Десятая Особь

Он всегда мечтал попасть на море, однажды обмолвившись об этом парой грустных слов при уходе за урожаем. Высокие горы, золотые долины из песка или же камней, где всегда тепло и редко можно встретить необычный тип растений — он толком не знал ни о чем. Его привлекало все. Армин был рожден в этом мире и хотел однажды оказаться в каком-нибудь далеком, столь непривычном для него уголке. Снежные «луга», вечные льды и бескрайние моря. Пляжи из камней или же белоснежного песка. Леса, где растет то, что называется «пальма» — странное и непонятное слово. Он хотел увидеть места, где вода столбом бьет из-под земли теплая-теплая, горячая, как будто ее выплюнул оттуда титан. Хотел увидеть гору, что способна лить из себя жидкий оранжевый камень. Желал хоть краем глаза заметить неведаное доселе для Стен живое существо. Лев, бегемот, жираф и верблюд. Что это? Они взаправду выглядят так, как на рисунке? И что такое павлин? В чудом сохраненной родителями книге они упоминались, значит они жили когда-то во внешнем мире, а может и сейчас живут, ведь титанам нет дела для других существ, кроме людей! А она… Она зажглась мечтой, первой обретенной нормальной мечтой среди нового мира — показать этому светлому доброму пареньку тот далекий иной мир. Как это? Он может никогда не увидеть ничего кроме Стен? И она? Но отец когда-то давно обещал свозить семью на отпуск по всему миру, стоит только Анне подрасти еще немного. Армин… Он может навечно застрять в этой высокой исполинской тюрьме, если Лиз и дальше будет бояться. Хотелось вот так просто, взяв его за руку, затащить в теплую морскую воду по голень и бежать с ним вдоль берега. Остановиться и резко ринуться вглубь, но не далеко, чтобы брызги теплой воды долетали. Указать на чаек, шепнув, что они и сами свободны, как те птицы. Лиз была на море, маленькая совсем, не старше четырех, но была. Ей никогда не забыть тот яркий закат, когда солнечный диск тонет в воде, а днем белые чайки кричат, проносясь над головами людей. На горизонте виднеются корабли и, при желании, можно арендовать не такой, но поменьше, с парусом. Папа любил закинуть с уединенного причала удочку в воду и спокойно сидеть. Он обещал, что когда дочь подрастет, они неприметно съездят на природу и посоревнуются в рыбалке, ведь такая маленькая Лиз все-таки упросила вытянуть из воды пару рыбин, пойди поплавок ко дну. «Прирожденная рыбачка!» — смеялся он. Интересно, а какой рыбак бы получился из Армина? Она хотела изучить с ним то, что зовется пустыня. Там очень жарко, как говорят, и однообразно, но Армину все равно бы понравилось. «Моря из песка, которые пересекают, будто корабли, круглые и сухие на вид кустарники». Он пришел бы в восторг, отколупнув в другой, каньонистой пустыне, кусочек камня — там целые рыжие горы! А в джунглях Арлерт неприметно бы зачарованно останавливался у каждого куста и цветка, любуясь их видом. Помнится, было желание подарить ему фотоаппарат, чтобы он фотографировал все-все-все, собрав большой альбом воспоминаний, да только фотоаппараты пока были очень громоздкие. С собой не потаскаешь. Элизабет хотела показать ему весь мир, все народы, о которых только знала. Пусть он попробует все иноземные блюда, которые бы только привлекли его глаза. Армин свободен от рождения, почему этот тихий паренек должен всю жизнь провести загнанным в трех Стенах? Марлия. Вот новый стимул добраться и найти людей, найти способ, чтобы поквитаться за бесчестие и тиранию. Почему элдийцы не люди и не имеют права путешествовать по миру, который от рождения никому не принадлежит, он доступен. И папа с мамой ведь встретились тоже случайно, во время путешествия, но… жаль, что подробнее теперь никогда не узнаешь. Арлерт бы с готовностью собрался куда угодно. Даже