные дали? Да я ж тут такого натворю… Если, конечно, выживу. Вон, Петруха - и то косится на меня как-то подозрительно. Да я и сам бы рад остановиться, только уже никак не получается. Мне теперь и море по колено. Хотя подспудное чувство страха, вроде, мозги пытается вернуть на место. Так что есть надежда на то, что не свихнусь и окончательно берсерком не стану: для них война как наркотик - без неё жить не могут. Мне тут ещё расстройства психики не хватало до кучи.       А что ж я такое съел или выпил? Эх, не до этого сейчас. Мозги уже заняты другой, гораздо более срочной задачей: нужно как можно быстрее подготовить позицию для встречи вражеской бронетехники. Вот и посмотрим, что крепче: мой лоб или немецкая броня?       После резвой уборки бросились разворачивать орудие с повреждённым щитком в сторону приближающихся танков. Благо, пушчонка была относительно лёгкой - чем-то напоминала нашу “сорокопятку”. Только пожиже.       “Pak 36*,- проявилась долгожданная подсказка от уснувшей, было, памяти, - По прозвищу “колотушка” или “дверной молоток”. Орудие калибром 37 мм и бронепробитием 35-40 мм. Против "троек"**, что идут сюда ускоренным маршем, орудие вполне сыграет: башня имеет 30 мм брони. В лоб корпуса лучше не бить - там 50-60 мм. Хрен пробьёшь. Значит, лучше всего (и надёжней) первым выстрелом бить по гусеницам, а когда танк развернёт боком - лупить от души: боковая броня хлипкая.       Если буду выцеливать погон башни или какой-нибудь драный лючок мехвода - спалюсь. Нет у меня опыта подобных стрельб. Расстояние здесь - всего ничего: триста метров даже не будет. Для танка - плёвое расстояние. Так что на повторный выстрел банально может не хватить времени. Точнее, его не дадут сделать сами фрицы, врезав по нам осколочным.       - Привет, славяне, - вдруг раздалось со спины, - решили вдвоём все танки переколошматить?       - Если подмогнёшь - будем втроём, - невозмутимо ответил я, мельком бросив взгляд на вновь прибывшего, не прекращая наводить порядок на позиции, - Там ещё одна целая пушчонка на боку валяется. Помоги лучше её поставить на ноги.       - Баба… Етить-колотить… - донеслось со спины.       - Слушай, кобель, - озлился я, оборачиваясь, - Либо помогай, либо вали нахрен. Времени нет с тобой лясы точить: сейчас сюда фрицевская броня пожалует. Или ты лично их всех шапками закидаешь?       Передо мной ошалело лупал глазами парень лет двадцати, в грязном, местами порванном, ватнике, в шапке-ушанке, с перекинутой на грудь “мосинкой” без примкнутого штыка. Слегка подкопчённое простоватое лицо деревенского парня сначала выражало смесь удивления и радости (видимо, от предвкушения встречи с девицей-красавицей), которое, стоило только увидеть мою чёрную и опухшую от синяков “морду лица”, буквально на глазах сменилось гримасой чуть ли не благоговейного ужаса. Ну да, Ольга сейчас совершенно красотой не блещет. Увы. И тут пока ничего не поделаешь: нужно время, чтобы синяки сошли и опухоль спала.       От случившегося вдруг стало смешно до чёртиков, из-за чего я хитро подмигнул бедняге, чуть не наложившему в штаны, и елейным голосом поинтересовался:       - Что, Бабу Ягу никогда не видел? Не дрейфь! Я сегодня добрая. Токма фрицами закусываю. Такие тощие, как ты, мне без надобности.       И, не дожидаясь ответа, снова развернулся к орудию.       - Э-э… - замялись сзади.       - Что тут происходит? - появилось на сцене новое действующее лицо.       - А, лейтенант, - определил я подошедшего по голосу и, по-прежнему продолжая обустраивать позицию, продолжил: - Нужно быстро привести в чувство ещё одно орудие: перевернуть и поставить на снарядный ящик - колесо оторвано. Подготовить к бою и замаскировать. Также нужна пара бойцов на пулемёт - если мы с Петрухой будем выступать в качестве артиллеристов, из него стрелять по живой силе противника будет некому. А там фрицев за танками ещё едет “до чёрта”. Ну же, лейтенант, шевелись - время дорого! Тот счёл за лучшее промолчать и стал бодро раздавать указания. Оказалось - на позицию артиллеристов вместе с лейтенантом прибыло больше половины отделения - семь человек, включая самого командира.       - Миномёты хоть нас поддержат? - вновь подал я голос.       - Не волнуйтесь, Ольга, второе отделение уже поменяло позицию и готово к открытию огня.       - Ладненько, - пробормотал я, наводя заключительный лоск на маскировку, попутно прокручивая мысль о том, что мне сильно повезло нарваться на вполне адекватного командира, который не стал качать права, быстро оценил обстановку и взял на себя именно те обязанности, которые в данной конкретной ситуации от него были наиболее востребованы.       "Далеко пойдёт. Грамотный командир!" - вставил свои "пять копеек" внутренний голос.       "Ага, - возразил ему я, - если не затрут более хитрые, да удачливые, имеющие "мохнатую лапу" в верхних эшелонах власти."       Впрочем, на этом внутренний диалог и закончился - банально не осталось времени.       Меж тем, бравые бойцы под руководством лейтенанта очень быстро поставили перевёрнутое орудие “на ноги” и развернули его в направлении ожидаемой атаки немецких танков. Замаскировали же едва ли не быстрее.       Двое из них, подхватив мой трофейный “МГ”, тут же умчались на левый фланг занимать позицию, двое временно стали артиллеристами “безногого” орудия, двое с “дегтярём” заняли позицию правее нас с Петрухой. Лейтенант занял позицию по центру ближе к расчёту “безногой” пушки - где обзор получше.       Он тоже сначала воспринял стрельбу из орудий в штыки - дескать, не обученные у него люди. Не артиллеристы ни разу.       Однако, на мою короткую отповедь о том, что по стволу и ребёнок сможет навести - не говоря уж о профессиональном бойце - отреагировал весьма сдержанно и в чём-то даже согласился. Ну, действительно: где мы сейчас артиллеристов искать будем? Разве они тут по тылам толпами бегают? Раз умудрились с миномётами разобраться - значит, и из орудий стрелять научатся. Это когда стреляешь с закрытых позиций, да на большое расстояние чёрт знает сколько всего учитывать нужно. А у нас-то - чистый детский сад: работаем на прямой наводке. Тут только одно правило: успеть прицелиться раньше фрица и влепить ему бронебойную болванку куда надо.       Кстати, а как у нас с бронебойными? Заглянув в ящики для снарядов, слегка ошалел: разнообразие просто поражало***.       С первого взгляда и не разобрать - какие из них какие. Вот как, например, отличить бронебойный от осколочного? Но тут уж память моя вдруг активировалась, однозначно отделив одно от другого. Сомневаться в её подсказках даже и не пытался: сравнивать всё равно не с чем. Поэтому все “тупорылые” снаряды с жёлтыми поясками отнёс к осколочным, а остроконечные с чёрными поясками - к бронебойным.       Как оказалось, кроме бронебойных и осколочных присутствовали какие-то хитрые надкалиберные, напоминающие мины от миномёта - с такими же стабилизаторами. Причём, стрелять таким снарядом можно, лишь насадив на ствол снаружи. Бред какой-то. В общем, нам понадобятся только бронебойные для танков и осколочные для пехоты.       И только мы успели зарядить орудия бронебойными, как на холме появился первый панцер. Основательно-угловатый, кряжистый - внушал уважение одним только своим видом.       “Никак, “тройка”? - выдал, наконец, внутренний голос - А где разведчики-мотоциклисты? Так спешили, что забыли про свой любимый орднунг?”. И стыдливо примолк. Память, отчего-то, промолчала.       