Без рабов и без господ

— Добрый день. Спасибо, что пришли. Глория говорила тихо. Она старалась не открывать подрагивающих под полупрозрачными веками глаз — достаточно было и того, что голоса присутствующих, их перешёптывание, возгласы и смех роились вокруг неё подобно туче назойливых насекомых. Впервые за все шесть лет обучения кружок собрал столько заинтересованных учащихся: Глория даже не видела, сколько именно, и медленно, но верно разраставшаяся в её груди паника умножала это число — каждый голос получал с десяток отражений, и вот — в воображении перепуганной студентки Рэйвенкло перед нею стоял целый легион. Страх прочно пустил корни и уже обвивал своими неумолимыми ветвями виски, в которых предательски застучал истеричный ритм. — Мы же сегодня опять будем слушать музыку? — раздался голос с одной из передних парт. — Я всем друзьям рассказал! Поставь ещё раз ту песню, которая «Ар-р-р», — Бертранд, однокурсник Глории, попытался изобразить нечто вроде гортанного рыка, закашлялся и расхохотался. — Только не её! — пронзительно завизжала Мэгги и демонстративно зажала уши. Это был уже четвёртый кружок. Астрономия, волшебная география, нумерология, а вот теперь — культура магглов. По правде говоря, профессор Флитвик дал Глории карт-бланш на любую внеучебную деятельность, не удосужившись даже бегло ознакомиться с предполагаемой программой. Всё поначалу шло, как и предполагалось — после уроков в маленький кабинет в дальнем крыле четвёртого этажа приходило двое-трое скучающих студентов, а зачастую и вовсе никто не приходил — и Глория могла спокойно побеседовать о маггловской живописи или технических сторонах кинематографа с пустотой: пустота не смеялась, не просила её говорить погромче и не задавала неудобных вопросов. Но когда Глория решила провести занятие по маггловской музыке — Мэгги, вездесущая проныра и всеобщая подружка, разнесла весть по всему Хогвартсу, и теперь класс был набит битком. Если бы Глория открыла глаза, она увидела не только своих сокурсников, но и кучку любопытствующих студентов более младших курсов Рэйвенкло, а также тощего рыжеволосого Хьюго с шестого курса Гриффиндора и двух его подруг, двух слизеринок, о чём-то непринуждённо болтающих на последней парте в левом углу, и нескольких хаффлпаффцев, среди которых возвышалась невольно известная всей школе Ниу Чанг — пёстрая, словно ёлка на Святочном балу. «Да, это вам не оркестр Флитвика» — подумала Глория, но вслух, конечно же, этого не произнесла. Вместо этого она сказала почти шёпотом: — Нет. Сегодня наше занятие будет посвящено другой теме. Извините. Мне казалось очень важным и интересным поговорить об одной занятной философской концепции, сыгравшей значительную роль не только в истории маггловской мысли, но и всей истории их мира. «Слышали? Не будет музыки!» — слова Глории быстро разнеслись с передних парт по всей аудитории. Девушка поморщилась. Люди начали вставать из-за столов, голоса стали громче: Глория, до сих пор ощущавшая себя стоявшей на краю бездны, теперь без сил свалилась в пучину чужих голосов; она будто утопала в бездонном озере — вроде Чёрного — и каждый недовольный возглас покидающих аудиторию студентов казался хищным щупальцем водоросли, обвивающим её тело и утаскивающим её куда-то в непроглядную бездну. Оставалось ждать. За шестнадцать лет жизни Глория не научилась бороться с этим. Она научилась терпеть. Наконец, гул смолк. Теперь Глория смогла открыть глаза — лишь на мгновение, чтобы оценить обстановку. В кабинете, кроме Мэгги и Бертранда, остались трое гриффиндорцев и две девушки с Хаффлпаффа. Первую из них