сплавиться с ней по горной реке на байдарках, смеясь под испуганный вскрик… Его или ее — проверишь в процессе. Хотелось устроить поход и остановиться на ночлег в палатке посреди цветастой долины, нарвать большую-большую охапку цветов. Сплести венок и посмотреть, какие цветы лучше бы всего смотрелись на светлой макушке. Путешествия. Армина наверняка бы прельстила археология или что-то в этом роде, да и сама Лиз любила этот неподражаемый дух приключений, что описывался в книгах. Хотелось побывать в каждом уголке планеты, купив там хотя бы по одному сувениру, чтобы с гордостью, на старости лет, рассматривать их вместе с Арлертом. Он ведь захотел бы путешествовать вместе с ней? Казалось, Армину не важно, знай он, что под боком копошится среди борозд картофеля бывшая марлейка. Она хотела назвать его другом и позвать за собой, забывая, где она и что происходит. А после, осознав, что титан — выкрасть Армина и не жалея сил нестись до причала, похитив корабль… Но детские мечты разбились о реальность. Ей ни за что не увести корабль, она не морячка. Даже если чудом отбить — он никуда не поплывет. Люди здесь не в силах с ходу освоить подобную паровую машину, а для отплытия нужно не два человека. Этот мир жесток, а Стены так высоки, но за ними живут настоящие звери — Маре, что пугают весь мир своими титанами. У нее остался огрызок жизни меньше десяти лет, поэтому нельзя позволить Армину умереть. Во чтобы то ни стало, она покажет ему хотя бы море, а дальше Арлерт справится сам, но она попросит всего лишь одно… Жить как можно дольше, попав во все те места, куда однажды желал.

***

Небо заката пылало огнем, ярким, беспощадным, как и тот Ад, что недавно творился в городе Трост. Фишер лежала перебинтованной на жесткой койке наскоро разбитого за Розой лазарета. УПМ снова сняли, зарррразы! Минули сутки, а плачь тут и там долетает до слуха, переполняет лазарет. Невыносимо. Вечерний разговор дается с трудом, а посетитель настойчив. Однако, руки залиты по локоть кровью невинных. Как этими руками теперь к кому-то прикасаться? Как ими есть? Тошно от себя же и мелькала предательская мысль все прекратить, отдав силу другому титану, но это невозможно, ведь тогда некому будет спасти ее маленькую Анну, никто не защитит Армина от пасти титана. Даже если она оставит записку где-либо для потомка, он может хладнокровно отнестись к сестре марлейки и никчемному жителю Стен. Его предали, его можно понять. Быть может, кого-то судьба наградила актерским талантом, но Фишер давно не чувствовала ничего, кроме… показухи и боли от лжи. Лжи обмана за все: за личность, за слова, за действия, за сущность и разум. Велма Фишер — презираемый за правильность ангелок с полей. Не щадит собственных сил, улыбается через силу и боль, когда совершенно не просят. Два года спустя для пришедшей в Кадетский корпус Эллы Фишер предыдущая «личность» трещала по швам в иной обстановке. Благими намерениями вымощена дорога в Ад — простая истина. Солдатское училище — серьезный этап жизни, а не какой-то цирк. Невыносимо показушно кричать, получая по щам, но в тоже время скрываться, бояться верить в собственного, не освоенного до конца титана. Невыносимо пытаться кому-то чем-то помочь, однако строить, в отличие от правды полей, неумеху, у которой все совершенно болит, поэтому она не может толком помочь, а на деле не остается и шрамов от ремней УПМ. Райнер. Бертольд. Она спасла их, выплюнула за Розой, далеко-далеко, но взамен преподнесла титанам столько других жизней. Девушка поджала губы в плотную линию. Она должна быть сильной, должна отомстить Маре за семью, за всех тех нормальных людей, что бродят бездумно по ту сторону Розы. Она должна отыскать сестренку, которой по самым страшным расчетам сейчас должно быть где-то