И как это понимать? Я же буквально несколько минут назад прикидывал бронепробитие и тактико-технические характеристики немецкой техники? Что за тупой игнор? Меня тут же посетило состояние когнитивного диссонанса: внутренний голос - сам по себе, память - себе на уме, а я тогда какого чёрта в голове Ольги делаю? Наблюдателем работаю? Не удивлюсь, если руками-ногами какой-нибудь Вася Пупкин управляет. Меня об этом даже не спрашивая и не извещая. Так, стоп! Опять наркота мозги пудрит? Да какой же гадости я наглотался на свою беду? Галеты… Галеты стандартные. Шоколадка? М-м-м… С первитинчиком? Твою ж через тудыть! Вот откуда наркота. Чёрт. У-у-у, идиота кусок. Что ж ты, зараза, в рот всё, что ни попадя тянешь? Вот балда!       Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, сбивая концентрацию и мешая адекватно реагировать на внешние раздражители. Поэтому на некоторое время я как-то слегка потерялся. Но верный второй номер тут же напомнил о том, что мы тут, как бы, врага бить должны, а не рот разевать:       - Ну же, стреляй!       От этого возгласа я как сумасшедший закрутил маховики наводки, совмещая прицельную прорезь с направлением на танк. Но не успел до конца свести всё воедино, как слева раздался выстрел второго орудия.       Снаряд прошелестел в направлении противника и воткнулся точнёхонько... в землю под гусеницей танка, отчего тот слегка подпрыгнул и, распустив гусянку, развернулся боком. Тут и я, наконец, добившись совмещения прицела с бортом панцера, сделал выстрел. На удивление, первый же снаряд, разворотив броню, врубился в двигатель, заставив танк окутаться чадным дымом (всё-таки, состояние под названием “боевой режим”, пока меня не подводило, обеспечивая необходимую точность попаданий).       Но не успели обрадоваться, как на гребень с двух сторон вылезли сразу две "тройки". И через секунду к ним присоединились ещё две.       - Бронебойный! - рявкнул я, подгоняя слегка замешкавшегося второго номера, одновременно с этим бешено крутя маховиками. Договориться с соседями о распределении целей мы, к сожалению, не успели. Но, судя по всему, ребята и так прекрасно поняли, что два левых панцера - их. Соответственно, я изо всех сил пытался активно навестись на ближайшего правого в надежде на то, что крайний не успеет заметить откуда стреляли. Наконец, клацнул затвор, сообщив о том, что очередной бронебойный снаряд уже в стволе.       - Бах! - послал я вперёд смертоносный подарочек.       Бамс, хрясь - гусянка долой.       - Снаряд!       - Готово.       - Бах!       - Готов, гад! - от радости у напарника даже дыхание сбилось.       - Снаряд!       - Готово.       - Угумс… - и мы с Петрухой поднимаемся с земли, куда бросил нас близкий разрыв снаряда, прилетевшего откуда-то слева.       - Чёрт! - ребята поспешили и чуть смазали, дав возможность вражеской бронекалоше ответить.       Да ещё и маскировку снесло нахрен. Тряхнув головой в надежде прочистить уши, вынужденно признал: лёгкую контузию, всё же, получил. В уши словно ваты набили. Но пока ещё слышу и голова соображает. Значит, воюем!       - Бах! - снова выдало наше орудие.       - Твою ж, налево!       Этот… нехороший гробокопатель именно в этот момент решил совершить резкий манёвр, провалившись в какую-то рытвину. И снаряд только бессильно выбил сноп искр из башни, с визгом уйдя в рикошет.       - Ещё бронебойный, - уже в свою очередь взвизгнул я, совершенно не ожидая такой подляны. И не удивительно, что от подобного напряжения голос Ольги взял и сорвался, чуть не перейдя в ультразвук.       Петруха побил все рекорды по перезарядке, едва ли не через мгновение лязгнув затвором.       - Бах…       - Да что же это такое? - с досады я со всей дури лупанул кулаком по бронещитку, чуть не отбив себе при этом руку.       