Сердце Подземелья (По ту сторону Тьмы - 4)

      Дороги подавляли — бесконечностью, пустотой, но особенно сильно — тишиной. Оживление редких перекрестков сменялось полной безлюдностью. Лишь иногда из ниоткуда возникали одинокие бродяги, молча кивали, и пропадали в никуда, не проявляя желания общаться. Джарет всё больше замыкался в себе. Непривычно немногословный и… Алиас долго пытался подобрать слово… Потерянный. Драккони отдал ему третий амулет и начал всерьёз опасаться, что запаса не хватит. И только Эвин по-прежнему радовался Дорогам и совершенно не скучал, словно слышал и видел больше, чем взрослые спутники. Вот и сейчас он рискованно склонился над провалом в ограде, высматривая что-то на расплывчатом полотне Дороги уровнем ниже. Драккони встал рядом, готовый схватить мальчика за пояс, если он начнет падать. Далеко внизу неспешно брела бесформенная фигура. «Странно, — подумал Алиас, — с чего этот бродяга закутался в плащ. Ведь не холодно?»       — Эге-гей! — закричал Эвин и помахал рукой. — Приве-ет!       Путник остановился. Махнул в ответ и высоко подпрыгнул. За спиной у него раскрылись огромные перепончатые крылья.       — Назад! — Алиас оттащил Эвина от провала.       — Кто там? — спросил Джарет. Он сидел на валуне, вытряхивая из сапога камешек.       — Демон! — в полном восторге завопил Эвин. — Самый настоящий!       Драккони передвинул под плащом серебряный хлыст ближе под руку. Драки на Дорогах — верное самоубийство. Никто в здравом уме не станет рисковать жизнью и душой, но демоны непредсказуемы. И все до одного безумны.       — Я не демон! — долетел из провала густой бас. — Помогите, сдувает!       Над оградой показалась огромная смуглая лапа. Эвин, не раздумывая, кинулся на помощь. Джарет опередил его и двумя руками ухватился за мощную пятерню с блестящими когтями. Драккони выругался про себя, отстранил Эвина и потянул за вторую лапу. Бродяги должны выручать друг друга — это закон Дорог. Но лично он этого подозрительного летуна сбросил бы назад в пропасть.       Перевалившись с их помощью через ограду, незадачливый бродяга рухнул в пыль, шумно отдуваясь. Разглядев его, Драккони немного успокоился. На демона бродяга походил разве что крыльями. Но загорелая кожа, расчерченная ярко-голубыми узорами, лохматая рыжая грива и длинные золотые когти на шести лапах свидетельствовали, что бродяга происходит из рода ракшасов, гораздо более древних и мудрых созданий.       — Ты зачем взлетал? — Джарет склонился над бродягой, изучая крылья. — Два вывиха. И повезло ещё, что перепонки целы.       — Не подумал, что налетит ветер. Давно никого не видел, а тут вы. — Ракшас сел и подвигал плечами. — Ерунда, пройдёт.       Эвин подёргал отца за руку:       — Пап, давай поможем. У нас ведь есть эликсир.       — Погодите! — вмешался Драккони. — Вправить сначала надо.       Ракшас даже не поморщился, пока ему вправляли суставы. Зато опасливо принюхался, когда Джарет откупорил флагу с эликсиром.       — Не надо! Само зарастёт.       — Лечить, так лечить! — Джарет втёр эликсир, как мазь. — Не забыть бы рассказать Берти, если поможет.       — Если?! — Черные, без зрачков, глаза ракшаса расширились.       — Поможет, не сомневайся, — улыбнулся Драккони. — Издалека идёшь?       — А… — бродяга неопределённо махнул правой верхней лапой. — Скитаюсь. Ищу, где волшебство осталось. Не крохи, а так, чтобы летать можно было.       Эвин присел возле него на корточки. Восхищённо потрогал татуировку на нижней лапе: сплетённый клубок змей.       — Ой!       Одна из змей шевельнулась и зашипела.       — Не боись, — засмеялся ракшас. — Это они пугают только. Угощайся, вот. Все угощайтесь.       Он уселся поудобнее, скрестив пару нижних лап, и достал из котомки яблоки — спелые, наливные, с просвечивающими косточками. Джарет первым принял угощение, понюхал и зажмурился.       — Медовые… Где взял?       Ракшас растянул в ухмылке широкий рот. Зубы у него были треугольные, остро заточенные. А клыки такие, что Алиас на всякий случай ненавязчиво оттеснил Эвина в сторонку. Даже сидя ракшас не уступал в росте некроманту, а шириной плеч превосходил вдвое.       — На острове одном. Жаль, мало успел набрать. Выперли меня оттуда. Рожей, вишь ли, не вышел.       — Это какой остров? Тир на Ног?! — Джарет захлебнулся яблочным соком.       — Не, Ирий. На эльфийский я бы не поперся, не полный дурак. Не в обиду тебе будь сказано, — он потянулся и потрепал Эвина по колену.       — Я не эльф! Я принц гоблинов!       — Вот как? А ты, стало быть, король? — он прищурился на Джарета.       — А что, не похож?       — Ну, мало ли… Я к чему спрашиваю-то, может, вам телохранитель нужен?       — Не нужен, — решительно сказал Джарет. — Мы идём к Тир на Ног. Там никто ни на кого не нападает.       Ракшас невнятно хмыкнул, хрупая яблоком.       — Как знаешь.       Алиас откусывал от своего яблока маленькие кусочки. Вкус был райский, мякоть таяла во рту, а вместе с ней таяли все тревоги. Не иначе, Дороги услышали его молитвы. Едва ли он осилит обратный путь, а в легендах ракшасы часто служили земным владыкам. И служили верно.       — Ты видел Тир на Ног? — спросил он.       — Не, его хрен разглядишь, ежели ты не эльф. Да меня туда и не тянет. Магии много, но чужая она, высокоумная. Мне бы чего попроще.       Он раздал всем по второму яблоку. Драккони убрал своё в сумку, про запас.       — Пожалуй, я знаю, где тебе найдётся работа. Слышал про Подземелье?       — Ой, правда! — Эвин облизал пальцы. Яблоки он съел целиком, с косточками. — Приходи к нам. Или в Эринию. Там магии много, даже драконы летают.       — Это где? — заинтересовался ракшас.       Алиас начал чертить в пыли схему пройденных Дорог.       — Если подождёшь в таверне на последнем перекрёстке, мы захватим тебя, когда будем возвращаться. Правда, это только через год будет.       — А может и раньше, — сказал Джарет.       Бродяга изучил схему, хмыкнул и снова полез в котомку. Извлёк сложенный вчетверо лоскут потрескавшейся кожи, бережно развернул.       — Пра-пра-пра-дедуля оставил, — пояснил он. — Посмотрите-ка, оно?       Джарет и Алиас склонились над картой, начерченной охрой и золотом.       — Похоже, — кивнул некромант. — Только здесь нет Подземелья, зато отмечен Верхний мир. Но туда сейчас с Дорог невозможно попасть.       — Да и незачем, — добавил Джарет. — Магия там истощилась.       — Отхлынула, — поправил ракшас. — В центральных мирах магии всегда вдосталь, а на окраины она приходит и уходит, как прилив в океане. Сейчас как раз время отлива.       — Что же ты не остался в центре?       — Говорю же, рожей не вышел. Там все сплошь святые и просветлённые. Плюнуть некуда — в бога попадёшь.       Джарет насторожился:       — Хочешь сказать, что боги из окраинных миров ушли в центральные?       — Кто дошел, тот ушёл. — Ракшас проглотил огрызок последнего яблока и с удовольствием рыгнул. — А кто не дошёл, того Дороги схавали.       — Знать бы, когда начнётся прилив, — вздохнул Алиас.       — Лет эдак через тысячу, не раньше.       — Жалко, — протянул Эвин. — Вот бы на этой волне вернуться!       — Неплохо бы, — согласился ракшас. — Ну так что, ждать вас на перекрёстке? Год — это недолго.       — Жди. — Джарет поднялся и взял сына за руку. — Благодарю за яблоки.       — А тебя — за снадобье. — Ракшас расправил и снова сложил крылья. — Как новенькие! Я тебе должен.       — Сочтёмся, — без улыбки ответил Джарет.       Ракшас уже скрылся за поворотом, когда Эвин спохватился:       — Ой, а мы не спросили, как его зовут. И сами не представились.       — Совенок...— простонал Джарет. — Ты что, не слушал, когда я объяснял правила? На Дорогах не принято представляться. И вообще, имена здесь стараются не произносить.       