под десять лет! Целых десять! Уже! Она должна была хоть раз показать Армину море. Но… Три имени, и каждое не символизировало ничего, кроме бед и бессильной ненависти к себе же. Фамилия приемных родителей казалась чем-то, что она не заслужила носить, сбежав в солдаты, когда ее умоляли прожить мирную жизнь оба старика, но как не беги от себя, отыгрывая чужую роль, в конечном итоге приходишь к себе же. Дом, город, родители… Подруги. Она не знала почему, но проведенное время неразумным титаном словно бы вернулось к ней в кратчайший срок, как очнулась тогда, отразившись на памяти. Отчего-то жизнь прежней Элизабет помнилась сейчас, пять лет спустя, настолько смутно, как будто минуло много… десятилетий, а она уже старуха с вагоном пережитой жизни на плечах, среди которого детство помнится блекло, только ярчайшие моменты событий. Как будто нынешний год Парадиза равен континентальному, а ей давно уже за шестьдесят. Но кем теперь быть? Нужно ведь кем-то быть. Все маски стали самой же противны после того, как она увидела свою истинную суть в отражении перепуганных глаз Армина: чудовище, заживо пожирающее его товарища. Как не старайся, улыбаться без причин и дурачиться уже никогда не выйдет, видя Мину или Армина, а вместе с тем и всех других солдат, и кадетов. Ей нравилось помогать и быть полезной, нравилось поднять кому-то настроение, но это… другое. Все поддельное веселье не вызывает сейчас ничего, кроме стыда, и стыдно неимоверно в первую очередь перед Шадисом. О чем он думал все эти три года? Отчего и почему позволил такому издевательству досуществовать в его наборе? — Так значит ты утверждаешь, что тоже видела титана-Охоту? — Пиксис, не смотря на смысл и объект разговора, сидел абсолютно расслаблено на расшатанной табуретке около койки в лазарете. — Нет, — Фишер пробовала отстраниться от головой боли и в десятый раз заданного немного по-другому вопроса. — Только вой. Снаружи выл сам Дьявол. Я не смогла позволить остаться себе в штабе, но я даже… — Не смогла покинуть штаб? — продолжил Дот чужую мысль, видя, как девушка перед ним давится словами. Вторжение остановлено, но какой ценой. Сотни жизней были стерты в один миг, другие же жалеют, что все еще живы. Увечья, оставленные титанами, никогда не заживут на их телах, а память не забудет те ужасные минуты. Пиксис отпил из фляги, утирая усы прямиком рукавом, и протянул предмет в сторону раненой. Ноль реакции, что и не удивительно. Глава округа цокнул. Той нельзя, но все равно предложить стоило. — Так какая она, Охотница? — спросил он, что должен был. — Дикая, — бесстрастно бросила девушка. — Ничего подобного не слышала ранее. — Вот как, — комендант перевел взгляд с девушки на окно занятого здания. Небо пылает, догорая закатом. — Женщина-титан, верно? С рогами? Я слышал, что у нее были даже копыта, — приврал Дот, лично зная не понаслышке облик титана. — Ты прости, что иду по больному, но старикам с верхушки необходим каждый источник знаний, пусть и повторят все одно и то же, — меж тем Пиксис вернулся к осмотру собственной фляги, но голос его был успокаивающий и не напрягающий, такому можно довериться, ведь человек и в самом деле не хочет нести зло. — Знаешь, она ведь не обратила на тебя внимание, но стремилась пожрать все живое. Избегала штаба, как огня! Красивая должно быть женщина, в пасти такой не грех и жизнь окончить. Фишер молчала — нечего сказать. Внезапный визитер все равно напрягал, как должностью, так и беззаботностью, точно бабка-сплетница подле соседки. Ведет себя добродушно и непринужденно. С чего бы ему вообще здесь быть? Кто он и кто она? — Не знаю, — подала голос брюнетка. — Я не видела ее, сэр. Только слышала. Судить не могу. Я хотела спасти своих товарищей, спасти человека… Кто мне почему-то стал