Чёртов панцер в момент выстрела вывернулся из рытвины и резво вильнул вправо, из-за чего очередной снаряд ушёл “в молоко”, на этот раз даже краску на долбаной железяке не поцарапав.       - Он что, заговорённый? - ошалело выдохнул из-за моего плеча Петруха, тем не менее успев дослать в казённик новый бронебойный.       В этот момент башня столь резво убегающего от возмездия танка довернулась в нашем направлении.       - Бух, - глухо бухнуло орудие “тройки” и снаряд прошелестел у нас над головами, заставив лишь инстинктивно вжать голову в плечи.       На ходу, да ещё переваливаясь с кочки на кочку, попасть куда-либо - задача неимоверной сложности, решаемая только при помощи полной стабилизации орудия в двух плоскостях и наличии баллистического вычислителя меж ушей.       - Ах ты ж, грёбаный пылесос! - я буквально рассвирепел от постигших неудач с предыдущими выстрелами и, умудрившись лишь на мгновение поймать тушу “тройки” в прицел, дёрнул спуск.       - Бах! - и снаряд удивительно точно входит под погон, пробивая тонкую броню меж корпусом и башней. Однако танк по-прежнему чешет вперёд, окончательно довернув и шуруя прямо на нашу позицию.       “А если они сейчас вдарят по нам из курсового пулемёта?” - раненой птицей бьётся в истерике мысль.       Долгие пару секунд ничего не происходит. А затем внутри железного гроба что-то громко заскрежетало и танк встал как вкопанный. И тут же из всех щелей повалил чадный, чёрный дым. Но люки так и остались закрытыми. Видать, экипажу пришёл полный кирдык. Куда попал - кто его знает. Но если огонь разгорится - рванёт боекомплект. Грохоту будет… И словно в подтверждении моих мыслей как долбанёт - все люки мгновенно вышибло взрывной волной. Странно, что башню при этом не своротило - каким-то чудом удержалась на корпусе.       Сил хватило только переглянуться с Петрухой и дрожащими руками вытереть испарину со лба. Вот это дали джазу! Промедли мы ещё немного - и танк добрался бы до позиции, намотав нас на гусеницы.       Но тут же пришло осознание того, что рановато расслабились. Взгляд тут же зашарил по округе, выискивая новые цели, а Петруха метнулся за очередным снарядом. Однако, не успел даже понять где проявится новая опасность, как:       - Угумс - прилетела ответка откуда-то сверху.       Недолёт. Поднимаю глаза и охреневаю: ещё три панцера. “Тройка” и две “двойки”****.       Откуда? Откуда, мать их? И ведь, зараза, самое страшное - даже не средняя "тройка", а лёгкие "двойки" со своими долбаными двадцатимиллиметровыми автоматическими пушками со скорострельностью 280 выстрелов в минуту - память стала исправно выдавать так нужные мне сейчас ТТХ. И напоследок припечатала: у некоторых модификаций (с пушкой KwK 38) скорострельность составляет уже порядка 450 выстрелов в минуту.       Да это просто метла, которая в один миг выметет всех нас с занимаемых позиций. С “тройкой” ещё так-сяк: из орудия может попасть, а может и нет. У “двойки” таких проблем нет: повёл пушчонкой вправо-влево - и выкосил всё к чёртовой матери. Это против серьёзной брони её пушечка не пляшет. А у меня тут не броня - всего лишь дырявая картонка. Мама ты моя родная… Вот влипли, так влипли.       От осознания глубины той задницы, в которой мы все тут оказались, чуть не поплохело.       При скорости 15 км/час танк проходит 250 метров в минуту. До наших позиций даже триста метров не наберётся. Считай - максимум полторы минуты - и танки тупо передавят нас тут всех гусеницами. И это “тройки”. А у “двоек” скорость по шоссе - 40 км/час. Путь при самом хреновом раскладе скорость по пересечённой местности составит 20 км/час. Тогда за минуту танк пройдёт примерно 333 метра. Ну, по прямой, конечно, не маневрируя. Но мне-то от этого не легче!       Эти размышления промелькнули у меня в голове за какие-то мгновения и я сделал очень неутешительный вывод: жить нам осталось максимум ту самую минуту.       