Эвин виновато шмыгнул носом.       — Я знал, но забыл. Учитель, а почему магия из Верхнего мира отхлынула, а в Эринии и Подземелье сохранилась?       — Видел отлив на море? С возвышенностей вода уходит, а в ямах остаётся. Морская живность это знает и собирается туда. Вот и некоторые миры — как ямы, в них сохраняется магия.       — А другие миры высыхают?       — Можно и так сказать. И когда это происходит, чуткие к магии существа, если продолжать аналогию с морем, либо зарываются в ил и пережидают трудные времена, либо задыхаются.       — Либо собираются в ямы!       — Именно.       — Тогда почему боги из Верхнего мира не ушли в Подземелье?       — Потому что духи Подземелья были против, — проворчал Джарет.       Алиас ожидал новой порции вопросов, но Эвин задумался и замолчал. «Уж не потому ли духи не пожелали принять богов, что имели дело с одним из них? — подумал Драккони. — Если я когда-нибудь встречу Фавна, обязательно спрошу, зачем он построил Лабиринт?»       — Пап, — спросил Эвин, — а в Подземелье сколько времени прошло?       — Около месяца, — уверенно ответил Джарет. — Скоро мы увидим Тир на Ног.       — Так быстро? — не поверил Драккони. — Ты ведь говорил, что путь туда и обратно занимает год.       — Месяц туда и месяц обратно, — Джарет запрокинул голову, высматривая что-то в вышине. — И три дня на острове. Тир на Ног скрадывает время. Мы пробудем там три дня, а в Подземелье пройдёт полгода.       — Всё равно четыре лишних месяца остаётся, — подсчитал Эвин.       — Это про запас. Мало ли, вдруг задержимся.       У Алиаса зачастило сердце. Значит, у него есть шанс вернуться в Подземелье. Джарет крепко сжал его плечо.       — Ты вернёшься домой, Лис. Я тебе обещаю.       ***       Из всех праздников Верхнего мира в Подземелье отмечали только Йоль и Бельтайн. Самайн тоже помнили, особенно гоблины, но с тех пор, как Игрейна стала королевой, Самайн не праздновали. Эрк изрядно удивилась, когда увидела на площади перед замком огромную кучу хвороста и поломанной мебели, заготовленную для костра.       — Это вы что затеяли? — спросила она Хогла, пристраивавшего в кучу треснувшую табуретку.       — Королева сказала, что фейерверк будет. — Садовник с надеждой посмотрел на неё. — Если праздник, значит, всё хорошо, верно?       Эрк согласно хмыкнула. Идея и вправду хорошая — фейерверк всех отвлечёт. Только надо решить, как половчее переправить в Верхний мир бандуру Риндо. Она же неподъёмная. По частям, разве что?       Ринальдо свой инструмент упорно называл органом, а все остальные, даже его коллеги по оркестру, гораздо менее благозвучными именами, особенно когда приходилось таскать сложносоставное приспособление на гастролях. Королеву Эрк нашла в бальном зале. Игрейна с отрешённым видом стояла у стены, покусывая стебель наперстянки. Эрк остановилась у входа, подозревая, что королева неслышно беседует с Лабиринтом.       — О, ты очень кстати. — Игрейна бросила изжёванный стебель. — Герберт задумал фейерверк в честь Самайна. Посмотри, может, что посоветуешь.       Они прошли в кабинет. На столе были разложены эскизы огненных фигур: всадники в пламенных коронах, собаки с горящими глазами и пастями, фантастические существа, напоминающие кентавров, но с оленьими рогами.       — По-моему, неплохо, но кое-что можно добавить. — Эрк взяла карандаш и написала под фигурой кентавра: «Инструмент Риндо. Как доставлять будем?»       «Исключено, — ответила Игрейна. — Это невозможно сделать незаметно. Арфа?»       Эрк задумалась. Передаст ли арфа всю сложность музыки Риндо? Едва ли. «И флейта, — приписала она. — Я подыграю. Ещё бы скрипку».       «Унг скрипач, — написала Игрейна. За последний месяц она навострилась писать быстро и заметно улучшила почерк. — Или третий лишний?»       — Старый гоблин — умный гоблин, — вслух сказала Эрк.       