не безразличен, но я не смогла его уберечь. Зачем Вы здесь? Я же уже сказала: я не видела титана, только слышала вой и страшный грохот вдали. — Я? — Дот слегка удивился, еще раз утирая после глотка усы. — Я просто старик, любящий это, — он тряхнул флягой, но серьезно ответил: — Ты выжила там, где многие ушли. Выжила. Не бери на себя вину всех. Мы не боги и даже боги порой бессильны, когда дело стоит о защите близких. — Но меня вынесло сразу, как появился Колоссальный, — Фишер до скрежета сомкнула зубы, нехотя продолжив. — А Армин… Извините… Что с Армином? Медсестры молчат о таком раненом, значит, его нет здесь. Пиксис вскинул брови, убирая подальше фляжку. Интересно, как бы не было тяжело. — Почему ты извиняешься передо мной за такое? — глава придвинулся поближе, замечая, что по щекам девушки теперь текут слезы. — Я не умерла. Что? Он не ослышался? Изумление коменданта возросло: — Ты хочешь извиниться передо мной за то, что выжила? Но ответ шокировал куда больше: — Да, — холодно бросила Фишер и переменилась в лице. — Они мертвы, — следом за словами девушка резко вцепилась в одеяло, стискивая зубы и чуть наклоняясь в приступе. — Из-за меня. Среди них были те, кто намного лучше, чем я. Они всегда были лучше. Армин должен был знать кого-то из них, а не меня. — Хм... Дот ненадолго замолк, обдумывая ситуацию. Он знал, что девчонка пробовала бежать на подмогу из лазарета захваченного штаба. Забилась в угол коморки, когда титаны прорвались вовнутрь, и тихо-тихо сидела, а после освобождения даже сперла УПМ, но покинуть здание штаба через разбитое окно так и не сумела — самочувствие подвело. И вот теперь готова свалить на себя грехи всего мира: Дот сидит подле нее порядка пятнадцати минут и уже был наслышан. «Мертвы». Плачет. А кто теперь не мертв? Все потеряли близких и знакомых, друзья исчезали в пасти титана один за другим. Смелая девочка, не побоялась ярости командования, но и напрасно не умерла — помогло и спасло самочувствие. Однако, если речь шла об Армине Арлерте, то паренек все еще жив, пусть и уехал поспешно вслед за Йегером. Странно выжил, оказавшись проглоченным титаном, но… Он и Мина — первые живые люди, пережившие желудок твари и выжившие в «отрыжке». Включая сущность Йегера, это символ надежды, символ конца века титанов. Пиксис не знал и не мог знать, что «мертвы» — расплывчатое понятие. Не знал насколько сильна чужая вина. Что девчонка убивалась не только по людям, но и по титанам, и Дот не знал, что Охота находится значительно ближе, чем он мог себе представить. — Вот что. Мне показалось, я слышал странные интонации. Сдается мне, ты где-то привираешь, я такое за годы моей службы на слух уже отличаю, — он аккуратно встал с табуретки. — Я принесу тебе что-нибудь поесть, а там ты мне расскажешь правду, по рукам? В любом случае скоро сюда прибудет один «вредный» инструктор, а я бы не хотел для тебя неприятностей, ведь мне скоро предстоит прокатиться до Сины. Умный человек. И только лишь когда дверь закрылась, девушка обреченно сползла по подушке. — Вот как… Читает, словно книгу.

***

Грохот пушек Розы прекратился к обеду — солдаты перебили остатки титанов, впервые за историю этого острова остановив врага. Смрад паленого мяса и дыма долетал даже досюда, не рассеиваясь и вечером. Фишер порывалась с утра приступить к оказанию помощи сослуживцам, но не позволили, велели лежать еще день, в который и посетил ее Пиксис, а медсестры не переставали время от времени заходить с осмотром: все же травма головы была серьезной, но девушка быстро восстанавливалась. Удивительно. На утро следующего дня Элла Фишер покинула лазарет, но радоваться здесь было нечему — город наполнен сотнями мертвых тел и возможна вспышка эпидемии, которая может пагубно повлиять на