Глория не узнала — даже с её памятью на лица она не могла быть уверена, что видела её хотя бы раз в своей жизни. Пробивавшийся из окна предзакатный свет почти не падал на неё, и большая часть крупного и угловатого, будто высеченного несколькими движениями из мрамора или гранита, силуэта была сокрыта темнотой, а грубый профиль с крупным носом и неожиданно тонкими на фоне всего прочего губами был будто окаймлён темнотой, за счёт чего казался ещё более резким. На второй студентке Глория даже не остановилась взглядом. Каждый учащийся Хогвартса, завидев в толпе яркое пятно, вскоре принимавшее очертания разукрашенного диким орнаментом — каждый раз новым — лица, понимал, что имеет дело с капитаном сборной Хаффлпаффа по квиддичу, главной скандалисткой школы — Ниу Чанг. — Кажется, я не успела рассказать всё, что мне хотелось... Боюсь, на следующей неделе нам потребуется снова поговорить об этой концепции. А потом ещё, — Глория запнулась, будто устыдившись собственных слов. – Об историческом и философском контексте мы уже поговорили. Хоть и бегло... А потом я расскажу вам о том, как магглы понимают эту теорию в настоящее время. А потом... Потом — решим. Глория совсем отвела глаза от аудитории, оставив даже попытки имитировать зрительный контакт. Задумчиво разглядывая нарисованную на стене анонимными проказниками надпись «Альбус — кретин», девушка продолжала: — Мне хочется уделить больше внимания маггловской философии как таковой. То есть, знаете, это всё так интересно, их попытки объяснить мир... Когда у тебя под руками нет волшебства — приходится идти на невероятные ухищрения... В общем... Надеюсь, вам сегодня было не очень скучно... Этот краткий монолог, произнесённый каким-то растерянным, звенящим и как бы немного подрагивающим на каком-то пределе голосом, будто пробудил и заставил встрепенуться девушку-пёстрое пятно. Ниу Чанг, известная не только своему родному Хаффлпафу, но и всему Хогвартсу как злостная бунтарка и противница всех существующих правил, от которой каждый с затаённым ужасом и восторгом постоянно ожидал какой-нибудь неописуемой выходки, совершенно неожиданно для себя просидела эти полтора часа тихо и неестественно прямо, ни разу не пошевелившись. Со стороны можно было подумать, что она играет в гляделки с пламенем в камине у дальней стены. — Ты в порядке вообще? Сидишь — будто паралич разбил... Сделай одолжение, не испорти себе шейные позвонки, у нас матч послезавтра, — Трис Блэйк, ловец команды по квиддичу, требовательно потянула соратницу по команде за рукав, собираясь выходить, но Ниу нетерпеливо отмахнулась. — Ну, как знаешь, хотя вообще-то у нас не так много времени перед тренировкой, чтобы... — Трис болезненно поморщилась. Спорить с Чанг было бесполезно. — Если захочешь рассказать, что тебя так заворожило в маггловских спорах — поговорим после. Ниу кивнула. Она сама была бы рада объяснить. Как и Тристрана, она пришла сюда от скуки, чтобы скоротать время до очередной тренировки. Трис вообще не было смысла ходить на кружок по изучению культуры магглов — детство, проведённое в семье магглов, всё ещё жило в её памяти, хотя вспоминала она о нём всё реже и реже — тусклая и бедная рутина в захолустном английском городке никак не шла в сравнение с яркими красками Хогвартса. Ниу опытом сожительства с магглами похвастаться не могла — разрыв родителей, произошедший вскоре после её рождения, не оставил ей такой возможности. — А через неделю ты расскажешь о том, что у них происходит сейчас? Только про эту... идею, или про общество в принципе? А как давно ты ведёшь этот кружок? — Ниу настойчиво, будто