Rendez-vous à Monte Carlo

Вскоре они поехали в клинику: Александр с Агатой на своей машине, а Чарли на своей. И голова каждого из них закипала от мыслей которые сменялись одна за другой, не давай долгожданного покоя, напряжение дошло до пикового уровня. Алекс волновался за Агату, до сих пор не понимая, что с ней. Продолжал напряженно слишком много думать о том, как уберечь её от Николаса и можно ли доверять Чарли. После всего, что произошло не проболтается ли он? Не расскажет ли он все этому мистеру Осборну? Сможет ли он сохранить в тайне все что он узнал и есть ли возможность всё узнать... Но всё это начисто выметалось с головы, когда он думал о том, как сохранить жизнь девушке, что за такой короткий срок стала для него той, ради которой он был готов рисковать собственной жизнью, не задумываясь о последствиях. Агата, чья жизнь была в опасности, думала о том, что им делать. Поговорив с ее старым знакомым она поняла, что ситуация может выйти из под контроля абсолютно и полностью. Что даже если он думал, что она уже мертва, то Николаса не остановить: рано или поздно он появится и, возможно, ещё одна жизнь по неволе будет в опасности... Жизнь, в чьё существование она пока не верит. А есть ли она вообще? Внутри неё что-то холодящим комом подсказывало, что теперь она забудет значение слова спокойствие. Это слово станет чуждо для неё так же, как и ранее: только тогда причиной её волнений, кроме как своей жизни, не было. Но сейчас вместе с ней, возможно даже большей опасности, были люди, что ей не безразличны. Абсолютно не безразличны. Чарли, который ещё полностью даже не посвящен во все детали, Чарли, который не знает, во что ввязался или наоборот – был давно готов к этому, до конца не веря, что это не сон, а явь, глупая, слишком глупая для этой жизни, в которой Агата которая была под постоянным наблюдением у него, жива. Всё же жива. И то, что она, наверняка, беременна от его друга, который был полной противоположностью того, кто мучал эту невинную девушку. Он создает её маленький рай и Чарли правда этому рад. Сейчас он хочет отомстить ему, Николасу, человеку без души, за всё то что заставляло идти на преступления, жалкие, нечеловеческие поступки, он хочет, чтобы он расплатился за то, что держал в своих лапах озверевшего чудовища жизни не в чем неповинных людей. Став свидетелем и покрывателем насильника, психопата, видя их страдания, закрывая глаза на итоги этих зверств, сейчас он пытался отмыть свою совесть и руки так званной добродетелью, от той крови, что он чувствовал на них, ощущая, что совершал преступление одним своим молчанием. Алекс увидел, как начала дрожать его девушка, неизвестно от чего: то ли от страха, то ли от холода. Накинув на её плечи куртку, он заключил в своей руке холодную изящную ладонь, поглаживая её тыльную сторону, едва касаясь горячим поцелуем тонкой кожи, не переставал следить за дорогой. Неизвестность и беспокойство притупляло его разум, томя тем, что грядет, неизбежно наступает. — Мне страшно… - впервые за все время в дороге он услышал что-то, помимо невыносимой, прожигающей нервные клетки тишины. — Что? - прозвучало размытое, ещё не осмысленное значение слов, которые она только что сказала. — Я боюсь, боюсь за себя, тебя и боюсь того, с чем нам предстоит столкнуться… Мне страшно от того, что из-за меня могут пострадать другие люди. - мысленно она уже боялась и за ребёнка, о котором пока не знает сама и не подозревает никто. — Милая, не бойся. Мы справимся со всем что нам уготовано, сейчас главное чтобы с тобой все было хорошо. Я с тобой. - ему хотелось поместить её в место где будет спокойно, где не будет проблем и страхов, волнений и забот, их мир, счастливый... Но равносильно тяжело давило в виски понимание невозможности этого желания, как постоянный, надоедающий набат и звенящая из-за этого на заднем плане сознания тревога, неосознанная. — Я люблю тебя. - положив голову на его крепкое плечо, она просто смотрела на пустую дорогу, мелькающую белую полосу, следила за пролетающими огоньками фонарей, за преследующим по всему пути их лесом, за птицами, что летели к ним на встречу и пролетали мимо, за жизнью что будто не касалась их, а находилась вокруг. Будто... Они жили не ту жизнь. — Я тоже люблю тебя… - в голове пролетали миллионы мыслей и слов… То, из чего можно было бы написать десятки томов книг, миллионы сонетов и тысячи сказок о прекрасной любви принца, что спас принцессу от чудовища, но это молчание сказало больше, чем всевозможные слова. Сумрачный лес, почти пустая дорога и всего лишь две машины, что мчатся по направлению клиники. Казалось бы, местность, в которой они проезжают, должна успокаивать, а тишина умиротворять, но всё, что окружало их сейчас навеивало жуть. Тонкий привкус неизбежного осел на языке. Гробовая тишина давила, воздух сжимал легкие и всё вокруг ощущалось подобно прессу... Но никто не смел прервать тишину, перебить, сбить её ощутимый ритм, кроме тяжелого, тревожного, загнанного дыхания. Мимо пролетали десятки, а то и сотни деревьев, разновидностей растений, чье разнообразие и неповторимость топили своим мраком и погружали в однообразную, полную тайн пустоту... Лишь только от небольшого количества света мерцающей на небе луны и окружающих её звезд, что не оставляли её в одиночестве, уступали своей красотой, отдавая дань уважения своей восхитительностью, главной красе ночи. Все это становилось фоном для великой картины природы, переплетающихся между собой ветвей и запутанных листьев, колышущихся от ветерка, что так дополнял эту неповторимую во всем мире композицию ночи. Жутко волшебной ночи.