численность населения. А то, из-за чего она может возникнуть… Голову все равно перебинтовали и приходилось соответствовать — изображать заторможенность, но фартук и платок Фишер приняла покорно, неспешно нацепив их на себя. Теперь, когда Трост зачищен от титанов, предстояло опознать и сжечь мертвые тела, что было не легко принять к выполнению. Она шла по улицам совершенно иного города, то был не Трост, а город-призрак, сошедший со страниц популярных писателей континента за морем. На стенах и улицах чернели отпечатки ужасных фигур, отдаленно похожих на людей — от титанов не осталось и костей, только лишь темные следы и нестерпимая вонь, пропитавшая здесь все. Это не тот город. Это не Трост! Трост не может же быть… Таким. Фишер шла, как шарнирный манекен — ноги едва ли сгибались, как будто их за нее сгибали чужие руки. Везде, на мощенных улицах, на стенах, на деревьях и, кажется, даже на небе — всюду кровь и чернеющие «тени». Более того, начинает тошнить. Тела за сутки теплой плюсовой температуры уже не в лучшем виде, не говоря про степень расчлененности. Рвотный позыв подкатил к глотке и Фишер прислонилась к углу здания, позволяя желудочному соку покинуть желудок. Она не ела с утра, да и здесь стошнит любого, кто в своем уме. Рядом, метрах в пяти, лежал предмет аналогичной жизнедеятельности титана — огромный ком, будто ограненный драгоценный камень. Что внутри — дурно рассматривать, плохо и не по себе. Мухи во всю ползали по поверхности затвердевшего объекта, но достать до тел не могли. Девушка, утерев рот рукавом и вернув платок на место, кое-как нашла в себе силы приблизиться. Лист на планшете давно измялся, а руки не могли попасть в переносную чернильницу и обмакнуть перо. Это… Это там что, взаправду люди? Это? Она никого не узнавала, кто был там, в глубине. Полупереваренные лица, застывшие в агонии. Не понять, где чья рука, нога или торс, словно бы это все — одно живое Нечто из далекого космоса, ассимилировавшее всех. Лица — все как одно, только лишь волосы темнеют или светлеют. Планшет со стуком упал на землю. Многие, возможно, бы не были в этом коме, оставь она Райнера с Бертом на Розе, а не утаскивай черти куда, поддавшись минутному желанию. И кто она для всех людей? Не важно по какую сторону Стен они живут, ведь Фишер — носитель силы титана. В чужих глазах она тот, кто готов наделать десятки таких же комков, угнетая другие расы. А Бронированный, Колоссальный? Все остальные? В чем смысл существования титанов? Почему королева Имир не забрала с собой в могилу эту не нужную миру силу? Почему год за годом это чертово Колесо смертей продолжает крутиться? Неужели Имир настолько жестока? И даже если перебить всех шифтеров, не пожирая, ее наследие все равно, как говорят и гласит память предков, вернется к жизни в теле ребенка, опять запуская круг бесконечных смертей и создания сыворотки. Для чего этого все? Ради чего? Страшно представить число жертв тирании титанов за две тысячи лет. И Марлия продолжает все вновь и вновь клепать неразумных, не пытаясь никак оборвать этот круг, как самый «угнетенный» ранее народ. Возгордились. Планшет давно выпал из рук, а Фишер все так и стояла на месте, топя лицевой платок в соплях слабины. Скоро придет начальство и наорет, но ему не понять и толики агонии. Завыть бы Охотой, топя в вое все кошмары и боль людей, но от нее тоже остался лишь след у дома, неподалеку от которого ранее лежал валун. Рано или поздно сотрется и он. Люди слишком жестоки, кем бы они ни были когда-то, а она не королевской крови, чтобы приказать всем титанам покинуть этот мир навсегда. Она просто никто, унаследовавшая гордого и непокорного хранителя этих земель. Меж улиц бродили в точности такие же бывшие кадеты и солдаты, падая с ног при виде знакомых.