с подспудной провокацией допрашивала Глорию в почти что полностью опустевшем кабинете. Её интересовало что-то ещё, но это «что-то» всё никак не желало облекаться в слова и формулироваться в вопрос. Кое-как распознанное в путаной и тихой речи Глории слово «бунт» сладко кольнуло у неё в сердце. Её собственное бунтарство старшие считали то подростковым максимализмом, то свойственной всем лидерам дерзостью, но сама разукрашенная словно диковинный птенец девушка в ответ на подобные объяснения её природы лишь ухмылялась. Кому, как не ей самой, было понимать, кто она и как стала самой собой? Бунтарство Ниу закономерным образом вытекало из обострённого ещё с детства чувства справедливости и болезненной восприимчивости к неочевидным для многих проявлениям её отсутствия. Ниу до поры была сравнительно безвредна для существующего порядка — не умея объяснить, что конкретно её не устраивает в тех или иных предписаниях, и ориентируясь в большей степени на интуитивное понимание, чем на расчёт и рассуждения, она не могла передать собственное возмущение другим. Приходилось ограничиваться лёгкими и изящными провокациями вроде появления на занятиях в невообразимо ярких нарядах, каждый раз с новой причёской и цветом волос — редкий дар метаморфа, пусть и слабо развитый, способствовал этому как нельзя лучше. Игнорирование распоряжений о форме было не единственным правилом Хогвартса, систематически нарушаемым Ниу — но уже к началу второго курса и преподаватели, и даже сама строгость — профессор МакГоннагал — поняли, что дурь из Чанг с возрастом не выветрится, а потому закрывали глаза на большую часть её выходок. Впрочем, это раздражало девушку больше всего. В статусе девчонки-проказницы ей вскоре стало тесно — и Ниу вознамерилась доказать преподавателям, что она может быть проказницей вполне взрослого уровня. — Я... Я думала остановиться на некоторых аспектах поподробнее, — тяжело выдохнув, продолжила Глория после того, как за её спиной громко хлопнула дверь — это аудиторию покинула нетерпеливая Трис. — Никогда бы не подумала, что тебе может быть это интересно. — А ты думала, мне только крышу совятни поджигать интересно? Вот, значит, какого вы все обо мне мнения? — Ниу сделала выпад в сторону собеседницы в шутку, но та в испуге отрицательно затрясла головой. — Вообще, когда я готовилась к занятию, я пользовалась одной книжкой. Если хочешь... — Спрашиваешь ещё! Хочу конечно! — глаза Чанг загорелись, причём не фигурально — девушка-метаморф мгновенно сменила их цвет на блестяще-огненный. — ...Там будет много непонятного. Даже не каждый маггл может с этим разобраться. Всё очень запутано. Но если продраться сквозь незнакомые слова... — Сложнее, чем СОВ по зельеварению? — А там разве сложно было? Я на «П» сдала... — Шутишь?! Вы там все на своём Рэйвенкло такие? Я еле-еле на «У» наскребла, да и то чуть не рехнулась! — вспылила Ниу. — В общем, если будут вопросы — я буду рада помочь, — Глория слегка замялась, потому что со студентами Хаффлпафа в этом семестре у них не было совместных занятий. — Ну... В столовой, может, увидишь, или в коридоре... Порывшись в сумке, девушка выудила оттуда тоненькую и изрядно потрёпанную брошюру — на вид в ней едва набиралось пятьдесят страниц. — Учти — книжка маггловская. Ничего не заколдовано. — И эти бородатые дядьки на обложке не будут на меня ворчать, когда я буду читать ночью под одеялом? Чудесно! Маггловские реалии нравятся мне всё больше и больше! — Не порви только. Я её сама... — Глория побледнела, а её и без того тихий голос окончательно сошёл на едва слышный шёпот. — Из библиотеки