Конечно же, в противовес этому со страшной скоростью закрутились шестерёнки соображалки, пытающейся сделать хорошую мину при плохой игре и найти хоть какой-нибудь выход из положения. Но его не находилось. И я вынужден был, сжав челюсти до зубовного скрежета, тупо продолжать делать столь важную сейчас работу по выкорчёвыванию фрицевских панцеров. Ибо помочь нам было некому.       Петруха только защёлкнул затвор и я ещё подводил прицельную планку к корпусу очередной “коробочки”, как понял - всё, отбегался: одна из “двоек”, резко притормозив, навела на нашу позицию свою неубедительно-махонькую (по внешнему виду) и смертельно-опасную (по факту) пушчонку.       - В укрытие! - заорал я благим матом, в последний момент успев отпихнуть напарника в одну сторону, а сам прыгнуть в другую.       - Тра-та-та-та - сыпанула дробь выстрелов многоголосыми гроздьями разрывов.       И тут же замолкла, перечёркнутая смачным шлепком бронебойной болванки откуда-то со стороны наших позиций. Это они вовремя! Даже на душе потеплело: как же хорошо, что мы не одни!       Ещё не веря в собственное счастье, поднимаю голову. Мать ты моя женщина… Щиток орудия - в хлам, прицела нет, от колёс осталась только нижняя половина. Но само орудие, как ни странно, ещё может стрелять: затвор, ствол - всё на месте и не повреждено. Только краску слегка поцарапало. Да и в ствол уже загнан бронебойный.       На том месте, где мы находились с Петрухой, вся земля перепахана. Как нас не зацепило?.. А, нет, зацепило: Петруха что-то за ногу ухватился. Видать, осколок прилетел. Надо бы перевязать, но времени - ни секунды лишней.       - Петруха, - кричу, - сам справишься?       А со стороны второго номера только кряхтенье и многоэтажный мат. Жив, курилка!       Кидаюсь к орудию и, злобно оскалившись, активно кручу маховики наводки, сводясь на тот же панцер, что и раньше: железяка чешет прямо к нашим траншеям. Без прицела жутко неудобно - приходится наводить по стволу. В принципе, без щитка ещё терпимо. Почти то же самое, что стрелять из винтовки. Только калибр побольше. Наконец, вроде, поймал гадёныша и, чтобы не долбануло откатником, тут же убрался влево:       - Бах, - снаряд воткнулся в левую гусеницу, срывая её и разворачивая танк боком.       - Трах, - прилетел очередной подарочек со стороны наших позиций, врубившись точнёхонько в боеукладку.       От прогремевшего взрыва меня чуть с позиции не сдуло. Шандарахнуло так, что я света белого не взвидел. Последовавший за попаданием снаряда взрыв вскрыл корпус, как консервную банку, разворотив все внутренности, оторвав башню к едрене-фене и откинув её на десяток метров в сторону. Фонтан огня выплеснулся наружу и весело загудел, выжигая всё, что могло и даже принципиально не могло гореть. На короткое время я практически ослеп. И даже проморгавшись испытывал такую сильную резь, что глаза слезились. А вслед за этим, пока зрение приходило в норму, наблюдал постоянное мельтешение тёмных сполохов перед глазами, сильно мешавших нормальному обзору.       Вот это классный фейерверк устроили наши артиллеристы! Душа прямо-таки пела и плясала от радости. Я, похоже, даже заорал что-то в сторону вовсю полыхавшего железа. Но тут же мысленно вдарил себе по загривку и откинулся назад, открывая затвор и отбрасывая ногой в сторону ещё дымящуюся гильзу, чтоб не мешала. Петруха-то ранен. Так что теперь всю работу придётся делать самому. Не став больше отвлекаться и тратить время на подбитого, тянусь за очередным снарядом и краем глаза замечаю какое-то странное шевеление в расположении второго орудия. Внимание цепляет что-то большое и угловатое, чего в том месте быть никак не должно. Резко оборачиваюсь, а там…