***

Время близилось к закату, а Фишер молча сидела, аккуратно собирая в мешки останки, но сколько не собирай — всхлипы вырываются постоянно. Вот, что значит настоящий Ад. Он не где-то там, а прямо на земле. Эти тела — только лишь мясо. Они не живые, никогда уже не будут. Лицемерка, эгоист — пилит и пилит. Кто-то бы однозначно остался жив, а все ее личная слабость. Побоялась остаться совершенно одна, спасала тех двоих, кто могли за себя постоять, жертвуя слабыми. Это от ее вида Райнер и Берт тогда остолбенели на крыше. Она не герой, а чудовище, которое пало при битве за Трост. Тяжелый мешок давил весом и грузом памяти, Фишер один за другим их таскала до телег в течение дня. Поясница болела, давно затекли ноги, но девушка не отрывалась от работы. Есть вещи, за которые не отплатить даже так. — Может быть передохнешь? — со спины к Фишер подошел Кирштайн, даже в такой ситуации оставаясь полным брезгливости и отчуждения. — Им все равно уже ничто не поможет. Жан. А она ведь почти и забыла про Жана, утаскивая подальше Гувера и Брауна, но они оба с Марко не промах — выжили и отсиделись по крышам, тем более рядом с Марко Энни — в обиду не дала. Все они где-то здесь ходят, подбирая тела, только вот странно, что Жан не на пару с лучшим другом. — Заткнись, — прошипела Фишер. «Гадюк» Кирштайн знает, как надавить, проехавшись прямо по душе. — И так паршиво на душе. — Послушай, — но парень положил руку на ее плечо, не боясь более замараться о кровь, в которой ныне перепачкана чужая одежда. — Ты сделала все, что могла. Все. Понимаешь? Я слышал, что ты все равно надела УПМ, когда многие трусливо блевали. Знаешь… я рад, что не видела ничего из того, что здесь творилось. — Да? — Фишер дернула плечом. Что на нее нашло? — И что же? — Послушай же! Аррррх, — Жан мотнул головой, не в силах мириться с характером товарища. Заноза. — Вот как тебе объяснишь, а?! Никто из нас не виноват, что титаны напали! Но ты хотя бы все еще жива, а не лежишь тут по собственной тупости! Кончай строить из себя незнамо кого… Ты просто не видела. — Все потому, что я спасала вас. Я не хочу, чтобы ты, придурок, погиб, геройствуя ради почета и звания! А ты только о славе все три года и заливался, — вскипела Элла, выплюнув: — Но этот титан.... Он появился, никто и глаза продрать не успел! — она скинула с руки насквозь пропитавшуюся перчатку, встав. — Чему нас всех учили? Почему все, заслушавшись какого-то вшивого выскочку Йегера, потеряли бдительность? Из ползунков никто не вылез, а уже голову просрали и геройствовать влобовую. Мина... Мы... Но это не отменяет моей слабости, это моя территория по наследству. Двое или... Все до меня защищали ее, как поклялись… — осечка. Что еще за клятва титана? Однако: — Этого всего, — тычок на повозку. — Могло не быть. Кто-то из них был бы еще жив, понимаешь? Если бы вы не лезли сломя голову, а эту самую голову включили! Господи... Даже идиот Даз, и он! А на ком посмотри! Хоть один человек отсюда, но он был бы жив. Вернулся бы домой к семье. — Не мни себя Богом, Фишер, — фыркнул Жан. Театр одинокой пародии на Шадиса перешел все границы дозволенного. — Никому не дано быть бессмертным и быть всюду, чтоб ты знала! Ты просто не видела, что тут творилось и вякаешь, сама не понимая что! Но девушка вновь осеклась, замолкнув, и так же молча подняла с земли перчатку, надевая и возвращаясь к работе. Весь былой напор смыло. Жан в миг ощутил себя не в своей тарелке, прикусив язык. Кто просил грубить даже сейчас? Хотя сама виновата. Слова ранить могут куда сильнее реального оружия. — Ты вообще ела сегодня? — обреченно спросил Кирштайн. Разводить ссоры на данный момент бесполезнее всего. — Завтра поем. Здесь, знаешь ли, стошнит все живое, если нюх не отбило и глаза не заплыли.  — Хочешь рухнуть тут без сил? — парень быстро подхватил под руку Фишер. — Идем. Нам всем нужно передохнуть. Нельзя здесь торчать, не разгибаясь! Так и обратно до лазарета недалеко.  — Отцепись! — но кулак проехался по скуле Кирштайна. — Оставь меня, пожалуйста! Да что на нее нашло такое?! Смотришь — словно подменили! Речь, поведение, нервная реакция! Это вообще Фишер ли?! Абсолютно другой человек! Дикий, слова сказать нельзя! Нелюдимый и... И... — Нет уж! Знаешь что? Считай меня кем хочешь, а сдохнуть тебе от ослабления и подцепленной отсюда заразы я не дам! —  Жан, не взирая на протесты, подхватил девушку на плечо, унося по улицам прочь. И Фишер орала, материлась, бомбила по спине, но Жан был слишком упрям. Хоть в чем-то та осталась прежней. Улицы вокруг слишком тревожили душу, а Фишер и того хуже, пока голос ее внезапно не дрогнул, а кулак так и не долетел в очередной раз до спины. — Жан… П-постой… — Еще чего, — Кирштайн не подумал исполнять просьбу, уловка не прокатит. Детсад полный! Нашла время. Да, не смогла защитить город, но осталась хотя бы жива! Столько солдат отдали жизни за оборону и спасение раненых товарищей. Ценила бы, грымза! А аномальный? Эта баба со Стены сигала только так! Придавила или бы живьем сожрала нахрен! Ей до лампочки, кто перед ней был: титан или человек. Жрет всех, то-то желудок быстро переполнился и она Армина с Миной переварить до половины не успела — выплюнула! Йегер... Жану не верилось, но Йегер, этот гребанный Йегер, воистину герой: и дыру заделал, и более двадцати титанов убил, и аномального завалил! А тварь ведь почти во второй раз сожрала живьем Арлерта! Так что там полоумной все надо? Голос отчего-то дребезжит. — Но там… — голос Эллы резко сел, свелся почти до сипения. — Марко… он… Лежит! — Он тоже запряжен в поиск и опознание тел, знаешь ли, город не маленький! Не говоря про вторые сутки разгребания трупов. — Да нет же… Т-там Марко…. Он… Бесит. Что с ней не так теперь-то? — Да что с тобой такое?! — рявкнул Жан, обернувшись назад, куда пыталась указать Фишер. Фишер соскользнула с его плеча, мешком свалившись на каменную кладку улицы. Руки разжались сами, совершенно не умышленно, ведь там, позади, в нескольких шагах, и вправду лежало откушенное до половины тело, но не смотря на вид, Жан опознал его... с первого взгляда. «Чт… Но он же. Да нет, быть того не может. Он же пережил все, в том числе и валун! Точно не он, но…» Фишер внизу засуетилась — лицо опознала первой, панически подползая к мертвецу и хватая его за единственную руку, всматриваясь в остаток лица, дабы окончательно убедиться. Веснушки. Но лицо не Марко, Марко должен был быть жив. Этот отзывчивый паренек, что вечно шатался с Кирштайном и тоже давал списывать не мог умереть. Она знала это, чувствовала. Где Марко, там Жан. Где Жан, там и Марко. Однако, при битве за Трост их разделило, но с Марко была Энни! Раз льдышка жива, должен быть жив и Марко! Лицо Кирштайна все это время было же… Жану казалось, что Фишер что-то быстро лепечет, но не понимал что. Мозг сам позже додумывал за девушку что-то вроде: «— Нет…  Как же…. Н-нет. Нет-нет-нет! — успокаивала она обоих. — Я обозналась. Как же? Как же так? Я же… Я же видела его!!! Жан, клянусь, я видела! Марко жив, это не он! — Фишер в панике, глуша истерику, обернулась к Жану, утверждая словно бы наверняка. — Я видела его! Он не мог… Не мог! Это же не Марко, правда? Скажи мне, что это не Марко, Жан! Он ведь был с Энни! Это просто похожий парень! Скажи, что не Марко!.. Жаааан! Это же не он!.. Жан, не молчи! Это же не Марко, правда?! Ответь мне! Это же не может быть он? Жан!!! Не молчи!!!» Так ли звучали ее слова на самом деле — Дьявол уже разберет, кажется, та не стеснялась в матерых выражениях инструктора корпуса, но... Но Кирштайн каменным изваянием встал на месте, не в силах осознать что-либо. Марко… Марко погиб? — К-когда? — только и смог выдавить он. Что? «Марко съели?» Но он же был жив и пережил закрытие бреши! Он же спас его, дурака, от смерти титана из-за неисправности УПМ! Он и Конни, точно ведь, Энни, вроде бы, тоже была рядом! Они все пережили атаку! Лишь тихие шаги не спавшего двое суток офицера приближались на крики, чтобы холодно осадить обоих.