взяла, в общем. Давно. На такой срок брать нельзя. Глории было тяжело произнести слово «украла». Ниу закивала, уже почти не вслушиваясь в продолжающийся поток беглой и прерывистой речи. Выхватив брошюру, она на ходу бросила: «Пока!», и через мгновение провожаемый взглядом Глории силуэт окончательно скрылся из виду. *** — Ниу! Может, ты выключишь свет? Громкий шёпот Тристраны заставил девушку недовольно высунуть голову из-под одеяла. — Опять картинки с голыми ведьмами из учебника по истории магии рассматриваешь? Казалось бы, давно уже не второкурсница, — соседка Ниу по спальне с трудом сдерживала себя, чтобы не разбудить остальных. — Ладно, ладно, не кипятись. Нокс, — Ниу потушила свет на кончике её волшебной палочки. — Почитаю в гостиной. — Что на тебя нашло вообще? Мало того, что добровольно за книгу взялась, так ещё и под одеялом в общей спальне, — не успокаивалась Трис. — Да тише! Ты своими тирадами точно больше людей перебудишь, чем я — своим скромным огоньком. Книжка интересная просто. По... э-э-э... истории квиддича, вот, — заговаривая соседке зубы, Ниу быстро встала с кровати, накинула мантию и начала проскальзывать к выходу. — Лучше б спала! Выйдешь на поле сонная — первым бладжером прибьёт, а потом Рэйвенкло от нас мокрого места не оставит, — Трис почему-то никак не желала отставать от однокурсницы и вскоре настигла её в преддверии гостиной Хаффлпаффа. — Так ты сама одетая — явно не ложилась, — теперь, когда девушки покинули спальню, Ниу могла позволить разыграться своему фирменному насмешливому тону. — Меня-то бладжером собьёт — так охотников ещё двое, а ты, если будешь носом клевать — не то что снитча, а трибуны не увидишь. В чужом глазу соринку видишь, а в своём, значит, бревна не замечаешь, Трис? Тристрана поджала губы. — Можно было и не хамить. Да, мне тоже не спалось. Волнуюсь перед матчем. Гриффиндор в марте нас как пить дать разобьёт — значит, завтра надо обязательно выигрывать, только так у нас есть шансы хотя бы на второе место. А я в последнее время совсем никакая — боюсь упустить снитч. Вся надежда на то, что их новый ловец будет ещё более нерасторопным... — Даже если нет — Дастин и Рид обеспечат ему весёлый матч. От бладжеров будет уворачиваться каждую минуту. А уж голы я нам обеспечу, — Ниу попыталась приободрить соратницу по команде. — Нет, а что ты всё-таки читаешь? Ниу приподняла брови — они в эту ночь были ярко-зелёного цвета, слегка темнее салатовых и чуть ли не светящихся волос. — Я же сказала... — Это не волшебная книга. Я её на тумбе у тебя видела — сама собой не перелистывается, на обложке ничего не шевелится. Не рычит, не кусается. К потолку не взлетает. Где ты это взяла вообще? — Тристрана была настойчива. — Трис, тебе хоть в дознаватели иди — под пытками что угодно из кого угодно выбьешь, — девушка улыбнулась, стараясь скрыть постепенно разгорающуюся тревогу. — Это мне Глория почитать дала. Ну, Глория Монтгомери. Та странненькая из Рэйвенкло. — Ты что, всерьёз вздумала и дальше на её кружок ходить? Скучнее этого — только лекции Бинса! — Да тебе всё на свете скучно, кроме квиддича, и то после последней тренировки я не уверена! — не на шутку разволновавшаяся Ниу пошла в наступление. — Может, сама попробуешь поиграть с мигренью? — Трис едва не сорвалась на крик, но тут же одёрнула себя. — Так о чём книжка? — Да что ты привязалась ко мне?! — Если Ниу Чанг полтора часа листает что-то под одеялом — значит, это вещь мировой важности. Ты и учебники-то читала последний раз курсе на третьем, а тут... Колись. Ниу вздохнула и уселась на мягкий пуф с ярко-жёлтой обивкой. Книга, одолженная