Игрейна улыбнулась, привычно смяла исписанную страницу и бросила в камин.       «Она больше не боится, — подумала Эрк. — Правильно Джарет выбрал себе королеву».       Игрейна погрызла кончик карандаша. Не слишком уверенно вывела: «Жертва?» Эрк помотала головой. Конечно, с жертвой надёжнее. Чем больше крови, тем лучше. Только времена не те. Набросай трупов возле священного дуба, и тут же люди этот дуб спилят.       «Обойдёмся музыкой», — написала она.       ***       Созревание гомункулуса продвигалось с такой скоростью, что Герберт не успевал записывать изменения. От всех заказов пришлось отказаться и всё равно спать удавалось только урывками. Улли оставаться один на один с растущим гомункулусом дольше двух часов не желал. Сначала он смотрел на колбу с интересом, но постепенно начал отодвигать свою табуретку все дальше. Неделю назад зародыш неожиданно окуклился, и гоблин наотрез отказался заходить в лабораторию.       — Мало ли что оттуда вылупится!       — Лишу жалованья! — пригрозил Герберт.       — Уволюсь! — Улли подбоченился, передразнивая хозяина. — Ищи себе другого дурака за такие деньги жизнью рисковать!       — Ладно, получишь двойное жалованье за этот месяц.       — Тройное! И не только за месяц, но до тех пор, пока эта пакость в доме.       — Вокруг меня сплошные вымогатели! — Герберт бросил ему горсть золотых. — Иди, наблюдай. Дай мне хоть три часа отдохнуть.       Он и сам начал побаиваться результатов эксперимента. Белый, напоминающий змеиное яйцо кокон понемногу увеличивался в размерах, угрожая раздавить стекло. Отправившись спать, Герберт долго ворочался в постели, пытаясь избавиться от кошмарных предчувствий. Уже задремав, вспомнил, что сегодня ночь Самайна, а он обещал фейерверк. «Ничего, посплю до обеда, потом займусь», — решил он и провалился в мутное забытье.       Проснулся Герберт, когда солнце опустилось за стену Лабиринта. На столике у кровати обнаружилась бутылка со свежей кровью. Значит, Улли поднимался к нему, но будить не стал. Это обнадёживало. Не затрудняясь поисками бокала, Герберт выпил кровь прямо из бутылки. Последние дни его мучила жажда на нервной почве. И тут внизу раздался такой вопль, что в окнах зазвенели стекла. Герберт выронил бутылку и как был, босиком, в пижаме, выскочил из спальни. На лестнице он столкнулся с Улли.       — Там… оно… Вылупилось! — Круглые глаза гоблина вылезали из орбит.       Герберт отбросил его с дороги, сбежал вниз, рванул дверь в лабораторию. В колбе среди кусочков кокона что-то шевелилось. Герберт всмотрелся и метнулся к раковине. Его вырвало только что выпитой кровью.       Умывшись, он, не оборачиваясь, сделал два шага назад и вслепую накинул на колбу полотенце. Плотно завернул, содрогаясь от омерзения.       — Я скоро вернусь! — крикнул он Улли. Взял колбу обеими руками, локтем распахнул окно и перелез через подоконник.       Лететь сил не было, а бежать Герберт боялся, чтобы не споткнуться и не выронить колбу. Кошмарный гомункулус под полотенцем шуршал, постукивал по стеклу, пытался выбраться. Герберт ускорил шаг. Босые ноги колола трава и острые камешки. Кое-как он добрался до стены Лабиринта.       — Впусти… — собственный голос показался чужим.       В стене возникла и распахнулась калитка, Герберт оказался в знакомом каменном колодце. Солнечные лучи сюда не проникали, но среди заросших плющом стен было тепло.       «Что у тебя случилось, Берти?»       — Я же просил не называть меня так!       «Извини, я забыл, — примирительно сказал Лабиринт. — Зародыш сформировался?»       — О да! — Герберт пристроил сверток на плоский камень. — Получай свой заказ.       Он аккуратно снял полотенце, стараясь даже краем глаза не смотреть на содержимое колбы, и тут же отступил в сторону. Наступило молчание. Герберт стоял, кусая губы и пересчитывая травинки у себя под ногами.       «Понятно, — сказал наконец Лабиринт. — Отвернись».       Герберт молча развернулся к стене и прижался к ней лбом. Он не болел уже сто с лишним лет, но сейчас его сотрясала лихорадка, как в детстве. У него получилось небывалое, невероятное существо! И настолько уродливое, что лучше бы зародыш сдох в своем коконе... Но ведь получилось же!       Сзади раздался удар. Герберт подскочил и обернулся. Неизвестно откуда упавшая каменная плита похоронила под собой колбу.       «Будем считать, что первая попытка не удалась, — Лабиринт вздохнул. — Это и моя вина. Следовало ограничиться пятью фэйри. Или даже тремя. Чью кровь ты брал?»       Герберт перечислил.       «Странный выбор. В следующий раз исключи селки и келпи...»       — Следующий раз?! — Герберт схватился за голову. — Ты что, хочешь продолжать?!       «Разумеется. Я и не ждал, что получится сразу».       — И сколько уродов мне придётся создать, чтобы ты убедился в бесперспективности этой затеи? И вообще, Кайден больше не даст кровь!       «Уговори Эрк. Тебе есть, что предложить».       — Не-ет!.. — Герберт сполз по стене, уткнувшись лицом в ладони. — Пожалуйста, передумай! Ничего хорошего всё равно не получится!       «Успокойся».       Рядом что-то звякнуло. Герберт поднял голову. У его ноги стоял большой золотой кубок, полный крови. Эльфийской, судя по запаху.       — Ты что, убил кого-то?!       «Это было вино. Я просто превратил его».       — Просто?! — Герберт отпил глоток. — Да все алхимики тысячи лет бьются над формулой замещения! Или это иллюзия?       «Нет, это было настоящее вино. Теперь это настоящая кровь».       Герберт допил до дна. Кровь опьяняла и одновременно бодрила. Окрыляла.       — Как ты это сделал?       «Это длинная формула. Кстати, кубок можешь оставить себе, если нравится».       Кубок был сделан в форме змеи, распахнувшей пасть. В глазах-рубинах вспыхивали огоньки.       — Он волшебный?       «Немного. В случае необходимости нейтрализует яд».       — Не думаю, что для меня это актуально. А формулу можешь продиктовать?       «У тебя есть, на чём записывать?»       — Подожди! Давай, я сначала вернусь домой?       «Хорошо».       Герберт взлетел, вихрем домчался до своего особняка. Окно лаборатории, к счастью, осталось открытым. Он кинулся к столу, вытащил пачку чистой бумаги.       — Я готов!       Лабиринт начал диктовать.       — Что-что? — Герберт отложил перо. — Ты на каком языке говоришь?       Лабиринт замолчал, потом осторожно сказал:       «Я не знаю названия. Это древний язык. Возможно, самый древний».       — А перевести на современный можешь? Или хотя бы на латынь.       «Давай сделаем по-другому. Расслабь руку и позволь мне записать формулу».       Правая рука Герберта начала двигаться сама собой. Он нервно дёрнулся, и перо прочертило на бумаге неровный зигзаг.       «Не смотри, — мягко сказал Лабиринт. — Закрой глаза».       Герберт послушался и перестал ощущать свою руку.       «Молчать не обязательно. Я способен одновременно писать и разговаривать».       — Как ты вообще научился писать, если никогда не воплощался?       «Я и не умею. Просто использую твои навыки. Кстати, что ты собираешься делать с этой формулой?»       — Как что?! Да это разом решит мои проблемы с поставками крови. Ты не представляешь, сколько я плачу фермерам. Вот кто настоящие кровопийцы в нашем королевстве!       «Учти, что соотношение не слишком выгодное: три к одному. В результате может получиться дороже».       — Если я смогу синтезировать эльфийскую кровь, это всё окупит. Да отец меня озолотит!       «Едва ли. Йоргену процесс важнее, чем насыщение, иначе бы он перешёл на кровь животных».       — Ну-у… — Герберт попытался вспомнить, когда последний раз кусал кого-нибудь. Выходило, что месяца два назад, если не больше. — Мне тоже нравится процесс. Особенно если… В общем, нравится.       «Особенно во время соития?»       — Ты что, подглядывал за мной?       «В подобные моменты — нет. Я вижу иначе, Герберт. Одно дело нащупать флакон с напитком Аида и заменить его бутылкой, спрятанной в подвале в углу за бочкой. И совсем другое дело — наблюдать, как кто-то… занимается любовью. Невозможно увидеть то, что выходит за пределы понимания. К тому же, Игрейна мне запретила даже пытаться».       — И правильно! Зрители в интимных делах излишни.       «Но почему? Я просто хочу разобраться».       — Как бы тебе объяснить… А ты способен читать книги?       «Не совсем читать, но да, я воспринимаю информацию, зафиксированную таким образом».       — Вот и почитай... — Герберт задумался, что посоветовать. Первым делом на ум пришли «Весенние картинки». Китайскую эротику в Университете изучали, как справочники по афродизиакам. Картинки там наглядные, даже полный тупица сразу разберётся, что к чему. Вот только сейчас, наоборот, требуется что-то запутанное, сбивающее с толку и даже пугающее, чтобы отбить всякий интерес к предмету. — Почитай «Камасутру».       «Непременно. Всё, я закончил».       По правой руке Герберта пробежали мурашки, словно он её отлежал. Он открыл глаза. На столе были разложены пять листов, сплошь исписанных знаками и схемами. Не совсем понятными. «Устаревшие обозначения, - сообразил Герберт. - Ну, ничего, переведу со справочником».       «Если хочешь, опробуй, но потом сразу начинай делать гомункулуса. Я верю, у тебя получится».       — Весьма польщён, — пробурчал Герберт, — но я не бог, чтобы жить за счёт веры. Я вообще-то уже месяц отказываю заказчикам. У меня больше ни на что, кроме воплощения твоей навязчивой идеи, времени не хватает.       На столе возник оставленный им в Лабиринте кубок.       «Этого хватит в качестве компенсации потерянных доходов?»       Кубок был полон драгоценных камней — крупных, самых неожиданных оттенков.       — Дело не в деньгах… Не только в деньгах. Ну почему ты не хочешь просто подыскать себе аватар?       «Мы это уже обсуждали, не так ли? Срок службы даже самого сильного аватара — несколько часов. Я просто не успею понять, что это такое — быть живым. Пусть будет три попытки, Герберт. Только три, больше я не потребую, клянусь».       Герберт не сомневался, что и в следующий раз получится нечто омерзительное. Должно быть, Игрейна именно это имела в виду, когда писала, что Лабиринт сам откажется от своей затеи.       — Ладно, но ответь мне на один вопрос. Только честно.       «Спрашивай».       — Зачем ты настоял, чтобы Алиас сопровождал Джарета?       «Тому есть несколько причин. Но главная — он поможет Джарету выжить на Дорогах».       — Выжить?! Но меня уверяли, что Дороги безопасны!       «Не для гоблинов. Джарет лишь наполовину эльф. Разумеется, кровь отца поможет, но риск есть, и дополнительная помощь не помешает».       Герберт уставился на исписанные листы. Алхимические знаки расплывались, теряли всякий смысл. Он сморгнул слёзы.       — Забери свои подарки. Мне ничего от тебя не надо. Если Джарет не вернётся… Если он умрёт там…       «Не вернётся и умрёт — это не одно и то же, Герберт. Возможно, Джарет просто предпочтёт остаться на Тир на Ног».       — Да ни за что на свете он там не останется!       «Посмотрим, — залетевший в окно ветер смешал записи. — Считай, что это не подарок, а мой вклад в алхимическую науку. Камни можешь пожертвовать в Университет».       Хлопнуло окно, ощущение чужого присутствия исчезло. Герберт вздохнул. Ну почему Лабиринт не пожелал жить просто ради жизни? Если бы он не зациклился на Игрейне, всё могло сложиться просто замечательно. Он ведь столько знает, и не прочь делиться своими знаниями. Да они бы с ним перевернули всё Подземелье! Алхимию бы зауважали больше, чем магию.       Герберт аккуратно сложил листы по порядку. На душе скреблись кошки. Сам король кошек со всем своим двором.