Самый родной

      – Ну что, Юля, на сегодня мы с тобой выполнили служебный долг. Время только восемь вечера. Может, сходим куда-нибудь? Тем более, завтра выходной, – продолжая вести автомобиль, Лисицын убедился в безопасности движения, затем перевел на напарницу вопросительный взгляд.       – Если честно, то у меня сил только до кровати доползти хватит, – Юля прислонила голову к стеклу. – Давай просто поваляемся и фильм посмотрим.       – Ну, давай просто фильм, – улыбнулся Костя.       Мужчина остановил машину на светофоре. Они уже почти пересекли черту славного города Добинск.       – Какой фильм-то хоть смотреть будем?       – Мне без разницы.       Лисицын усмехнулся. Он прекрасно понимал, что Соколова успеет посмотреть только начало, а то и вообще уснёт на вступительной заставке.       Для них загорелся зелёный свет, и Костя нажал на газ. Автомобиль выехал за город. Дорога дальше была прямой, без поворотов и прекрасно освещена.       – Юль, а круто мы с тобой сработали под прикрытием, – засмеялся майор.       – Да уж, изображать бомжей – это наше кредо.       – Нам можно в театральный поступать.       – Кость, ты бы смотрел за дорогой, – Юля устало зевнула.       – Да она пустая почти, – Лисицын зевнул в ответ. Видимо, это заразительно.       Была пустая... Буквально через несколько минут где-то вдалеке послышалась медленная работа двигателя, звук которой становился всё отчетливее, а затем показался сам источник. Скорость была бешеной.       – Гонщики совсем обозрели.       – Костя, осторожнее, – крикнула Юля, увидев, что машина выехала на встречную полосу и теперь неслась буквально перед ними.       Лисицын попытался уйти от столкновения, а тот автомобиль в нескольких метрах свернул. К сожалению, майор не смог удержаться на дороге, и машина ФЭС полетела в кювет. Мужчина ещё предпринимал попытки взять контроль над автомобилем, но дерево было слишком близко. От него уйти не удалось...              Юля с трудом приоткрыла глаза – веки, словно налитые свинцом, так и желали снова погрузить женщину в темноту. Всё тело то ли болело, то ли и вовсе ей не принадлежало. Сложно было понять, что вообще с ней происходит. Женщина повернула голову и обратила внимание на капельницу, лекарство по которой поступало ей в вену. Стало трудно дышать, жарко. Она нащупала маску, которая обеспечивала поступление кислорода в легкие. Появилось желание выдернуть её, но вместо этого она слегка опустила. Дышать стало легче. Юля не думала, можно ли так поступать.       И что же ей теперь делать? Соколова лежала, молясь, чтобы хоть кто-то зашёл. Долго ждать не пришлось – в палату влетела медсестра. Она быстро подскочила к больной, улыбнулась и сказала:       – Славу Богу, вы очнулись. Как вы себя чувствуете?       Вопрос, выдающий беспокойство и сочувствие, но Юле он показался ужасно глупым. Как она ещё может себя чувствовать?       – Никак. Я не понимаю. Больно вроде, – хриплым голосом ответила женщина: в горле всё пересохло.       – Где болит? Вы не переживайте, сейчас придёт доктор.       – Очень хочу пить.       – Нельзя. Могу только губы смочить.       Девушка аккуратно налила в стакан воду из графина, опустила туда палец, обмотанный бинтом, и провела по губам пациента.       Немного стало легче, Соколова хриплым голосом поблагодарила.       – А что произошло? Почему я здесь?       – Вас привезли после аварии, – спокойно ответила медсестра.       Юля постарались восстановить в голове моменты того вечера, но от этого только заболела голова. Она помнила лишь как утром они с Костей позавтракали и вышли из дома. Всё... А дальше эта больница.       Стоп! Костя! И тут Соколову словно пробило: она вспомнила, как они уехали на вызов, а уже за темно направлялись обратно. Он тоже был в этой машине. И что случилось с ним, Юля не знала, но надеялась, что всё обошлось. Сердце болело ужасно, а страх окутал тело. Какая боль? Она уже не думала о ней. Судьба Лисицына волновала женщину куда больше, чем собственное состояние.       – Со мной в машине мужчина был. Где он?       – Я не знаю, – девушка пожала плечами. Насколько я знаю, после аварии привезли только вас.       Неужели он отделался царапинами? – как же Юля хотела верить в это. И ведь поверила. А тут ещё и медсестра надежду подарила.       – К вам приходит постоянно какой-то мужчина, но его не пускают. Очень переживал за вас.       Это, как Соколова думала, мог быть только Лисицын. С ним всё обошлось – отпустило. Хотя тревога всё равно мешала. Вот бы увидеть его. Хоть одним глазком и убедиться, что Костя цел невредим.       – А в следующий раз можно его пропустить? Очень прошу.       Ответа от медсестры не последовало – в палату вошёл доктор, чтобы проверить состояние пациентки. Это был мужчина пожилых лет. Небольшого роста, с сединой. Смотря на Соколову сквозь очки, он показался ей сначала грубым и недружелюбным, но когда начал задавать вопросы о самочувствии и улыбаться, Юля изменила свое мнение: по его действиям интонации и словам можно было понять, что врач желает своей больной только лучшего и, к счастью, делает для этого всё возможное.       Весь день, когда не спала, Юля ждала Лисицына. Телефона у неё не было, позвонить тоже не дали, ссылаясь на то, что вечером её навестят.       – Надеюсь, хоть Костя телефон принесёт, – Юля никак не могла понять, почему так болит сердце от одной лишь мысли о нём. – Надо просто тебя увидеть и всё.       Когда наконец медсестра зашла и сообщила, что к ней пришли, Соколова облегчённо вздохнула. Она дождалась.       Однако её мимолетное спокойствие улетучилось, когда в палате появились Рогозина и Антонова.       – Юля, – мягко начала Валя и, присев рядом, взяла её руку. – Как ты? Господи, как мы за тебя испугались. Хорошо, что ты в себя пришла.       – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась начальница и, сжав перила от спинки кровати, перевела на майора обеспокоенный взгляд.       – Да лучше уже. Правда. А где Костя?       Повисло молчание – Рогозина и Антонова переглянулись.       – Он уже вышел на работу и сегодня у него смена?       Соколова с такой надеждой посмотрела на женщин, но те лишь опустили взгляд. Юля чувствовала, что они хотят ей что-то сказать, и это «что-то» – явно нерадостная новость. Может, насчёт её здоровья?       «А Костя? Где он? Он же на службе? Срочное дело? Пожалуйста, пусть они подтвердят мои догадки. Пусть скажут, что с ним всё хорошо. А не пришёл он потому... Да не важно, почему. Пусть просто скажут, что с ним всё хорошо. Ну почему? Почему они молчат?»       – Галина Николаевна, Валюш, у него же смена? – повторила Юля.       Антонова почувствовала, как к горлу поступил ком, который не давал ей сказать страшные слова. Набрав побольше воздуха, женщина с трудом ответила:       – Нет, Юля, его нет в конторе.       – А где он? – Соколова понимала, что они стараются сказать ей неприятную новость. Она сама вела себя всегда так, когда нужно было сообщить родственникам жертв страшные вещи.       – В аварии он получил травмы, – с трудом начала Рогозина, – несовмещённые с жизнью. Он погиб на месте, не приходя в себя.       – Нет, – протянула женщина, – это неправда.       – К сожалению, правда, – полковник глубоко вздохнула.       – Где он? Я хочу его увидеть.       – Похоронили уже, Юль, похоронили. Ты без сознания две недели была.