Глорией, всё это время была у неё под мышкой. — Держи. Может, поймёшь что-то — ты же с магглами жила... — До одиннадцати лет, — буркнула Трис. Эту деталь своей биографии она вспоминать не любила. — Всяко больше моего! И потом, на лето ты ведь приезжаешь! Тристрана ничего не ответила. С опаской, боясь ненароком надорвать ветхие страницы, она взяла брошюру из рук соседки. Бумажная обложка некогда предполагалась ярко-красной, но теперь, спустя много лет, пройдя через десятки, если не сотни рук, она выцвела до грязно-пунцового. Жирные буквы, отпечатанные грубым шрифтом без засечек, гласили: «Карл Маркс, Фридрих Энгельс. Манифест Коммунистической партии». *** — Так, я не поняла, всё-таки, эти «пролетарии» — это что-то вроде домовых эльфов? — Господи, Ниу... — в отчаянии Трис прикрыла лицо ладонью. — Объяснять тебе что-то — себе дороже. Нет, это не домовые эльфы. Это такие же магглы, как и все остальные. — А почему там написано, что они находятся в распоряжении у этих, как их... Бур... — Буржуа. Ты вообще книгу читала? Она вся — про то, почему они находятся у них в распоряжении. — Трис, я ничего не знаю про маггловский мир... Чёрт меня дёрнул пропустить этот факультатив и пойти на это идиотское прорицание. Так что давай чуточку поспокойнее, подруга? — Ниу вновь попыталась сокрушить Трис своей непревзойдённой интонацией, но на последней фразе, которая должна была стать ударной, предательски зевнула — ночь, проведённая без сна, давала о себе знать. — Вам бы лучше было выспаться перед сегодняшним матчем. Нам-то вы не ровня, а против Рэйвенкло есть шансы... Были бы, если бы вы были в форме, — за спинами девушек послышался мужской голос. — Здорово. Не помню, правда, чтоб спрашивала твоего совета, — не оборачиваясь, припечатала собеседника Ниу, и лишь затем утрудилась посмотреть, кто стоит за ней. Незнакомцем, потревожившим разговор Ниу и Трис, оказался высокий юноша в мантии Гриффиндора. Его жёсткие чёрные волосы были коротко острижены, а на переносице красовались аккуратные очки, то и дело сверкающие слепящими бликами — гриффиндорец каждые несколько секунд поправлял их. — Тебя не учили не лезть в чужие беседы? Ты кто вообще такой? — наглость гриффиндорца заставила Ниу встрепенуться — сон сняло как рукой. — Рэнделл Прайс. Я думал, вы меня запомнили — особенно после матча с Гриффиндором в прошлом году, — с некоторым вызовом отозвался парень. — О, Рэнделл Прайс. Тот самый, который на пятой минуте матча упал с метлы и сломал себе обе ноги, — припомнила Трис. — Опять... Я забил восемь голов Слизерину две недели назад — и никто не вспоминает обо мне как о лучшем охотнике Гриффиндора, но стоило один раз неудачно упасть... — Если любишь раздавать непрошенные советы — будь любезен соответствовать им, — подвела итог внезапному вторжению в разговор Ниу. Скупое ноябрьское солнце скрылось за облаком и солнечный луч в последний раз блеснул в толстых линзах Рэнделла — их яркий свет смотрелся ещё более впечатляюще на фоне его тёмно-кофейной кожи. — Ладно, извините, девчонки. Я вообще не за этим влез, — ещё недавно дерзкий Рэнделл будто смутился. — А зачем? Хочешь назначить нам свидание? Давай завтра после уроков у Гремучей ивы! — хихикнула Ниу и на ходу изменила цвет волос с розового на тёмно-красный. — Польщён. Я просто услышал слова, которые нечасто услышишь в Хогвартсе. Буржуа, пролетарий... — гриффиндорец резко посерьёзнел. — Минуточку, — оживилась Трис. — А ты что-то знаешь об этом? — Я из семьи магглов. Родители меня на лето к дяде сплавляли — он всю юность прожил в Америке. Он был двинутый на всей этой теме. Мне он ничего не рассказывал, но я со скуки книжки листал — всё сплошь про этих буржуа и пролетариев, будто других тем на свете нет. И в кабинете у него висели портреты — Маркс, Энгельс и третий... Лысый такой, думаю, вы поняли. — Ленин, — Трис напрягла память и выудила оттуда пару раз услышанное имя, — Это русский. Я где-то что-то читала в детстве по истории... — И что, чем он так знаменит? Я до этого, кажется не дочита-а-ал... — предательский зевок прервал вопрос Ниу. — Псевдоним русского революционера, Владимира Ильича Ульянова, построившего первое в истории социалистическое государство, последователя марксизма и автора собственных трудов. И упомянутые вами имена — сами по себе уже некоторый маггловский революционный символ, который, можно сказать, стыдно не знать. Ниу, Трис и гриффиндорец одновременно повернулись на источник звука. — О Боже. Ещё один. Нам сегодня дадут спокойно поговорить? — раздражённо пробормотала себе под нос Тристрана. — Вот это да! — присвистнула Ниу, — Ты ограбил кабинет зельеварения, чтобы сделать себе шампунь с усиленным эффектом увлажнения? Юноша с ослепительно-золотой гривой, усмехнувшись, небрежно отбросил прядь волос за спину, явно рассчитывая на всеобщее внимание, и демонстративно поклонился. — Жан Прувер. — Какой ещё Жан? Кажется, профессора зовут тебя Джон... э-э-э... Конноли, или я обозналась? — напряглась Трис. Даже её скудной памяти на лица и имена хватило, чтобы опознать эксцентричного студента. Тот лишь презрительно поморщился и продолжил: — Простите, что так некорректно вторгся в вашу беседу. Видите ли, революции и революционеры мой, в некотором смысле, основной интерес, поэтому я не смог удержаться. Хотя, должен признаться, славная революция и Великая Французская кажутся мне куда более интересными. Дело в том, что... — Как ты на Хаффлпафф-то попал с твоей страстью занудствовать? Лекции можешь почитать с Глорией на пару на её маггловском кружке, если желаешь, а сейчас, с твоего позволения, мы пойдём, куда шли, — резко бросила Трис. — Снитч не будет ждать, пока ты вдоволь поупражняешься в красноречии. Не то удивлённо, не то пренебрежительно приподняв бровь, юноша развернулся и зашагал в противоположную от остальных сторону. — Что вообще за тип? — с некоторым интересом спросила Ниу у соратницы по команде. — Я будто видела его в гостиной, но ни разу даже парой слов не перекинулась... — Младше нас то ли на курс, то ли на два. Знаешь, как девчонки его зовут? «Сон первокурсницы». Все девочки с Хаффлпаффа, только-только отобравшись на факультет, западают на него. А когда чуть подрастёшь — курса хоть до третьего — смешно становится от того, какой он напыщенный индюк. Так уже несколько лет. Интересно, почему он при всём своём гоноре не на Слизерине. — И не на Рэйвенкло — при всей тяге читать ненужные нотации... А почему Жан? — задумчиво отозвалась Ниу. — Ты меня спрашиваешь? Наверное, тоже для пущей загадочности. Младшие думают, что он и вправду француз. Хотя при мне его как-то раз остановил в коридоре профессор Лонгботтом — и, конечно, по имени окликнул. Произведённый эффект моментально разрушен! — позлорадствовала Тристрана. Спустя ещё пару злорадных шуток разговор перешёл на более насущный предмет — грядущий матч с Рэйвенкло. Удаляясь по коридору, девушки чувствовали одинаковый мандраж — упускать взятое в прошлом году с трудом второе место в таблице никак не хотелось. Но сквозь мысли о квоффле, бладжерах, снитче, мётлах, кольцах и трибунах, как молния за далёкими тучами, проступали мысли об ином — о тёмных и манящих неизвестностью словах маггловской книги...